Отто фон Штиглиц - Андрей Готлибович Шопперт

Побрёл полковник, ища нестыковки или слабые места, в плане домой. В прошлый раз около девяти утра было, когда за Манштейном машина приехала, ну, часик можно и подежурить у тех кустов. Следовательно, нужно вернуться сюда в восемь утра. Так, что можно спокойно лечь спать. Конечно, как у настоящего Штирлица просыпаться по внутреннему будильнику у Ивана Яковлевича не получается. Так и лишнее это – есть настоящий будильник. Известной немецкой часовой компания Tutima, Брехт их аж три штуки купил. Нет, просыпался быстро и легко. Это домой парочку, Вальке во Владик с собой, чтобы на уроки не просыпала и жене. Вот Катя-Куй та тяжко просыпается. Всё время «Ещё минуточку» себе позволяет. Ну, так принцесса. Голубая кровь. Розовые сопли.

Звонок Брехта прямо подбросил. Долго ворочался, уснуть не мог. Всё корил себя, что гранату в окно не забросил, пока такая возможность была. А потом стал белых овечек считать, и помогло ведь. Бамс и раритетный будильник звонит. Семь утра. Спокойно проделал утренний моцион, сделал себе омлет из трёх яиц и крепчайший кофе. Две ложки вчера заранее натолок, правда, не для этой цели, хотел из местного шнапса кофейный ликёр сделать, отметить кончину Манштейна, но всё одно пригодилось.

Без пяти восемь с сумкой большой, в которой была бутылка с коктейлем и пальто его счастливое – коричневое, Иван Яковлевич стоял под этой черёмуховой сиренью. А может – бузина, у сирени вроде должны сухие соцветия остаться. Не было. Стоял под бузиной и убеждался, что первый план был лучше. Люди немецкие по тротуарам в обе стороны шастали. А тут посреди улицы стоит высокий тип с надвинутой на глаза кепкой, и у него рожа подозрительная, и большая сумка матерчатая, из остатков палатки пошитая. Ох, и подозрительный тип. И стоит, и стоит, да ладно бы курил. Так и не курит, просто столбом стоит. А чего прячется под черёмухой?

Вот так шли немцы, уберменьши проклятые (ubermenschen), и на Брехта подозрительно посматривали. Не выдержал психического давления полковник, глянул на брегет от Карла Фаберже и понял, что опять «балбес», чего припёрся в такую рань. Люди видимо торопились по делам. Многие ехали на лисапедах, за некоторыми, как и за Манштейном приезжали машины. Разные, но не особенно пафосные, не самый фешенебельный район города. Много было молочников. У забора стояли корзины с пустыми бутылками и подъезжающие на велосипеде, подростки с огромными, заполненными большими полутора или двухлитровыми бутылками багажными корзинами над передним колесом, меняли полные бутылки на пустые. Там же в корзинках очевидно и мелочь была, так-как звон монет слышался. Эти молоковозы тоже на Брехта оглядывались. Да, когда полиция будет искать преступника, то вся улица его опишет. Радовало лишь то, что он опять себе усики отрастил и чёрным карандашом для ресниц и бровей их сделал более заметными. Ну и кепка на глаза надвинута.

Фаберже показывали пятнадцать минут девятого. Если он тут ещё сорок пять минут простоит, то кто-нибудь обязательно полицию вызовет. Потому Иван Яковлевич решил сменить тактику. Пока тактику, не стратегию. Стал ходить из одного конца небольшой улицы к другому и обратно. Метров пятьсот из конца в конец. Сделал два круга, когда идёшь, то вроде и не пялятся на тебя люди. Мало ли человек прохожий, на тебя и на меня похожий. Прошёл, совершив полный круг, и снова часы достал из кармашка. Пятнадцати минут как ни бывало. Ещё два кружка и настанет час ИКС.

Событие шестьдесят четвёртое

– Моня, дорогой, сколько лет, сколько зим! Может быть, по рюмочке коньячку за мой счёт?

– А почему бы и нет?!

– Ну, нет, так нет!

Мерседес появился ровно тогда, когда Иван Яковлевич завершал третий круг, даже на часы можно не смотреть – около девяти. Вот она немецкая пунктуальность, а он припёрся заранее, да на целый час, как школьник на первое свидание. Был, правда, малюсенький плюс. Полковник нашёл гораздо более скрытное место, чтобы заменить куртку на пальто. Между двумя домами имелся заборчик высотой всего по колено, а за ним заросший какими-то кустами палисадник, вот это, скорее всего, и были сирени. Прошлогодних соцветий сухих полно.

Чёрное авто проурчало движком на малых оборотах и, обдав Брехта бензиновой вонью, проехало ещё метров сто и остановилось напротив дома Манштейна. Так и подмывало Ивана Яковлевича развернуться и поспешить следом, но заставил себя дойти до конца улицы и только потом повернуть, как раз застал момент, кода адъютант или водитель скрылся за дверью дома генерала. Снова взгляд на часы. Без пяти девять. Нужно было вот к этому времени и подходить. Эти сто метров Брехт преодолевал медленно, больше стоял, чем шёл, опять, должно быть, на него все пялиться начали. Радовало, то, что народа на улице почти не осталось, все кому надо ушли туда, куда им надо.

Когда из дома вышел генерал-лейтенант, Отто фон Штиглиц был в десяти метрах от «Мерседеса». На этот раз Манштейн не соблаговолил снизойти до беседы с водителем, шли молча, генерал впереди с портфелем, как у Жванецкого, а позади всё же, наверное, адъютант. Погоны обер-лейтенанта вермахта. Один ромбик на плоском погоне. Окантовка погона розовая, выходит, танкист адъютант. Нёс он, что-то длинное, замотанное в зелёную материю. По форме предмет на меч походил. Мальбрук в поход собрался?

Наелся кислых щей.

Всё пора. Адъютант открыл дверь автомобиля, и Манштейн полез на заднее сидение. Шаг, вперёд и вытащить из кармана «Вальтер». Бах. Прямо в лицо обер-лейтенанту, который как раз развернулся, чтобы захлопнуть дверь. Поворот на девяносто градусов и выстрел в генерала через незакрытую дверь и контрольный в голову. Дзинь. Это у адъютанта железка в зелёной тряпке упала на булыжник мостовой. Брехт достал бутылку с коктейлем Молотова и тут ему в глаза бросился портфель, что выпал из руки фон Манштейна, и сейчас лежал перед дверцей незакрытой «Мерседеса». Хрен с ним, раз дают, то надо брать. Полковник, вынул из кармана зажигалку, и пару раз крутанув колёсико, высек пламя.