Король призраков - Джульетт Кросс

Здесь стоял длинный чёрный дубовый стол, отполированный до блеска. Кресла с серой кожей и стулья, окружали его. Беломраморная каминная полка обрамляла камин, в который мог бы зайти рогатый фейри, не согнувшись. Вокруг очага стоял полукруг из кресел с бархатными подушками, а на полу лежал ковёр с красными и золотыми узорами.

У огня стоял Голлайя, руки за спиной, взгляд, устремлённый ко мне. Сорин сидел в одном из кресел, пока Кеффа провожал меня. В комнате находились ещё два фейри. Одного я узнала — это был беловолосый советник Бозлин, тот самый добрый фейри, который встречал меня по прибытии. Другой выглядел грозно — фейри с оранжевыми глазами, массивной грудью и с небольшой сединой в чёрных волосах.

Голлайя сделал шаг вперёд, чтобы поприветствовать меня. Я удивилась, когда он наклонился и нежно коснулся губами моих.

— Ты хорошо спала? — спросил он.

Я подняла бровь. Он знал, что спала, ведь он был рядом со мной. Проснувшись, я увидела улыбающуюся Хаву в его спальне, которая расплывалась в улыбке, сообщая, что король велел мне позавтракать.

— Да, мой король, — ответила я.

Тихий рычащий звук вырвался у него из груди, прежде чем он положил руку мне на спину и проводил к креслу, стоящему рядом с Сориным. Все мужчины встали, когда я подошла, и я осталась стоять рядом с креслом, пока Голлайя не начал представление.

— Ты уже, конечно, знаешь Сорина и Кеффу. Это Бозлин, глава моего королевского совета и член моего военного совета, — сказал он, указав на беловолосого фейри.

— Я помню Бозлина. Рада видеть тебя снова, мой лорд.

— И я, Мизра.

— А это — Морголит. — Он указал на грозного фейри, который низко поклонился.

— О, — сказала я, ослепительно улыбнувшись. — Это вы тот, кто подружился с Хавой?

Мощный фейри улыбнулся, один из его клыков был кривой.

— Да, Мизра. — Он поклонился. — Приятно познакомиться с вами.

— И мне, мой лорд. Теперь я знаю, что все фейри с четырьмя рогами — это дворяне тёмных фей, и они заслуживают титула «лорд», а не «сэр». — Хава стала мне настоящим другом.

— Рад это слышать, — ответил с улыбкой он, его оранжевые глаза прищурились. — Хава заслуживает хорошей жизни и высокого положения в дворце. И наш король это ей дал.

Он не стал упоминать о предвзятости, с которой Хава, похоже, сталкивалась среди фейри теней. Я понимала, что, возможно, она встретила бы что-то подобное, если бы жила и работала в самом Сильвантисе. Но здесь, во дворце, под покровительством и защитой Голлайи, её уважали все. Это ещё больше повысило моё уважение к Голлайе, зная, что он — тот король, который требует уважения для всех, независимо от их происхождения.

— Присаживайся, — мягко сказал Голлайя, подталкивая меня к креслу.

Все сели, кроме него. Он снова встал перед огнём, глядя на меня.

— Итак, я поделился информацией. Те, кто здесь, — мои самые доверенные советники, так как я чувствовал, что ты не захочешь, чтобы это стало публичным. Тем не менее, нам потребуется защита, если мы будем изучать что-то, что связано с божественной магией.

Я кивнула, соглашаясь, вспомнив, как всё обернулось катастрофой, когда я отправилась одна в первый раз.

— Понимаю, — сказала я.

Затем я открыла свою любимую книгу на первом пророчестве, которое нашла, когда копалась в столе отца. Прочитав его вслух, я сказала:

— Это пророчество привлекло моё внимание из-за упоминания о чуме.

Меня не удивило, что фейри обменялись взглядами, читая остальную часть видения, которое предсказывало время, когда их народ будет править выше, чем светлые фейри. Это было так же, как и в древнем мифе о Виксе и Мизре. Но не это было главным что меня интересовало на сегодняшний день.

— Но вот это… — Я перевернула страницу на следующее пророчество, которое было гораздо длиннее, снова упоминая болезни, — Один украдёт магию, другой украдёт разум,

Один проклянет свет, а другой — тень…

— Безумие, — прервал меня голос Морголита. Когда я подняла взгляд, он почесывал подбородок, его выражение было озадаченным.

— Что не так? — спросил Голлайя.

— Когда я покинул Гадизель, ходили слухи, что король болен умом. Я сам не видел тому подтверждения, ибо, услышав, что вы заняли трон в Сильвантисе, я не задерживался, чтобы выяснить правду.

Голлайя нахмурился.

— Мы ничего не слышали от фейри теней, так что не можем знать, правда это или нет. Но стоит это запомнить. — Он посмотрел на меня. — Продолжай, Уна.

Я продолжила, прочитав остальную часть, где говорилось о вмешательстве богов, которые предлагают фейри способ уравновесить весы и исцелить мир. Затем шла последняя часть описания, где реки сходятся на северных землях и падают как одно целое.

Сорин встал и подошел к карте на другой стороне комнаты.

— Это точно звучит как Драгул-Фолс, — сдержанно признался он. — Не вижу, где еще это может быть.

— Я тоже так думала, — сказала я, и Голлайя вновь обратил внимание на меня.

— А этот оракул, — начал Голлайя, в его голосе послышалась тяжесть, — он или она все еще там, в Иссосе? Мы можем с ними поговорить?

Я покачала головой.

— Нет. Она была изгнана моим отцом много лет назад.

Голлайя широко распахнул глаза от удивления.

— Знаю, — добавила я, осознавая, что он наверняка был поражен тем, что мой отец мог сделать такое. — Он не хотел больше никаких пророчеств о падении лунных фейри. Видимо, это его пугало.

— Как ее звали? — настоятельно спросил он.

Я не говорила ему, что оракул был женщиной.

— Вайламорганалин.

— Вайла, — прошептал Кеффа, стоя рядом с Голлайей и глядя на меня с выражением шока и печали.

Голлайя повернулся к нему и положил руку на его плечо. Это было утешительное прикосновение, которое я не совсем понимала.

— Спокойно, друг, — прошептал он Кеффе.

Тогда я вспомнила. Прямо перед тем, как Голлайя отрубил голову своему отцу, он сказал: «Вайла была права».

Взгляд Кеффы переместился к огню, и он был тем, кто нарушил тягостное молчание, произнеся хриплым голосом:

— Ты ведь была всего лишь девочкой, когда ее изгнали?

Я тяжело проглотила комок в горле, пульс учащался. Понимание того, что тут скрывается нечто большее, заставило меня нервно вздохнуть.

— Да. Я нашла эти пророчества в Храме Луны.

— И ты решила действовать по ним в одиночку? — спросил Голлайя. Его голос не был обвиняющим, скорее озабоченным тем, что я сделала, будучи семнадцатилетней девочкой.

— Я пыталась объяснить это Бейлину. Я даже рассказала отцу, но никто не слушал. В тот момент отец был обеспокоен пограничными землями и увеличивающимся числом темных фейри в регионе.