Слушая животных. История ветеринара, который продал Астон Мартин, чтобы спасать жизни - Ноэль Фицпатрик

выполнять ли сложную операцию, требующую длительного наркоза, бывает очень трудно оценить, сможет ли животное это выдержать, сколько проживет и каким будет качество его жизни. Нелегко определить шансы на успех, затраты и готовность хозяев идти на жертвы. Я считаю, что существует моральная и этическая черта, которую ни ветеринарные хирурги, ни защитники животных не должны переступать. Долгие страдания без надежды на функциональную качественную жизнь без боли являются основным критерием для большинства ветеринаров — и для меня в том числе. Но сложно определить, какой восстановительный период для животных считать слишком долгим. В человеческой медицине на этот вопрос отвечают так: «столько. сколько потребуется», но у каждого ветеринара на этот счет свое мнение. Кроме того, способы обеспечения функционального качества жизни постоянно улучшаются. а вместе с ними меняются и мнения. У ветеринара и человека, который любит это больное животное, существует свой критерий определения, где следует провести эту черту. Хозяин страдающего животного сохраняет его жизнь, потому что не может с ним расстаться. Совершенно понятно, что это очень тяжелая ситуация для всех.

Столкнувшись со столь трудным решением, я изложил его своей команде, а теперь излагаю вам. Представьте себя на месте члена этой семьи: вы смотрите в глаза Уинстону и вам нужно решить, «гасить ли свет», хотя какой-то шанс на успешное лечение остается. Как вы поступите? Как ветеринары вы тоже имели бы право на личное мнение. Полагаю, вы согласитесь, что выбор был очень тяжелый.

В нашей профессиональной клятве есть слова: «Моей главной и постоянной целью будет обеспечение здоровья и благополучия животных, вверенных моему попечению». Это сложная этическая дилемма. Когда речь идет о ребенке, мы, не колеблясь, идем на перспективу множества хирургических операций в течение нескольких лет, если произошла сложная травма или конечность деформирована: жизнь маленького человека ценится выше жизни собаки, и это совершенно понятно. Я уважаю такую точку зрения, но считаю, что мы должны рассматривать и собаку, в частности Уинстона, как мыслящее существо, имеющее чувства, потребности и желания, которые должны быть приняты во внимание. Исследования показывают, что собаки и кошки могут испытывать счастье или печаль, восторг или разочарование, подавленность или радость, и эти чувства сходны с нашими, хотя животные выражают их по-своему. Если бы Уинстон мог говорить, он бы сказал: «Ведь у меня всего лишь передние лапы сломаны. Неужели ты даже не попытаешься меня вылечить?»

Это не антропоморфизм — я сын фермера, в конце концов, и признаю иерархию видов. Просто мне невыносимо слышать: «Это всего лишь собака» или «Это всего лишь кот». Я подписал контракт с Королевским колледжем ветеринарной хирургии, и моим призванием стала забота о животных, которая отлична от заботы о людях. Но при этом я полностью признаю предписанную нашим колледжем ответственность ветеринара за благополучие опекунов животных.

В профессиональном кодексе нашего колледжа говорится:

«Ветеринарные хирурги должны быть открыты и честны с клиентами, уважать их потребности и требования, должны предоставлять независимые и беспристрастные консультации и информировать клиентов о любом конфликте интересов. Необходимо давать клиентам полную информацию о лечении, стоимости услуг и препаратов, а также эффективно общаться с ними как в письменной, так и в устной форме. Прежде чем приступить к лечению или процедуре, необходимо получить гарантированное согласие».

В этом контексте я обсудил с владельцем Уинстона все варианты, возможные последствия и расходы. Чтобы спасти лапы Уинстона, владельцам предстояло не только подготовиться к этому морально, но понести значительные финансовые расходы. Но я считал, что они имеют право выбирать дальнейшие действия, учитывая свои обстоятельства, хотя Уинстон, конечно же, был юным и любимым членом их семьи. Это произошло задолго до «Супервета», и операция, необходимая Уинстону, для того времени была на переднем крае ветеринарной науки Великобритании. Я понимал, что, выполняя эту сложную операцию, даже если это будет возможно, мне придется зайти слишком далеко, а финансовые расходы на спасение лап Уинстона могут оказаться непосильными для семьи. Конечно, ни один доктор, оперирующий ребенка, не сталкивается с подобными проблемами, поскольку существуют частные фонды. Да и семью за значительные расходы никто не осудит. Передо мной стоял другой вопрос: с рациональной точки зрения и с учетом иерархии видов, имеет ли общество право судить о количестве денег, которые семья потратила по собственному желанию? Более того, имеют ли право определенные средства массовой информации делать сенсацию из расходов любого человека на любое животное, которое нуждается в операциях, подобных тем, что провожу я? Да, каждый имеет право на собственное мнение, но есть ли у нас право критиковать тех, кто тратит собственные деньги на животных, и оценивать моральность или аморальность подобных действий?

Я сталкивался с подобной критикой тогда и слышу ее снова и снова.

Я не перестаю отстаивать свою точку зрения, хотя понимаю, что укоренившиеся взгляды редко меняются, даже если аргументы другой стороны основаны на здравом смысле и логике.

Конечно, есть проблемы, которые следует решать на основе представлений о морали и этике, но в нашем обществе принято осуждать тех, кто тратит деньги на домашнего питомца, и не замечать или даже восхищаться гораздо большими расходами на предметы роскоши, спортивные автомобили, винтажное шампанское, дизайнерскую обувь, что, на мой взгляд, свидетельствует о потере моральных ориентиров в обществе.

Уинстону в этом отношении не повезло. Средства семьи были весьма ограниченными и явно недостаточными на спасительную операцию. В семье были маленькие дети, и родители могли позволить себе потратить лишь незначительную сумму. Это очень распространенная проблема ветеринарной медицины: и семья, и ветеринар хотят сделать все, чтобы избежать тяжелого решения об эвтаназии, но суровая реальность часто делает это невозможным. В Великобритании сегодня не существует национальной системы здравоохранения для кошек и собак. Да такого нет и нигде в мире, насколько мне известно. Поэтому каждый ветеринар ограничен в своих возможностях с учетом обстоятельств. Благотворительные фонды, которые собирают пожертвования на ветеринарные операции, делают фантастическую работу, но и они ограничены в сумме, которую могут потратить на одно животное, ведь за те же деньги можно помочь большему количеству животных и их хозяев. Всегда были и будут ситуации, когда мы ничего не можем сделать, и эвтаназия является лучшим выходом.

Но медицина не стоит на месте, и границы возможного постоянно расширяются. В начале 90-х я усыплял многих животных, которых сегодня мог бы спасти и вылечить в разумные сроки. Проблема в том, что некоторые ветеринары и общественное мнение не в курсе прогрессивных методов и технологий, и меня часто обвиняют в том, что я делаю определенные операции, просто потому