Серебряная лоза - Олли Бонс

Прохвост умолк.

Хитринка развернулась на бочке так, чтобы просунуть нос через решётку. Теперь ей была видна кабина. Прохвост, сжав губы, то и дело поглядывал на приборы, а затем вновь устремлял взгляд вперёд, туда, где за стеклом было черным-черно. Свет фонарей рисовал на этом тёмном полотне участок разбитой дороги перед колёсами, добавлял мазки иссохшей прошлогодней травы, пятна камней. Он успевал закрасить совсем немного, и чернота стекала, пожирая камни и траву, но в жёлтом свечении опять возникали новые.

На это можно было глядеть долго, зрелище завораживало.

— Что не спишь? — вполголоса спросил Прохвост, поймав её взгляд в зеркале.

— Да так, — ответила она. — Интересно. И тебя одного оставлять не хочется.

— Боишься, не справлюсь? Оказалось не так сложно, даже и ты сумеешь. Я тебя потом поучу, если хочешь.

Поучит он! Сам-то едва за руль сел, даже не знает, для чего все эти рычаги и приборы.

Хитринке, конечно, вовсе не хотелось признаваться названому брату, что она в нём сомневается. Да и не то чтобы она сомневалась, так, подумала, что присмотр не помешает.

— Здесь и лечь-то негде, — увильнула она. — Эх, а ведь я могла бы сейчас спать в той тёплой и мягкой постели в доме Эдгарда!

— Жалеешь, что не осталась?

— Жалею. Но если осталась, жалела бы больше. А слышал, торговец сказал, будто знает моих родителей?

Прохвост молчал, и Хитринка продолжила:

— Как думаешь, мог он говорить правду? Веришь, что они живы?

— Не знаю, — ответил хвостатый. — Ведь ты сама видела сегодня, как ниоткуда появляются те, кого на свете быть не должно. А если подумать, Эдгарду страшно нужна Марта, и он мог выдумать всё, чтобы нас остановить. Так что может быть по-всякому. Но слишком-то старику я бы не верил.

— А вдруг они в темнице! Томятся там десяток с лишним лет, а Эдгард откуда-то прознал? Ты же слышал, он работал на правителя. Тогда, может быть, я их ещё увижу.

— И скажешь, как ненавидишь?

Хитринка смутилась до слёз.

— Наверное, всё же спрошу сперва, за что они так…

— Бедная сестрёнка, — с нежностью и любовью сказал Прохвост. — Ведь ты давно не дитя и способна справляться без матери и отца, а всё-таки не можешь это отпустить. Что ж, надеюсь, твоя мечта сбудется, и ты не останешься разочарована.

— Что ж, и я надеюсь, — вздохнула Хитринка, а затем прыснула, когда Карл неожиданно и громко захрапел во сне.

Она тут же зажала руками рот, чтобы никого не разбудить. Впрочем, крепкому сну Марты ничего не мешало, да и утомившийся Карл не раскрыл глаза. Только ворон уставился на Хитринку чёрным глазом, нахохлившись сердито.

— Тебе бы всё смеяться, — укоризненно сказал он. — Птицу кормила?

Хитринка замерла, вслушиваясь в интонации незнакомого голоса, проступающего сквозь птичий, но ворон больше ничего не сказал. Надувшись и встопорщив перья на спине, он примостил туда клюв и вновь погрузился в дремоту.

Глава 29. Прошлое. О том, что придумал Альседо, и о том, что придумал Ковар

Следующей ночью Альседо попросил принести ворона. Торопил, чтобы успеть до рассвета.

Усадив Вольфрама на колени, пернатый прикоснулся к его голове тонкими пальцами, прикрыл глаза. Чуть позже отнял руки и велел Ковару:

— Выпусти его! И жди ночи, когда он вернётся. Я послал его за семенами лозы, показал, куда лететь и что искать. Надеюсь, он справится…

— Выпущу. Но к чему такая спешка? Ведь вы говорили, что семена всё равно некому прорастить. Сегодня я бы лучше посидел над сердцем, важно закончить эту работу как можно скорее.

— Да, в том и дело… Есть у меня одна мысль. Как дождёшься ворона, спрячь эти семена внутри сердца. Сможешь?

— Сделать-то можно, да только до Вершины ведь далеко, а у ворона крыло было повреждено, летать он с тех пор не очень-то любит. Этот путь может занять у Вольфрама три, четыре дня, а то и больше, а Грету нужно вытащить из темницы уже сейчас. Нельзя ждать!

— Значит, молись Хранительнице, чтобы девушка продержалась. Такой шанс нельзя упускать! Когда план твоего друга провалится, вы ещё поблагодарите меня.

Ковар молчал, и тогда пернатый добавил:

— И потом, для меня это возможность обеспечить спасение дочери. Ведь она не нужна вам, и никто не собирался мне в этом помогать, не так ли? А так вы хотя бы попытаетесь…

— Может быть, в другой раз? — умоляюще произнёс хвостатый. — Когда сердцу потребуется починка или замена. Всё равно ведь долгие годы ждать, пока подрастёт ваша дочь.

— Моё первое — вы его чинили — служило больше десятка лет. И второе, которое вам наверняка отдадут для ремонта позже, столько же. Не хочу тебя пугать, но ты сам можешь столько не прожить, мальчик. А с другими мастерами я, может быть, никогда не встречусь, и ты не сумеешь передать им семена лозы. Так что или сейчас, или никогда. Можешь поступить по-своему, но ко мне в таком случае больше не приходи. Осмелишься — подниму тревогу. Если солжёшь мне, узнаю.

— Я… хорошо, я постараюсь, — угрюмо сказал Ковар, подхватил ворона и вышел.

Белую точку быстро поглотила тьма, хлопанье крыльев затихло вдали, и хвостатый взмолился Хранительнице, чтобы Вольфрам обернулся туда и назад как можно скорее. Каждую минуту следующего дня, оставаясь наедине со своими мыслями, он просил, чтобы Грета продержалась ещё немного. А работа между тем была уже почти закончена.

— Вот счастье-то, — сказал ему вечером измождённый мастер, промывая покрасневшие от напряжения глаза. — Завтра уже отдадим эту дрянь правителю. Если повезёт, завтра и обниму мою доченьку.

— Мастер Джереон, — с тяжёлым сердцем сказал Ковар, — придётся повременить.

— Что? Зачем это?

— Мне нужно, чтобы вернулся ворон. Если его не будет этой ночью, значит, следующей. Если и тогда не будет, подождём ещё одну.

— Да ты бредишь, что ли? — рассердился мастер. — К чему нам ждать твою птицу?

— Он принесёт семена серебряной лозы, — решился рассказать хвостатый. — Это единственное, что может принести гибель пернатому, даже потерявшему силу, как господин Ульфгар. Поместим их внутрь…

— Думаешь, правитель не осмотрит сердце вдоль и поперёк? Ну, тогда ты распоследний дурень. Ничего ты там не спрячешь, а значит, и ждать незачем!

— Я уже придумал. Семена можно запаять в молоточек, отбивающий удары.

— И ты веришь, что какая-то там лоза прорастёт сквозь металл? Без земли, без воды? Чушь!

— Верю!

Перепалка длилась ещё какое-то время и прервалась лишь с неожиданным приходом Эдгарда. Обычно он так поздно не заглядывал.

— Чего шумите, что случилось? —