Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках) - Мирослав Немиров

1986: поступает в тюменский университет на филологический факультет. К тому времени — автор уже нескольких тысяч песен; так о том утверждает он сам, и дальнейшая его деятельность на рок-ниве позволяет этому верить: во всяком случае в 1986-87 гг. сочинять по три десятка песен за день для Р. — совершенно нормальное явление.

В университете знакомится с Крыловым Ю., в то время — видным деятелем тюменского рок-движения; совместно они образовывают группу «Крюк», которая примыкает к возглавляемой в это время Р.Неумоевым и, заочно, письмами из надымской ссылки М.Немировым, «Инструкции по Выживанию».

В течение осени того же года «Крюк» сливается с «Инструкцией» в некий труднорасчленимый конгломерат, где все сразу играют всё сразу.

1987, зима: жизнь складывается так, что к удивлению всего человечества, обнаруживается, что находится место, где можно брать да и записываться: через пульт, и с наложениями, и со всеми прочими причиндалами — электрические песни, и даже с барабанами!

Что и делается.

Довольно немало песен, действительно, записывается.

Что приводит к глубокому неудовольствию Неумоева Р.: вследствие чудовищной плодовитости Р. три четверти записываемых песен есть песни рыбьяковского сочинения! На запись песен, сочиненных Неумоевым Р. просто не остается времени!

Не менее неудовлетворенным, впрочем, оказывается и Р.: песни сочиняет — он, а поет их, и всем командует, и красуется на сцене — Неумоев Р.

Справедливость требует указать, какие же из песен той самой ранней «Инструкции» принадлежат Рыбьякову. Укажем. Это:

«Начало зимы»

«Рок-н-ролльный фронт»

«Я убью твоего короля»

«Плоскость стекла»

и еще какие-то, которых я уже и не помню: их было много.

Тогда же в полный рост проявляется следующая проблема творчества Р.: склонность подпадать под все влияния подряд. Иначе сказать, каждая из бесчисленных песен В.Рыбьякова оказывается музыкой, словами и интонацией до безобразия похожа на какие-нибудь из песен уже существующих авторов, и ладно бы еще он вдохновлялся бы какой-нибудь экзотикой навроде «Нью-Йорк Доллз», так ведь все Гребенщиков, да Майк Науменко, да все прочее, навязшее в ушах.

1987, весна: он организовывает сепаратную группу, уже не имеющую никакого отношения к «Инструкции» (и даже как бы враждебную ей); гитаристом в нее вербуется Усольцев В. по прозвищу «Варела» (см.), также участвуют в ней Медведев В. По прозвищу Ждаггер (см.), и еще М.Немиров в качестве свадебного генерала. А также — еще какие-то люди, о которых неизвестно ничего. Зато эти люди оказываются обладателями аппарата, и прямо с основания группы начинаются регулярные электрические репетиции, и даже осуществляется запись.

Называется группа, нигилизма ради, именем «Аль Джихад аль Ислами», и в июне 1987-го дает свой единственный концерт, оказавшийся не очень удачным, но скандальным, вследствие чего разваливается. Те люди, которым принадлежал аппарат, сильно пугаются и предпочитают не иметь с этими оголтелыми больше дела; М.Немиров окончательно покидает город Тюмень, переселяясь в Москву; Р. организовывает сначала новую группу «Кооператив Ништяк», а потом, со всеми разругавшись, исчезает из поля зрения окончательно.

И пребывает в состоянии неизвестности — мне, во всяком случае — лет так примерно пять; то состоя, вроде бы, на службе в театре кукол декоратором, то занимаясь еще чем, о чём сведений нет, пока в 1993-м году не обнаруживается, что группа «Кооператив Ништяк» существует, и даже выпускает пластинку. Что крайне необычное явление для тюменских людей, ни один из них до стих пор ничего не выпустил, отличаясь крайне беззаботностью в вопросах увековечивания своих произведений. И ездит по столицам нашей родины с концертами.

Летом 1995-го довелось автору этих строк встретиться с Р. в городе Москве. Он был здесь с концертами, во вторых, записывал новую пластинку. На концерт я, являясь тюрюком и байбаком, да и рок-музыку, в общем, весьма не любя, не пошел, предпочтя встретиться с Р. В частной обстановке, в которой выпили мы с ним около полутора десятков бутылок сухого вина. После чего сильно поссорились, и более сведений о Р. я снова не имею.

На этом пока всё, 25 марта 1996 года, глухая ночь.

Кстати, весна в этом году очень имеет специфический характер: днем плюс пять-восемь, солнце, синее небо, всё тает и сверкает, ночью — минус всё те же пять-восемь, а то и четырнадцать, и холод в доме — неописуемый. Я в результате весь месяц в соплях.

2.

