Семиозис - Бёрк Сью

– Два дня! – бросает Сосна. Она уже начала надевать боевое облачение, как и другие миряне. – Не годится. У них сорок основных, так? Надо дать бой сейчас. Нас вдвое больше, но это если считать всех, кто более или менее владеет луком, даже Люсиль. Не обижайся, но ты ведь понимаешь, о чем я. Всех.

Мои корни за рекой сообщают о странном движении. Работники прекратили сбор пропитания и возвращаются в лагерь. Не собираются ли они пересечь реку и не позволить нам защищать родники?

– Надо атаковать их лагерь, – говорит тем временем Орион. – Пока крупные будут соображать, что делать с ирисами, мы уже его захватим.

Я начинаю выводить новость о передвижении работников, а обсуждение тем временем идет. Мне бы голос, флейту, барабан! Да посмотрите же на меня!

Сосна говорит:

– Основные смогут вернуться и моментально оказаться в лагере. Надо спешить.

– Точно, – говорит Орион. – А что, если нам взять самок в заложники?

– Нет, будем атаковать основных, – возражает Сосна. – Вперед!

Мари читает мой ствол.

– Посмотрите на Стивленда! Работники что-то замышляют!

Сосна отмахивается от меня:

– Это уловка.

– Работники не идут на мост, – докладываю я.

– И в чем уловка? – спрашивает Люсиль.

– Работники скопились вокруг больших шатров, содержащих самок, – сообщаю я. – Мне их поведение непонятно. Похоже, имеет место конфликт.

Я мог бы добавить, что они поют друг на друга – самки на работников, работники на других работников, – но это и так понятно всем, у кого есть уши. Время от времени я распознаю одно из слов, которым меня обучила Мари, однако словарный запас, ограниченный такими терминами, как «нет», «вода» и «привет», не особо полезен.

Сосна спрашивает насчет ирисов, но я слишком поглощен тем, что происходит в лагере, и не отвечаю. Голоса гремят громовыми раскатами. Работники дерутся и проливают кровь.

– Основные остановились и слушают, – докладываю я.

– И ты правда считаешь, что мы сможем жить со стекловарами? – кричит Сосна, уходя.

Это явно риторический вопрос.

Я говорю Люсиль:

«Основные повернули и, возможно, возвращаются. Скорость у них феноменальная».

– Мне надо посмотреть. Извини.

Люсиль уходит.

В лагере самки спорят с самками, работники – с работниками и работники – с самками. При приближении основных несколько работников хватаются за инструменты и обрушивают веревочный мост. Основные останавливаются на берегу реки, размахивая оружием, угрожая запуском снарядов, и орут на работников и самок, а те орут в ответ, и от шума, который поднялся в лагере, моей тамошней роще становится так дурно, что весь рост прекращается. Люди на стене закрывают уши ладонями.

Около двадцати основных поворачивают к городу и обращаются к людям, очень эмоционально, с размахиванием оружием. Самки за рекой также делают жесты в сторону стен и говорят очень возбужденно, то же относится и к работникам, но их комментарии сводятся к невнятному гаму. Часть основных спорят с другими. Внезапно один из основных, обращающихся к людям, получает сзади удар мечом: ловкий прием срубает ему голову. Еще один бросается в бой. Три основных хватают его, а четвертый рубит мечом. Оба трупа неуважительно сталкивают в реку.

Орион кричит:

– Демонстрируйте оружие!

На всей стене бойцы-люди поднимают луки.

Стекловары это видят, и несколько основных прыгают в воду и плывут через реку.

– Опустите оружие! Будьте наготове!

Стекловары понимают предостережение и постепенно замолкают.

Демонстрация Ориона – умный, умный, умный ход. Это – полезный плод. Это – послание, максимально краткое, и оно поможет моему плану. Мы можем убивать, но не станем. Через несколько секунд ссора стекловаров возобновляется, но уже тише. Разговоры длятся долго. Я отправляю пострадавшей роще у лагеря стекловаров порцию глюкозы. Сейчас шум от разговоров стекловаров не громче сильного ветра.

