Русский вечер в Ницце - Екатерина Барсова

Трясущимися руками Инга щелкнула курсором по присланному файлу.

Вскочила и опрокинула стул.

Лена лежит на асфальте с неестественно вывернутой шеей. Темно. Очертания тела видны едва-едва. Но это она, Лена. Мертвая.

Инга прижала руки к горлу – она задыхалась. Ей было трудно дышать. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Но это не помогло.

Тогда побежала в туалет, и там ее вырвало.

Балерина чувствовала себя как зверь в западне.

Инга машинально подбежала к входной двери и проверила, заперт замок или нет.

Что-то надо было делать! Срочно! Но что?

Вдруг вспомнила о визитке, которую ей оставила женщина-следователь. Куда же она ее подевала?

Инга посмотрела на тумбочке в коридоре. Нет. Стоп, стоп! Ей нужно собраться с мыслями и вспомнить, куда она положила ту карточку.

Постояв посередине комнаты несколько минут, вспомнила: положила ее в кармашек сумки, которая в то время висела в коридоре.

Актриса кинулась в коридор.

Визитка лежала в сумке.

Дрожащими руками Инга набрала номер.

– Алло! Алло!

– Да. Я вас слушаю.

– Это Инга Мартинсоне.

– Что случилось, Инга?

От звука спокойного голоса следователя балерина чуть не разрыдалась.

– Я… у меня… мне пришло еще одно письмо.

– Что в нем?

– В нем… – Инга замолчала. А потом с трудом выдавила: – В нем фотография убитой Лены. И приписка: «Скоро на ее месте будешь ты!»

– Мне приехать к вам?

– Нет. Не надо. Я справлюсь!

– Постарайтесь не паниковать. Выпейте успокоительное. Вы проверили входную дверь?

– Да.

– Вы не могли бы переслать мне письмо с фотографией? Запишите мой электронный адрес.

– Да. Конечно. Минутку.

Инга схватила карандаш и записную книжку.

– Я записываю.

Потом она спросила:

– А что мне… делать?

– Живите, как обычно. Типичная тактика маньяка: напугать свою жертву. Но вы не должны поддаваться.

– Вы думаете, в письме просто… угроза?

– Следствие работает, поэтому ничего конкретного я пока сказать не могу. Если что-то вам покажется подозрительным – сразу звоните. Когда будете выходить из дома, постарайтесь избегать малолюдных мест. И не ходите в темное время по улицам. Примите необходимые меры предосторожности.

– А это поможет?

– Конечно.

– Спасибо.

– Не за что. Я жду письма с фотографией.

– Сейчас отправлю.

Закончив разговор, Инга почувствовала, что немного успокоилась. Тошнота прошла. Нужно взять себя в руки и жить как обычно. Не сдаваться. Не показывать своего страха. И прежде всего – самой себе.

Инга отправила письмо.

Какое-то время она сидела и смотрела на экран комьютера. И вдруг ей пришло ответное сообщение. Она открыла его.

Посередине экрана вспыхнула надпись крупными буквами:

СПОКОЙНОЙ НОЧИ, ИНГА!

Эти слова успокоили ее. Инга отошла от компьютера и через пять минут юркнула в постель. Она лежала и смотрела в потолок, пока ее не одолел сон.

Утром Зарубина приехала к Инге. А у той лицо – как восковая маска. Анна решила немного отвлечь балерину. Она знала, что человек не может постоянно находиться в таком напряжении. Иначе у него полностью снесет крышу.

Не успела Инга ничего сказать, Анна задала ей вопрос:

– Вы общались с адресатом, который подписывался «Машей Л.»?

– Да.

– Это и была Лена Матросова.

– Лена? – удивилась Инга. – Она все время задавала мне вопросы на личные темы. Какие цвета я люблю. Какое время года. Какие мне нравятся мужчины. Мне были неинтересны ее письма. Даже раздражалась, читая их.

– Таким способом она хотела поближе узнать вас.

Анна села на стул. Инга – на диван.

– Из содержания писем Жиzel ясно, что кто-то питает к вам стойкую ненависть, – заговорила Зарубина. – Кто-то настойчиво давит вам на психику. Хочет, чтобы вы жили в вечном напряжении, в страхе, всего боялись.

– Кажется, этот человек добился своего, – тяжело вздохнула балерина.

– У вас есть враги?

– Что вы! Какие враги? Может, мои слова прозвучат высокопарно, но я никому не делала зла.

Анна подвинула стул ближе к дивану.

– Понимаете, Инга, зло бывает разным.

– Да? – Актриса вскинула на собеседницу глаза.

– Возможно, то, что я сейчас скажу, покажется вам абсурдным, но… Постарайтесь меня понять. Так бывает часто: мы в процессе своей работы сталкиваемся с разными вещами, и то, что для одного человека пустяк, для другого – смертельная обида. Люди по-разному реагируют на одно и то же. Я верю, что вы никому не делали зла. Специально не делали. Но оно могло быть неумышленным, случайным. Вы даже не заметили его. Невольно заставили кого-то страдать. Скажем, у кого-то вы отняли роль. Не сами, а просто ее дали вам, но другой человек затаил на вас обиду. Или вы получили премию, обойдя кого-то, кто о ней мечтал. В творческом мире такое случается сплошь и рядом. Или вы у кого-то вызываете безотчетное раздражение. То есть совершенно непонятно почему.

При последних словах Зарубиной Инга встрепенулась.

– Раздражение? – Балерина задумалась. – Даже не знаю, как сказать…

– Говорите все, что считаете нужным.

– Есть один человек, который меня постоянно задевает. Вроде бы я ничего ему не сделала, а он постоянно нападает на меня. С поводом и без повода.

– Кто он?

– Да так, журналист. Вечно цепляет меня, ерничает.

– Как его зовут?

– Мирон Кульбитов.

– Как он конкретно вас задевал?

– Задавал вопросы, бьющие, что называется, «ниже пояса». Одним словом, желтая пресса отдыхает. Кульбитов переступал все нормы приличия. При встречах он всегда брызгал желчью. Готов, кажется, был меня уничтожить. Как будто у него ко мне какая-то личная ненависть. Вместо объективной критики выдавал ядовитые замечания. Так было с моим спектаклем «Сны Марии-Антуанетты». Он выступил в телепередаче и танком проехался по мне, буквально не оставив живого места.

– А раньше, я имею в виду – в жизни, не как балерина и журналист, вы сталкивались с Мироном