Агенты Берии в руководстве гестапо - Валерий Шамбаров

Но поражение и без того было впечатляющим. Последовали «организационные выводы». Гитлер снял Браухича, Рунштедта, Бока, Гудериана, Гепнера, Клюге, Кюблера, Лееба, Рейхенау, 35 корпусных и дивизионных командиров, генерал Удет застрелился, Шпонек угодил под суд. А главнокомандующим сухопутными силами фюрер назначил себя. Что также трактуется как «роковая ошибка» — ефрейтор взялся командовать компетентными и образованными генералами! Но, по сути, ничего необычного и экстраординарного в этом нет. Должность верховного главнокомандующего на самом-то деле и не требует специального военного образования, поскольку он принимает только принципиальные решения — во многих государствах этот пост занимали и занимают монархи или президенты.

Но поскольку уж мы коснулись некоторых лишних «собак», которых нередко навешивают на Гитлера, стоит упомянуть и об обвинениях в адрес Сталина — многие из них тоже при внимательном рассмотрении трудно признать объективными. Они возникли либо на Западе в период «холодной войны», либо у нас во время хрущевской и горбачевской антисталинских «разоблачительных» кампаний. Скажем, обвинения в чрезмерной жестокости во время войны. В категорическом запрете отступать без приказа в 1941 и 1942 гг. В тех крутых мерах, вплоть до расстрелов, которыми останавливалось отступление. В том, что при объявлении в Москве осадного положения предписывался расстрел на месте паникеров, распространителей слухов, воров, мародеров, бандитов. В учреждении в 1942 г. заградотрядов. В поддержании в тылу суровой дисциплины с жестоким подавлением малейшего инакомыслия, шатости и расхлябанности. Все это принято до кучи приплюсовывать к «сталинским преступлениям»…

Что ж, не буду распространяться о «сталинских преступлениях» в целом. Это отдельная тема, и для ее рассмотрения потребовалась бы отдельная, весьма объемная и фундаментальная работа. Но с такими оценками действия Иосифа Виссарионовича в период войны трудно согласиться. Запреты отступать без приказа, в конце концов, спасли фронт — так же, как запрет Гитлера отступать под Москвой. Имеет смысл вспомнить слова Л. Н. Толстого: «Необстрелянные войска не отступают — они бегут». Что и получалось сплошь и рядом в 1941 г. А крутые меры по выправлению катастроф являются вовсе не порождением «сталинской системы». Они применялись и в самых что ни на есть демократических государствах.

Во Франции в 1914 г., когда немцы прорвали фронт и двигались на Париж, маршал Жоффр наводил порядок именно теми мерами, которые почему-то принято считать «сталинскими». На дорогах выставлялись патрули и заград-отряды, отлавливали дезертиров, мародеров и расстреливали на месте без всякого суда. По воспоминаниям современников, вдоль дорог тут и там валялись трупы солдат с запиской на груди — «предатель». Был случай, когда командир роты лично застрелил двух командиров взводов за «пораженчество». А Жоффр за «утрату боевого духа» поснимал половину генералов — 2 командующих армиями, 10 командиров корпусов, 39 командиров дивизий. В Париже было объявлено осадное положение, и полиция (тоже без суда) «чистила» город, в Венсеннском лесу были расстреляны сотни воров, бандитов, проституток.

Аналогичные меры применялись в 1917 г., когда забунтовали и забузили французские части. Военный министр Клемансо, получив для этого диктаторские полномочия, наводил порядок репрессиями и военно-полевыми судами. В том же году рухнул итальянский фронт под Капоретто.

И переброшенным на помощь британским и французским дивизиям также пришлось играть роль заградотрядов, угрозой оружия и расстрелами останавливая бегущих в панике союзников. Но ни Жоффра, ни Клемансо, ни Фоша почему-то никто к преступникам не причислял. Их действия сочли вполне оправданными. Наоборот, их объявляли спасителями отечества. Заградотряды применяли и немцы, начиная с поражения под Москвой. То есть жестокие методы в данном случае вовсе не являлись особенностью «сталинского режима». В критических ситуациях они порой оказываются суровыми, но необходимыми. Кинорежиссер Г. Чухрай, автор «Баллады о солдате», а в войну младший лейтенант, писал в своих воспоминаниях: «А заградительные отряды… Мы о них и не думали. Мы знали, что от паники наши потери были большими, чем в боях. Мы были заинтересованы в заградотрядах». Потому что фронтовикам, стойко оборонявшим позиции, надоело, когда побежал кто-то по соседству, и тоже приходится отступать.

