Своя дорога - Галина Ли

Не люблю рассуждений жаждущих пополнить нетленный список героев! Почти так же, как призывы радетелей счастья человеческого за чужой счет.

Хочется вам подвигов? Вперед! Слава уже держит венок вечности в мраморных руках! Только нечего за собой ни в чем неповинных людей тащить!

Конечно, озвучивать вслух свои мысли я не стал, ни к чему это при дамах и детях делать, неподобает. Однако сказанного хватило, чтобы Танита уловила общую идею и одобрительно муркнула, показывая всем видом, что согласна с моими словами.

Ее поддержки я не ожидал — есть у нашей красавицы склонность к позерству и глупым поступкам. Но на этот раз, взял вверх женский прагматизм и желание защитить свою «стаю».

Сирин, глядя на такую солидарность, недовольно поджал губы, помолчал немного, а потом снова кинулся в бой, — Нет, ну как вы так можете думать?! Ведь если все падет в бездну, то вы все равно не уцелеете! Так лучше достойно погибнуть и принести пользу другим, раз есть такая возможность!

Словно в ответ на высказанную глупость, ветер упругой струей ударил в лицо, вышибая слезы из прищуренных глаз.

— Давно пора все порушить к ядреной матери, — буркнул я, отвернувшись в сторону от воздушного натиска, — Глядишь, и лучше стало бы.

Сирин, не расслышав, решил, что я раздумываю над его словами, и обрадовался: — Знал, что ты меня поймешь! Человек не должен жить только своими интересами! Именно из-за нашего равнодушия столько зла вокруг! Люди слишком дорожат собственным благополучием и безопасностью.

Ну, понесло парня. Словоблуд и демагог. Пустомеля пернатый.

— Агаи, — я перебил сирин на полуслове, — ты забыл две вещи.

— Какие? — простодушно поинтересовался волшебник.

— В нашей компании нет ни одного человека — это раз, и на человеческое счастье нам, в общем то, на… чхать. А два — не приходило ли в твою многомудрую голову, что случайно можешь пожертвовать кем-то, способным в недалеком будущем действительно изменить мир к лучшему?

Аптекарь открыл рот, готовясь возразить, но я не дал себя перебить и продолжил вправлять нашему мечтателю мозги: — Возомнил себя богом? Знаешь предназначение каждого? Ты слишком много хочешь от живых. Не проще ли попытаться жить достойно? Это, к слову, куда лучше — чем умереть, не будучи уверенным, что тебя не провели как последнего дурака на ярмарке, за бесценок обменяв твою жизнь на песочный замок.

— Ну и кто из нас мечтатель? — огрызнулся сирин, не желая расставаться со своими иллюзиями, — Разве ты сможешь заставить людей жить по заповедям?

— Так я и не грежу о всеобщем счастье, — отмахнулся от неразумного юнца, и чтобы прервать дальнейшие словоизлияния завершил: — И чужую жизнь разменивать ради него тоже не стану.

— Ужасно! — поморщился волшебник и надолго замолчал.

Ужасно, видите ли ему… Интересно, чтобы ты сказал, парень, если бы твою жену потащили на жертвенник всеобщего благополучия? Не верю — что смиренно согласился.

Молчание длилось час или два, и я успел почти забыть о споре, как сирин подъехал и тихо спросил: — А что бы ты сделал, если бы в ком-то из твоих друзей дремала погибель мира? Великий Зверь?

О господи, ну как на проповеди в храме побывал. И где он слов то таких набрался? Великое Зло, Великий Зверь. Нашел, у кого спросить!

— Это ты на меня намекаешь, что ли? — усмехнулся я страдальцу в лицо.

Маг покраснел, смутился и скуксился: — ТЫ ЧТО?! Я просто, гипотетически спрашиваю. Я же видел — ты не меняешься душой во время преображения, так чего бояться?

Как же он достал меня сегодня своими расспросами!

— Отцепись, Агаи, нет у меня таких друзей. А если и были бы, то я, прежде чем глотку резать, все-таки убедился — что монстр побеждает, что он опасен и другого выхода нет. Настоящие друзья чрезвычайно редки в наше время, чтобы ими разбрасываться во имя утопий.

— Надо же — слово какое знает, — пробурчал себе под нос сирин, а я сделал вид, что не услышал.

Закончили пустой разговор и, слава богу, а то мне признаться, на язык уже просилось совсем другое.

Через степные просторы мы проехали на удивление спокойно, даже волчьи стаи, попадавшие по дороге, предпочитали наблюдать за нами с вершин пологих, поросших ковылем и полынью холмов, не приближаясь даже ночью.

Время от времени попадались навстречу небольшие разъезды степняков, на маленьких мохноногих лошаденках, с лицами, по самые глаза прикрытыми платками. Всадники настороженно и подолгу нас рассматривали, но близко не подъезжали, разговаривая только с нашим проводником. Хенун, показывал им резной камень с изображением то ли орла, то ли другого крылатого животного, и нас пропускали без лишних вопросов.

Во время таких встреч, я просил у бога одного — чтобы нас не пригласили отдохнуть. Не хотелось мне больше посиделок у очагов в чужих шатрах, кишащих блохами.

Но наш внешний вид симпатий кочевникам не внушал. Если бы не печать, могу поклясться, встречи прошли бы гораздо напряженней.

О причинах настороженности спрашивать не стоило. Это мы в своей цивилизации стали забывать, кто есть кто, а эти люди, постоянно находящиеся на грани выживания и без всяких шаманов чувствовали, что с нами неладно. Только в отличие от росм желания преклонить колени не испытывали. Да может это и к лучшему.

Недостатка в продовольствии не было: степь хорошо разнообразила наш стол. То и дело из-под копыт, смешно подпрыгивая и мелькая куцыми хвостами, срывались зайцы, а иногда — крупные, покрытые светло коричневым оперением, голенастые птицы. И те и другие предпочитали спасаться бегством.

Хенун разил их из короткого лука, не оставляя нам своей расторопностью и малейшего шанса проявить меткость. Наверное, в конце концов, у воина сложилось довольно нелестное мнение о великих богах.

Одну нерасторопность он бы пережил, (да и зачем богам марать ручки, если рядом имеется смертный?) но вот к склокам среди Великих не подготовился.

Особенно, к тому, что богиня может превращаться в обычную ехидную женщину. К чести рош-мах надо сказать, что инициатором всех скандалов был сирин. Он буквально на глазах превращался из веселого, любопытного юноши в мрачного ипохондрика, умеющего только ворчать на всех.

В один прекрасный день я поймал себя на мысли, что последний раз маг улыбался в поселении дикарей. Естественно, что такая горячая штучка, как его жена, не могла спокойно пройти мимо подобных изменений в характере милого и готова была съесть его с потрохами на месте.

Хвала Ирие, парочка переругивалась только во время привалов, когда оборотень перекидывалась в человека, да и то — вполголоса. Хотя и это быстро надоело. От постоянной грызни меня тошнить начало уже на третий день. В конце концов, я наплевал на все условности, дождался остановки и оттащил сирин в сторону, грубо вцепившись в рукав его куртки.