К концу дня все основные переплывают реку, один за другим и без присущего людям умения, однако они очень плавучие. Вылезая на другой стороне, они стряхивают воду с себя и с оружия. Определенные основные приветствуют определенных самок, соприкасаясь руками и головами, но большинство этого не делает. Ссорящиеся работники отступили, и многие вернулись на поля собирать пищу. Пение и барабанный бой не возобновляются.

Кажется, о моем предложении забыли, и я узнаю о проливных дождях за горами, далеко на западе. Такие мощные весенние ураганы, скорее всего, до нашей долины не доберутся, однако, если уровень реки поднимется, атаковать будет сложнее.

В городе дети дремлют, охрана расслабляется. На обоих берегах реки готовится вечерняя трапеза… и внезапно несколько основных стремительно приходят в движение. Они хватают оружие, окружают трех работников и обезглавливают их. Кровь впитывается в почву. Вскоре я ощущаю вкус железа. Музыка возобновляется.

После захода солнца в Доме Собраний снова начинаются дебаты.

– Надо что-то делать, – говорит Люсиль.

– Дать им цивилизацию? – вопрошает Хакон. – Она у них уже есть. Просто не такая, как у нас. Это было убийство. Никаких оправданий.

– О том и речь, – отзывается Люсиль. – Тем план Стивленда и хорош. Никаких убийств.

Встает Бартоломью. Он старый столяр, полный и седой, ведет себя нервно, но мыслит четко. Он спрашивает:

– В чем разница между пленением стекловара и его одомашниванием? – Я начинаю было формулировать ответ, но он продолжает: – Никакой разницы нет. Вопрос вот в чем: со сколькими пленными мы сможем справиться и насколько скоро? Ты сказал «два дня», Стивленд?

«Верно».

Он за меня или против? Я видел, как днем он разговаривал с Люсиль. Бартоломью умный. Он умеет подхватить мысль и заставить ее делать неожиданное, словно она была фиппокотом, а он научил ее летать. Именно это он делает и сейчас. Никогда не думал, что я настолько гениален, – и никогда не видел Люсиль настолько оптимистичной, энергичной и убедительной. Не подозревал, что у моего плана столько преимуществ. Он почти способен летать.

– Мир, – говорит Бартоломью. – Это не только планета, но и состояние общества. Наши предки прилетели сюда создавать мирное общество. Нам известна цена войны. Всем нам, и людям, и бамбуку. И дело не только в разрушениях. Мы перестанем быть теми, кем являемся. Мы – миряне. Пора стать достойными этого названия и сделать мирную жизнь реальной.

За какой-то час план действий разработан. Мы одомашним стекловаров.

И с наступлением ночи мы начинаем. Люсиль создает группы планирования. За пределами города многие растения начинают по возможности восстанавливать запасы воды, потерянные в дневное время, так что наступает идеальный момент для того, чтобы отправить им сообщения через корни. Ионы кальция несут информацию от клетки к клетке волнами, и в каждой волне – свои энзимы и соединения, и каждый путь через клетки создает свое значение. У большинства растений химический язык сходный, и почти все они способны произвольно создавать полезные сложные вещества, точно так же как животные способны создавать орудия труда или строить рифы. Все дело в знаниях и развитии.

Я начинаю с тюльпанов, потому что они – любимая пища стекловаров, а еще потому, что говорить с ними можно только ночью, когда они закрывают свои цветки. Их разума не хватает на то, чтобы поддерживать цветок и общение одновременно.

«Здесь вредители», – говорю я, отправляя через корешки сообщение тысяче тюльпанов.

«Вредители. Плохо». «Плохо». «Плохо». «Плохо». «Плохо», – откликаются они один за другим. Мой корень юмора отмечает, что говорить им не о чем, но при этом они говорливые. Я рад, что отрастил корень юмора. Мне стало легче терпеть неприятные ситуации. Чечевичные деревья, высаженные среди тюльпанов, тоже жалуются на свои проблемы.

Я пытаюсь угадать, где именно стекловары будут собирать тюльпаны. Конечно, поведение животных слишком гибкое, – особенно тех животных, которые не устанавливали связи с посевами, – но представляется достаточно очевидным, что они начнут обирать неубранные поля в непосредственной близости от своего лагеря, на которые легко попасть с дорог и троп.