Оказывается, «Начало зимы»— лучшая песня ранней «Инструкции» — сочинена вовсе не Рыбьяковым, как я был уверен около десяти лет, а Крыловым.

Ну, тогда о сочинениях персонально Рыбьякова К., выходит, и вовсе сказать нечего.

3.

Вот как раз и дополнение Крылова Ю относительно Рыбьякова К.

— Последняя наша встреча с К.Рыбьяковым, — сообщает Крылов, — Была в Тюмени (этак года 2–3 назад), он пригласил меня на репетицию «Кооператива Ништяк» в какой-то клуб.

Послушав довольно ладно звучащие песни (на гитарах играли самые что ни на есть тюменские гитаристы — И. Жевтун и Джексон), я поинтересовался:

— А почто ж в текстах….

— Все это херня, — прервал меня Кирилл, — главное — на народ побольше мраку нагнать.

Тогда я подумал: а может, действительно — не стоит принимать близко к сердцу то, что ты делаешь, а особенно то, что делаешь не ты, и предложил Кириллу выпить вина.

На что он согласился, и мы взяли вина, и пошли к Джеку Кузнецову, где во всю глотку горланили старые «Газ-трубы».

И было хорошо.

«Секонд Хэнд»

Способ издания и продажи стихотворных произведений, практикуемый автором этих строк с начала 1990-х гг.: не книжкой, а на отдельных бумажечках. Каждое стихотворение — на отдельной бумажке формата примерно библиотечной карточки или почтовой открытки. Вот почему: потому, что я, Немиров М.М., автор этих строк твердо уверен, что такой способ издания стихотворений есть самый правильный и верный и наиболее адекватный их сущности. Любых стихотворений: меня самого, Державина, Тютчева, Багрицкого, Т.С. Элиота, и кого угодно ещё. И автор, будь он если бы владельцем типографии, он бы все стихи только таким образом и издавал. А будь он владельцем ещё и книжного магазина, он их именно таким бы образом и продавал: типа, как в магазинах «Секонд хэнд»: поставил бы штук десять больших железных ящиков, доверху наполненных самыми разными стихами (а также и ещё — картинками) самых разных авторов, — подходи, ройся, выбирай, что нравится, покупай на вес.

И, кстати, возможно я этот план ещё осуществлю: птичка моя и агент Гузель придумала мысль и изъявила желание походить по «Секонд хэндам» и это им предложить.

И это будет очень чрезвычайно правильно и верно.

Семаковка

Народное название одного из университетских общежитий, а именно, номера 1, которое на улице Семакова, прямо напротив главного корпуса университета: двухэтажного здания, квадратного в плане, с внутренним двором и с очень сложной внутри его системой коридоров и переходов.

Сложность эта вот отчего: при царизме — во всяком случае, так утверждает молва, — в этом здании располагалась женская тюрьма. Затем, гласит все та же молва, здесь была, конечно, чека, где совершались злодейства. Молва утверждает. Царь Николай II содержался в ней со своим семейством по пути из сначала Питера в Тобольск, а потом из Тобольска в Свердловск на расстрел. Ну, а вот теперь здесь университетское общежитие, в котором живут спуденты. «В подвале ее, — сообщает М.Бакулин, — в свое время поместили на сохранение фонды библиотеки Реального Александровского училища и библиотеки Славцова; поместили, закрыли и забыли. Подвал через некоторое время был затоплен дождевой водой и канализацией, в черной каше которой и погибли тысячи ценнейших томов на нижних полках».

Так-то.

Еще Бакулин М., сообщает следующее, сообщенное им самим добровольно и собственномашинкопечатно. Дело происходит, как я понимаю, где-то года около 1988-го.

Жил я как-то со своей семьей* в общежитии на Семаковке, — сообщает М.Бакулин. — И я жил на первом этаже. И у меня сын Никитка был еще маленький. А тут как ночь, так из подвала какие-то звуки, шуршание, голоса. «Бичи, **» — я думаю, и сквозь дырку в подвале начинаю кричать: «Внимание! Вы окружены! Сопротивление бесполезно! Подвал окружен! Выходите по одному!», или: «Да сколько же, суки, можно?! Дайте же ребенку поспать спокойно!» — с понятием, значит, к бичам-то относился: живите себе в подвале, если жизнь такова, но только тихо.

А тут в подвал комсомольский отряд с милицией отреагировать на жалобы жильцов пришел. Спустились они в броднях*** туда, и свет их фонариков освещает следующее зрелище: над грязью на полках, как в некоей Венеции, устроены лежбища гнезда из досок и подшивок газет, и в этих гнездах один пожилой рабоче-крестьянского вида люмпен пялит в задницу другого пожилого рабоче-крестьянского вида люмпена — во как! Тут я и задумался — а уж такая ли это аристократическая болезнь, как они любят сами утверждать «