Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова

— Нет, не представляешь. Одно дело, когда сверлят больной зуб, и совсем другое — когда сверло вонзается в здоровый, доходит до обнаженного нерва… это гораздо больнее! Ты просто не представляешь, до чего это больно!

Я плотно закрыла рот, сжала зубы…

— Думаешь, это тебе поможет?

Маньяк наклонился надо мной, двумя пальцами сжал мое лицо, заставив открыть рот, включил бормашину, поднес сверло к моему открытому рту…

И в это мгновение свет в подвале мигнул, и бормашина выключилась.

— Что за черт?! — прошипел он и снова включил свой адский инструмент, поднес сверло…

Я сжалась, ожидая взрыв боли… но снова бормашина выключилась в самый последний момент.

— Да что же это такое?

Маньяк подошел к удлинителю, в который была включена бормашина, проверил, что вилка хорошо держится…

И вдруг свет в комнате снова погас, тут же включился и наконец замигал.

Он мигал все чаще и чаще, у меня зарябило в глазах, показалось, что я вот-вот ослепну.

Но у этого наваждения был один несомненный плюс: пытка бормашиной отложена, а может, и вообще не состоится.

И еще…

Я не знала точно, в чем причина странного поведения электричества, но у меня появилась надежда, что это Глеб делает что-то, чтобы меня спасти… В самом деле, ну должен же он что-то сделать, не может он меня бросить вот тут на растерзание этому уроду!

Где-то в глубине мелькнула ехидная мысль, а почему, в сущности, Глеб должен меня спасать? Мы с ним вроде бы ни в каких отношениях не состоим. Да и простились в прошлый раз как-то плохо…

Но я отогнала эту мысль еще глубже, решив все же надеяться на лучшее.

При вспышках света я видела маньяка.

При каждой следующей вспышке он оказывался в другом месте — видимо, метался по комнате, как дикий зверь по клетке.

Лопоухий парень постукивал жалом отвертки по оголенному контакту. При каждом прикосновении к проводу на месте контакта вспыхивал сноп искр.

— В чем прикол? — спросил Сохатый, с интересом наблюдавший за действиями своего технического консультанта.

— Прикол в том, что в подвале мигает свет. Наш клиент растерян и деморализован, он не понимает, что происходит, а мигание света мешает ему сосредоточиться.

Он присмотрелся к схеме и проговорил:

— Ага, вот что еще тут есть…

— Что ты там нашел?

— Я же говорил, что там было бомбоубежище. И я нашел контакт, который включает сирену химической атаки. Препротивный звук, от него клиент окончательно потеряет ориентацию, тут и нужно будет идти на штурм…

— Ты же говорил, там могут быть ловушки!

— А мы зайдем не с главного входа.

— Что, там есть еще один?

— Вот, посмотри сюда! — Эйнштейн показал чертеж на экране планшета. — Видишь это?

— Здесь мы можем незаметно пройти в тот подвал. Нападем на него с тыла…

Эйнштейн добавил:

— И вот еще что… на всякий случай, если он попытается удрать, я устрою для него хорошую ловушку. Так что предупреди тех, кто туда пойдет, чтобы не заходили в это помещение без моей команды… — и он показал на чертеж.

— Понял!

Вспышки света с мучительным, невыносимым постоянством чередовались с глубокими провалами бездонной оглушающей темноты — и от этого контраста свет казался еще ослепительнее, а темнота — еще мрачнее.

И каждый раз при вспышке света я видела своего мучителя в другом месте. Он появлялся из темноты то слева, то справа, в ореоле резкого света, как негатив черно-белой фотографии.

А потом, как будто мало было этой пульсации тьмы и света, над моей головой оглушительно завыла сирена.

Мне казалось, еще немного — и я сойду с ума от этого воя, ввинчивающегося в мозг, как ржавое сверло, и от вспышек ослепительного света…

Правда, при очередной вспышке я не увидела своего похитителя. Он куда-то исчез, словно растворился в мерцающем свете. Это, конечно, было хорошо, но не помогало мне справиться с оглушительным воем сирены и миганием света…

И вдруг наступила тишина.

Команда во главе с Сохатым подошла к детской площадке.

Сохатый не хотел брать с собой Глеба, но тот настоял на своем, сказал, что имеет на это право.

Итак, они подошли к детской площадке.

Это была самая обычная площадка — деревянная горка, шведская стенка с перекладинами для лазания, бревно, по которому можно ходить, балансируя руками, простенькая карусель и детский домик с разноцветными стенами…

Вот к этому домику и направился Эйнштейн.

— Ты ничего не путаешь? Мы сюда не играть пришли… — проговорил Сохатый, когда эксперт подвел его к входу в домик.

— Обижаешь!

Эйнштейн наклонился и без труда пробрался внутрь.

Высоченный Сохатый последовал за ним с большим трудом, согнувшись в три погибели.

Эйнштейн огляделся внутри домика.

Там были две скамеечки, рассчитанные на пятилетних детей. Эйнштейн ухватился за одну из них, поднял.

Под скамейкой оказался квадратный люк.

Эйнштейн снял крышку этого люка и показал на обнаружившийся под ней глубокий колодец, к стенке которого были привинчены металлические скобы:

— Теперь туда. Как видишь, чертежи не врут. Здесь был запасной вход в бомбоубежище, а потом про него забыли и на этом месте сделали детскую площадку.

Сохатый полез в колодец.

За ним последовала остальная команда, завершали спуск Эйнштейн с планшетом под мышкой и Лелик, за спиной которого в рюкзаке жалобно поскуливала рыжая собачонка.

Через пять минут все участники экспедиции собрались в подземном помещении, куда привел их колодец.

— Ну, что теперь? — Сохатый включил компактный фонарь и осветил подземелье.

Эйнштейн сверился с чертежом на планшете и показал на стену перед Сохатым:

— Здесь должен быть проход.

Он осветил стену фонариком и нажал на едва заметный выступ.

Часть стены отъехала в сторону.

Перед ними открылся темный проход, из которого доносился вой сирены.

— Может, выключишь эту хрень? — проговорил Сохатый, повернувшись к своему техническому эксперту.

— Рано! — строго возразил Эйнштейн. — Потерпите, пускай он еще помучается!

— Неизвестно, кто больше мучается! — Сохатый вздохнул и пролез в образовавшийся проход, остальные последовали за ним.

Эйнштейн нашел на стене рубильник, нажал на него, и помещение осветилось резким неоновым светом.

Это была просторная комната, вдоль стен которой стояли зеленые металлические сундуки.

Над этими сундуками были развешаны выцветшие от времени плакаты, на которых были изображены противогазы, костюмы химзащиты, а также перечислены правила поведения при угрозе химического или радиационного поражения.

— Вот, я же говорил, что во времена холодной войны здесь было убежище. С тех пор им никто не пользовался, но, как видите, все здесь в полном порядке, и даже свет есть… Умели строить шестьдесят лет назад…

— Ну, хорошо,