Коснемся и широко распространенного обвинения Сталина в том, что Советская Россия «предала» своих пленных, отреклась от них, заранее объявив «врагами народа», не подписала, мол, Женевской конвенции, и из-за этого им приходилось неизмеримо хуже, чем пленным других национальностей, они не могли получать помощи через Красный Крест, а при возвращении домой их ждал только ГУЛАГ. Но в начале книги уже отмечалось, что и эта легенда родилась не в 1941 г., а в 1914, когда не было на земле ни нацизма, ни коммунизма, а воюющими странами правили не Гитлер и Сталин, а Вильгельм II и Николай И! Уже тогда содержание русских пленных было гораздо хуже, чем западноевропейских, они не получали ни писем, ни посылок через Красный Крест, их гоняли на тяжелые работы и усиленно внушали, будто родина от них отказалась, а при возвращении домой их ждет Сибирь.

Как видим, дело было вовсе не в Сталине, а в целенаправленной политике и пропаганде, которая была взята на вооружение и в 1914, и в 1941 г. Да, приказ № 270 приравнивал сдачу в плен к измене родине — но добровольную сдачу. А относительно того, что все, побывавшие в плену автоматически попадали в ГУЛАГ, Солженицын, мягко говоря, «перегнул палку». Что ж, они и впрямь проходили проверки, иногда по несколько недель мурыжили, а то и по несколько месяцев (а как же иначе — война, противник и агентуру таким способом засылал). Но если мы обратим внимание на реальные послужные списки и судьбы фронтовиков, можно увидеть, что почти все бежавшие или освобожденные из неволи все же возвращались в армию и продолжали сражаться. И на самом-то деле Родина от солдат, попавших в плен, вовсе не «отрекалась». В ноябре 1941 г. Молотов через нейтральные страны заявил официальный дипломатический протест против истребления русских военнопленных в немецких лагерях.

Однако германское руководство на протест, разумеется, не отреагировало. И те почти 4 миллиона человек, которые сдались в 1941 г., почти все вымерли от голода и холода в первую же зиму: без питания, на огороженных колючей проволокой участках поля под открытым небом. Спохватились немцы позже. Когда стало ясно, что война принимает затяжной характер. Германская промышленность и сельское хозяйство испытывали острый дефицит рабочих рук, а тут вдруг миллионы молодых мужчин погибли впустую.

28 февраля 1942 г. Розенберг писал Кейтелю: «Судьба русских военнопленных в Германии — есть трагедия величайшего масштаба. Из 3 млн. 600 тыс. пленных лишь несколько сот тысяч еще работоспособны. Большинство из них истощены до предела или погибли из-за ужасной погоды». Ну что ж, раз миллионы рабочих рук столь бесхозяйственно «упустили», начали выходить из положения другим способом. Угонами в рабство мирных граждан.

Заместитель начальника политического департамента Остминистериума Бройтингам докладывал: «Вступив на территорию Советского Союза, мы встретили население, уставшее от большевизма и томительно ожидавшее новых лозунгов, обещавших лучшее будущее для него. И долгом Германии было выдвинуть эти лозунги, но это не было сделано. Население встречало нас с радостью, как освободителей, и отдавало себя в наше распоряжение… Обладая присущим восточным народам инстинктом, простые люди вскоре обнаружили, что для Германии лозунг «Освобождение от большевизма» на деле был лишь предлогом для покорения восточных народов немецкими методами… Рабочие и крестьяне быстро поняли, что Германия не рассматривает их как равноправных партнеров, а считает лишь объектом своих политических и экономических целей… Сейчас сложилось парадоксальное положение, когда мы вынуждены набирать миллионы рабочих рук из оккупированных европейских стран после того, как позволили, чтобы военнопленные умирали от голода, словно мухи». Молотов, кстати, в апреле 1942 г. выразил еще один дипломатический протест — против использования Германией подневольного труда.

Тем не менее ни о каком смягчении оккупационной политики речи не было. Приказ Гитлера и Кейтеля «Нахт унд небель» («Ночь и туман»), изданный 7 декабря 1941 г. предусматривал режим террора на занятой территории. Причем арестованные, кроме тех случаев, когда признавались целесообразными публичные казни, должны были исчезать без следа — как бы в абсолютное небытие. Специалисты из ведомства Гиммлера разработали к весне 1942 г. второй вариант плана «Ост» — поэтапной колонизации захваченных земель. Одни территории предполагалось заселить немцами в первую очередь, другие — во вторую, третьи следовало пока оставить, чтобы черпать оттуда резерв рабов, но существовать они должны были под германским контролем. В целом же «неарийские» элементы подлежали «выселению». «Выселить» предусматривалось поляков — 80–85 %, литовцев, латышей и эстонцев — 50 %, западных украинцев — 65 %, белорусов — 75 %. А куда их предстояло «выселять», видно из того, что евреи «подлежали выселению» на 100 %.