Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова

повесилась тридцать лет назад, а я родилась только через пять лет. То есть тот случай его ничему не научил, он продолжал соблазнять молодых женщин, а потом бросал их совершенно по-свински. Да может, и еще были случаи… Тоже мне, Казанова нашелся местного разлива!

От злости даже усталость куда-то пропала, и я решила кое-что узнать про моего, с позволения сказать, папашу. Даже противно его так называть.

Значит, Романецкий Евгений… ага Николаевич. А вот кстати, почему тогда я не Евгеньевна, а вовсе даже Сергеевна? Ага, что-то такое вспоминаю, бабка, когда пошла меня регистрировать в ЗАГС, то мало того что назвала Алевтиной, так еще и отчество дала своего покойного мужа, моего деда. Ну, вообще-то это правильно, тем более что по отчеству меня еще долго никто называть не будет.

Значит, вот он, господин Романецкий. Не очень-то много есть про него в Сети. Какие-то сообщения про… ага, вот он на каком-то форуме, вот конференция, которую проводит Министерство образования, и Романецкий награждает заслуженных учителей, вот встреча работников Управления транспорта с коллегами из других городов, и господин Романецкий тоже говорит речь и что-то там кому-то вручает.

О, папочка-то, оказывается, был шишкой на ровном месте!

Но все это было не так чтобы вчера… Куда же он подевался? Вышел на заслуженную пенсию? А, нет, остался на боевом посту, в строю, так сказать.

Теперь трудится в Управлении культуры. Про должность его сведений нет, стало быть, небольшая должность, незаметная. Но все же чиновник, на каких-то мероприятиях мелких мелькает. И вот буквально завтра…

Я не поверила своим глазам, когда прочитала, что завтра открывается в нашем районе художественная выставка, которая называется «Забытый город», и что посетят выставку разные значительные люди, и на открытии будет Романецкий Е. Н.

Очень удачно, значит, завтра я смогу его там застать.

Выставка открывалась в Молодежном культурном центре, бывшем клубе работников электротехнической промышленности, в народе именуемом «Лампочка».

Ладно, завтра пойду на эту выставку и понаблюдаю. Авось и увижу там своего знакомого злодея.

С этой мыслью я наконец заснула.

Заседание городского совета подходило к концу.

— Что там еще? — спросил господин бургомистр, скрывая зевок. Он уже устал и проголодался.

— Очень странное дело, — проговорил секретарь, сверившись с записями. — В нашем городе появилась картина, лицезрение которой некоторых горожан повергает в обморок, а иных и вовсе приводит к смерти.

— Картина? — недоверчиво переспросил бургомистр.

— Так точно, ваша честь. Картина. Вот она… — секретарь совета показал на картину средней величины, установленную на треножнике и закрытую тканью.

— Да, я слышал о какой-то дьявольской картине, — проговорил второй советник Корнелиус ван Маас.

— Дорогой Корнелиус, прошу вас, не называйте в этих стенах имя врага рода человеческого, — попенял советнику бургомистр.

— Прошу прощения, но иначе тут не скажешь…

— Прикажете открыть картину? — осведомился секретарь.

— Нет, ни в коем случае! — испуганно воскликнул бургомистр. — Сжечь ее, и дело с концом.

— Это не так просто, — вступил в разговор третий советник, адвокат мэтр Костнер. — Мы не можем уничтожить картину на основании одних только слухов. Следует провести дознание и убедиться, что она и впрямь так опасна.

— И как вы это себе представляете?

— Над этим нужно подумать. Кроме того, упомянутая картина является чьей-то собственностью, и, если мы ее сожжем, возникает вопрос о законной компенсации владельцу…

— Ну, это займет еще много времени, — бургомистр снова подавил зевок, — а мы сегодня и так слишком засиделись. Я предлагаю решить вопрос завтра, на утреннем заседании.

— А что делать с этой картиной?

— У меня есть идея, — второй советник оживился. — В камере при суде уже второй месяц содержится вор, приговоренный к повешению. А мы никак не можем найти человека на должность городского палача. Я предлагаю поместить вышеуказанную картину в ту же камеру. Если она оправдает слухи и вор умрет — мы убьем одним махом двух зайцев: убедимся в общественной опасности картины и обойдемся без палача.

— А что, это прекрасная идея! — И бургомистр поднялся из-за стола.

На следующее утро господа магистраты снова собрались в зале заседаний городского совета.

— Начнем сегодня с этой злополучной картины! — объявил бургомистр и повернулся к секретарю: — Пошлите за ней человека!

— Я уже послал.

— И где же картина?

— Ее нет, ваша честь! — заявил пожилой служитель.

Бургомистр посмотрел на служителя недоверчиво:

— Что ты сказал, Пауль?

— Я сказал, что картины там нет, ваша честь.

— Что значит — нет? Ты поместил эту злополучную картину в одиночную камеру, как тебе было велено?

— Так точно, ваша честь.

— Ты запер эту камеру на засов?

— Как всегда, ваша честь.

— И ты говоришь, что ее там нет?

— Так точно, ваша честь. Когда я отпер дверь камеры и вошел внутрь, картины там не было.

— Как это может быть?

— Не имею представления, ваша честь.

— А второй арестант… тот бродяга, который находился в той же камере? Он тоже исчез?

— Никак нет, ваша честь. Он находится там же, где был, в той же камере, только он окончательно помешался.

— В чем же это выражается?

— О чем бы его ни спрашивали, он повторяет, что лицезрел самого дьявола. Что дьявол приходил ночью в его камеру и забрал картину.

— Так, может, так оно и есть? Может, и правда дьявол забрал свою собственность?

— Сколько уж раз я просил не называть в этих стенах врага рода человеческого!

Бургомистр помолчал и добавил, понизив голос:

— Впрочем, если он и правда забрал ту картину, у нас стало одной проблемой меньше…

Глеб влетел в помещение студии и остановился в изумлении.

В студии был форменный кавардак. Рисунки валялись везде, картины в рамах и без них стояли, прислоненные к стене, кисти, краски, все было перемешано.

— Что такое, что случилось, нас обокрали? Есть тут кто?

Из кучи картин буквально вылезла боевая старушка, которая так любила рисовать квадратные апельсины.

— Констанция Теодоровна, это вы здесь все устроили? — возмутился Глеб.

— Я? — вовсе не обиженно спросила старушенция. — Да вот вам Николай Павлович все объяснит.

Тут появился Николай Павлович, который считался директором студии, он занимался всеми деловыми и денежными вопросами. Глеб сразу притих; как всякий творческий человек, он абсолютно не разбирался в бухгалтерии и тому подобных вещах.

— Ох, Глеб, где вы были? До вас не дозвониться, а тут такое… наши картины потребовались на выставку!

— «Забытый город»! — тут же встряла старушка. — И вот вы меня всегда критикуете, а мою картину туда взяли!

— Вашу? — не сдержался Глеб. — Но, Констанция Теодоровна, вы же… — он не успел напомнить про апельсины, его перебил директор.

— Потрясающая картина! Как только устроители выставки