Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал - Франсин Хирш

Ил. 26. Борис Полевой, Всеволод Вишневский и фотограф Виктор Тёмин. 1946 год. Источник: Российский государственный архив кинофотодокументов. № 0-358881

Следующим утром американцы удивили советских представителей, объявив в суде, что начнут вызывать свидетелей для дачи показаний о преступлениях СС. Роберт Джексон игнорировал периодические просьбы советской стороны отложить на потом дополнительные свидетельские показания. У него выстроилась очередь из бывших эсэсовцев – свидетелей уничтожения европейских евреев, и он понимал, что их рассказы из первых рук будут иметь гораздо больший вес, чем любые письменные документы.

Помощник обвинителя Джон Харлан Эймен вызвал на свидетельскую трибуну бывшего генерала СС Отто Олендорфа, маленького сутулого мужчину в мятом сером пиджаке. Олендорф некогда командовал айнзацгруппой D, летучим эскадроном смерти, совершившим бесчисленные зверства в Украине и Крыму. Теперь он бесстрастно вспоминал, как его часть вместе с вермахтом вступила в Советский Союз в июне 1941 года и в течение первого года войны убила при помощи газа и пулеметов 90 тысяч мужчин, женщин и детей[692].

Олендорф инкриминировал вину множеству организаций, включая СС, Верховное командование армии и СД. По его показаниям, четыре айнзацгруппы (A, B, C и D) и их подразделения – айнзацкоманды действовали при полной поддержке военачальников и часто состояли в прямом подчинении военных. Убийства евреев и комиссаров, по словам Олендорфа, были преднамеренными. Айнзацгруппы за месяц до операции «Барбаросса» получили инструкции, что эти группы «должны быть ликвидированы». Эймен прервал его: «Когда вы говорите „ликвидированы“, вы имеете в виду „убиты“?» Олендорф ответил утвердительно. Он продолжал: накануне вторжения Гиммлер собрал людей и повторил приказ, добавив, что участники этой кампании «не понесут личной ответственности»[693].

Советские обвинители не ожидали допросов свидетелей на этом этапе процесса – а тем более эсэсовцев, руководивших нацистскими зверствами на территории Советского Союза. Покровский постарался экспромтом сделать все, что мог: он спросил Олендорфа, что побудило Гиммлера к решению применять мобильные газовые фургоны на Востоке. Олендорф поразил всех, объявив, что Гиммлер сделал это из сострадания – ему хотелось освободить людей из айнзацкоманд от эмоционального бремени, связанного с расстрелами женщин и детей. Олендорф добавил, что на практике его людям не нравилось использование газовых фургонов, потому что находили крайне неприятным занятием избавление от трупов. Покровский попросил объяснить, и Олендорф указал на тот факт, что некоторые биологические процессы совершались спонтанно и в результате «трупы лежали в нечистотах». Никитченко спросил из судейского кресла: «По какой причине вы убивали детей?» Олендорф ответил не моргнув глазом: «Приказ был полностью истребить еврейское население». Когда адвокат СС Людвиг Бабель спросил, действительно ли Олендорф «без колебаний» выполнял подобные приказы, тот, кажется, удивился. Он объяснил: «Неприемлемо, чтобы подчиненный командир не выполнял приказы, отданные главой государства»[694].

Американцы получили от Олендорфа больше, чем ожидали. Он дал все жуткие описания эсэсовских зверств, на которые они рассчитывали, – но также засвидетельствовал, что преступники выполняли приказы вышестоящих, и тем самым повел именно ту линию защиты, которую осудил Арон Трайнин в своих работах военных лет. На Лондонской конференции советские представители постарались аннулировать такую защиту, и это привело к компромиссу: ссылка на «приказы вышестоящих» не освобождала обвиняемого от уголовной ответственности, но судьи могли по желанию счесть это смягчающим обстоятельством при вынесении приговора. Олендорф бросил защите спасательный круг.

Следующий свидетель обвинения, офицер СС Дитер Вислицени, тоже прибег к аргументу «я только исполнял приказы». Он работал под началом Адольфа Эйхмана, чье имя вскоре стало синонимом нацистской программы истребления европейских евреев. Вислицени засвидетельствовал, что Эйхман показал ему письмо Гиммлера со ссылкой на приказ Гитлера об «окончательном решении еврейского вопроса», и объяснил, что это означало «биологическое уничтожение еврейской расы». Вислицени рассказал суду, что в ответ на высказанные им сомнения Эйхман сказал: «Это приказ фюрера, и он должен быть выполнен»[695]. По оценке Вислицени, согласно этому приказу было убито от 4 до 5 миллионов евреев.

Следующим утром американцы вызвали новых свидетелей для дачи показаний о преступлениях СС. Вальтер Шелленберг, глава гитлеровской разведки, рассказал об операциях айнзацгрупп в Советском Союзе, подтвердив показания Олендорфа. Алоис Холлригель, бывший охранник концлагеря Маутхаузен в Австрии, описал убийства заключенных через расстрел, отравление газом и другими способами. Он вспоминал, как охранники устроили себе развлечение, сбрасывая заключенных с крутого обрыва рядом с лагерной каменоломней, и называли жертв «парашютистами». Он также добавил к показаниям против Кальтенбруннера и руководителя гитлерюгенда Бальдура фон Шираха, что оба они посещали Маутхаузен и знали, что там творится[696]. Джексон верно оценил, какое впечатление произведут в зале суда эти показания. После них не осталось вопросов, почему следует судить бывших нацистских вождей и их организации.

В конце этой недели Тейлор представил доказательства против последней из обвиняемых организаций – Генерального штаба и Верховного командования вермахта. Тейлор подчеркнул, что уголовное обвинение предъявлено немецкой военной верхушке не только за совершение военных преступлений и преступлений против человечности, но и за сговор с Гитлером с целью ведения войны за расширение Германии. Советские обвинители слушали, как он зачитывает фрагменты из толстой стопки трофейных немецких документов – включая список офицеров – участников конференции, созванной Гитлером в июне 1941 года для проработки деталей операции «Барбаросса». Тейлор также предъявил письменные показания немецких генералов, прямо сознавшихся в своем соучастии в нападении на Советский Союз. Он подчеркнул, что эти документы доказывают намерение Верховного командования воевать против Советского Союза с «безжалостным упорством, опиравшимся на тщательное планирование»[697].

* * *

Американцы с блеском представили доказательства нацистских преступлений против Советского Союза, но для Сталина это было уже слишком. Он воображал, что Нюрнбергский процесс станет средством, позволяющим заявить о роли Советского Союза как мировой державы. События же во Дворце юстиции заставили Советский Союз выглядеть второстепенным игроком на подхвате у американцев. Да, каждый день мир узнавал о новых преступлениях нацистов против советского народа. Но советские руководители хотели сами предъявить свидетельства страданий своего народа и сами, на своих собственных условиях, обличать подсудимых.

Советская сторона снова и снова оказывалась бессильной противостоять тому, как американцы реорганизовали обвинение против главных немецких военных преступников. Джексон и его сотрудники использовали обвинение в заговоре, на котором он настоял в Лондоне, и обвинения против организаций как предлог, чтобы предъявить массу доказательств по всем четырем разделам Обвинительного заключения. Сталин не хотел смириться с второстепенной ролью Советского Союза. Пришло время скорректировать курс.

Сталин, недавно вернувшийся в Москву из Сочи, теперь начал демонстрировать обостренный интерес ко