Войсковые разведчики в Афгане. Записки начальника разведки дивизии - Николай Кузьмин

Вдруг слышу отдаленный гул вертолетов, я даже подумал, что у меня начинается галлюцинация. Однако нет, точно летят. Вот уже один из них опустился на поляну. Быстро прощаемся, бежим к вертолету. Все еще не веря в происходящее, сел в кабину и тут только перевел дух. Обратный полет прошел в состоянии эйфории, ведь, честно говоря, я уже и не надеялся на возвращение. Как я потом узнал, переговоры эти были предварительными, гарантий безопасности никаких. Летал я туда без всякой надобности, рисковал жизнью чисто по прихоти комдива, хотя признаюсь, что не перестал искренне уважать его до сих пор.

Ну, дальше-больше, прилетели на наш КП, меня высадили, вертолеты с афганцами полетели в Пули-Хумри. Я же пошел докладывать комдиву о результатах, хотя, что я ему мог доложить?

Я ведь не зря свой полет к Джумахану называю «экскурсией»: видел все, но почти ничего не понял и не оказал никакого влияния. Просто смотрел вокруг – и все!

Шаповалов почему-то встретил меня неприветливо, рассеянно выслушал мой доклад, отвернулся, раздраженно бросил: «Иди, отдыхай». Что такое? Недоумевая, я вышел от него, а меня тут дивизионный особист – хвать за рукав. «Ты как в банде оказался? Что ты там делал? Какое имел право на контакт с бандитами?» Я в сердцах ему отвечаю: «Вон генерал, все вопросы к нему, и пошли вообще все вы подальше!»

Он отвел меня в сторону и рассказал, что из-за этой моей «экскурсии» в банду произошел в мое отсутствие большой шум, а комдив получил кучу неприятностей. Потому у него и такая реакция на мой доклад.

А получилось вот что. Узнав, что я улетел в банду, особист, чтобы подстраховать себя, тут же доложил об этом своему начальнику в Кабул, а тот, соответственно, в Ташкент. Мол, отправил комдив прямо в руки к душманам своего начальника разведки, без всякого согласования, прикрытия и обеспечения. Что теперь делать, а главное, кто будет за это отвечать, если его душманы захватят в плен и отвезут в Пакистан?

Тут же сразу пошла обратная волна. Начальник штаба округа отчитал командующего 40А Л.Е. Генералова, а тот, в свою очередь, «взгрел» комдива, не особенно стесняясь в выражениях.

То, что меня там могли просто убить, никого не волновало. Волновало, чтобы не увезли в Пакистан. Про разведчиков-афганцев, бывших со мною, вообще разговора не было, мол, за них свое начальство отвечает. Приказано было немедленно меня вывезти, а если необходимо, то высадить десант, чтобы отбить мое тело: живое или мертвое – безразлично.

Но в результате, как видите, обошлось. Комдив, видимо, все-таки чувствуя свою вину передо мной за то, что пришлось рисковать жизнью по его прихоти, через некоторое время представил меня ко второму ордену Красной Звезды, который я получил уже в Одессе. И это после того, как меня едва не сняли с должности после боя в Дарвазе!

До сих пор не могу понять: для чего он вдруг внезапно послал меня в банду, решив все в последние 5—10 минут. Ведь абсолютно никакой необходимости в этом не было, а он серьезно рисковал, случись что со мной. Вот убей меня Бог – не пойму! Действительно – пути начальства неисповедимы!

А Джумахан и его группировка все-таки перешли на сторону властей, мы с ними впоследствии активно сотрудничали, я встречался с ним лично еще несколько раз, правда, уже на нашей территории. Ему было присвоено воинское звание «майор», а его формирование стало отдельным полком в 20 пехотной дивизии ВС ДРА численностью около 1000 человек.

Уже в Союзе, летом 1985 года я узнал, что Джумахан погиб в марте этого года, попав в засаду, устроенную его бывшим сторонником Рауфом, не простившим ему измены. Тот со своими моджахедами подкараулил его в одном из ущелий Андараба и расстрелял вместе со всеми телохранителями.

Комдива за операцию с Джумаханом представили к званию Героя Советского Союза. Но в Москве, видимо, решили, что эффект от перехода этого главаря на сторону властей не такой уж и значительный, и отказали в присвоении звания. Но второй орден Красного Знамени он за это получил.

Налеты

О действиях душманов на дорогах в этой книге написано много. По моим подсчетам, почти половина погибших наших в Афганистане полегли именно на дорогах.

Обстрелы колонн, засады, минирование – это были основные способы их действий. Нападения на блокпосты, находившиеся на дорогах, осуществлялись редко. Все-таки в открытый бой с войсками ввязываться душманы не решались. Однако, ведя постоянную разведку за блокпостами и малыми гарнизонами, они находили слабые места в охране и обороне, умело их использовали. Зачастую действовали очень нестандартно и изощренно.

Во-первых, это были местные жители, прекрасно знавшие местность и местные условия; во-вторых, у большинства из них был значительный боевой опыт, причем именно на этой местности, хорошая физическая тренированность, выносливость и обученность действиям в горах; в-третьих, эффективность достигалась за счет внезапности действий и хорошо продуманного плана боя, тщательно организованного взаимодействия.

Все это позволяло им действовать дерзко, малыми силами, и наносить довольно больные укусы нашим войскам. Именно укусы, а не поражения.

Что же такое налет? Военная наука определяет его, как один из способов ведения разведки. Он заключается в скрытом подходе к объекту, внезапном нападении на него, захвате пленных, документов, образцов оружия противника. Если все эти условия соблюдены, эффективность налета может быть очень высокой.

Очень хорошо помню случай в 122 мсп, где-то в 1984 году на трассе Ташкурган – Айбак.

В одном из малых гарнизонов (в Чечне их стали называть блокпостами) находился гранатометно-пулеметный взвод одного из батальонов полка. Человек 16–18 личного состава и 3 БТР. Командир – прапорщик.

Каждое утро, с 8.00 до 16.00, они выезжали на свой участок трассы и обеспечивали прохождение наших колонн. Их блокпост находился на небольшой высотке, удаленной на 300–400 м от трассы, и представлял собой несколько блиндажей, соединенных между собой траншеей, несколько огневых позиций для автоматических гранатометов, оборудованных огневой точкой для часового, и обязательными атрибутами быта – полевой кухней, туалетом и баней.

Все это было окружено двойным рядом колючей проволоки, между которыми были установлены противопехотные мины. Для въезда на территорию был оставлен проход в заграждении, который на ночь минировался, и выставлялись специальные рогатки из колючей проволоки. Утром это все убиралось, а охрана и оборона полностью возлагалась на часового. Связь с полком и батальоном осуществлялась по радио в постоянной сети.

И вот в один из дней на этот блокпост душманы осуществили дерзкий и эффективный налет, закончившийся для гарнизона плачевно.