Маска времени - Мариус Габриэль

– Настоящий герой, – печально улыбнулся в ответ Филипп. – Но это не принесло ему счастья. Джозеф был евреем, прирожденным антифашистом, который смело выступал против Гитлера в американской прессе. Но этого мало – он пошел добровольцем в британскую армию и дрался с фашистами задолго до того, как в войну вступили американцы. К тому же он бежал из итальянского лагеря. Неудивительно, что такого человека отправили в Варгу. Ему повезло, что его не расстреляли на месте.

– Мне бы очень хотелось прочитать все его статьи, опубликованные в «Нью-Йорк таймс».

– Могу достать, если хочешь.

– Но почему? Почему, Филипп, моя мать так интересовалась этим человеком? Только из-за того, что он был настоящий герой?

– Думаю, что было что-то еще. Она специально отправилась в Россию за нужной информацией, и, судя по нашему с ней разговору по телефону, поиски оказались удачными.

– Так он жив?

– Может быть, – нерешительно согласился Филипп.

– Но если она собиралась продолжить поиски на следующий год, значит, у нее были для этого основания – какая-то еще информация о нем.

– Возможно.

– Меня это странным образом взволновало, словно существует связь между нами.

Филипп протянул Анне одну из газет:

– Это сегодняшняя «Лондон таймс». Взгляни.

Он показал ей статью на первой странице – она заняла целый столбец. Название гласило: «Во время «холодной войны» англичан держали в России в концентрационных лагерях». Статья была подписана московским корреспондентом газеты. Анна решила прочитать всю статью вслух:

– «Появились первые обрывочные сведения, проливающие свет на самые темные страницы истории «холодной войны» – в сибирских лагерях ГУЛАГа содержались десятки тысяч американских, а возможно, и английских солдат.

Генерал Дмитрий Волкогонов, либерально настроенный военный историк, заявил корреспонденту еженедельника «Коммерсантъ», что он обнаружил в архивах четыре досье КГБ, в которых шла речь об американских заключенных, содержащихся под стражей в России после Второй мировой войны. Генерал также получил сенсационные, но не до конца проверенные сведения, что американцев содержали в лагерях на Колыме и под Тамбовом.

Русский лидер, президент Борис Ельцин, поручил Волкогонову расследовать дело пропавших американцев по просьбе президента Буша. Американская инициативная группа, называющая себя Национальный семейный союз, выделила почти два с половиной миллиона долларов (около 1,3 миллиона фунтов стерлингов) для того, чтобы получить достоверную информацию, касающуюся пропавших в бывшем Советском Союзе американцев».

Анна взглянула на Филиппа; пока она читала, он устроился поудобнее в новом кресле с бокалом виски в руках.

– Ельцин нуждается в американской помощи, – произнес Уэстуорд, – очень нуждается. Ему нужны триллионы долларов, но ему почти нечего предложить взамен. Будучи умным тактиком, Ельцин решил разыграть себе на пользу эту карту. Информация – вот источник дохода, пока он не иссякнет через год-другой. Русский президент уже проделал подобное с администрацией Буша, а теперь – с администрацией Клинтона. Недавно Клинтон сделал публичное заявление, обещая «полный и окончательный отчет о судьбе бывших военнопленных».

– Я читала об этом. Похоже, в конгрессе есть немало влиятельных людей, выступающих против экономической помощи России. Ельцин своими действиями, видно, надеется обезоружить противников в конгрессе.

– Совершенно верно.

Анна, стоя у окна, заметила пристальный взгляд Филиппа.

– Ты хорошо выглядишь в этом платье, – произнес он мягко, и Анна почувствовала, как краснеет, правда, не столько от его слов, сколько от завораживающего взгляда Филиппа.

– Выбери пару бутылок вина, впрочем, можно и три.

Он сам зажег свечи, а она потушила свет и почувствовала, как полумрак будто наполнился непреодолимым желанием.

Филипп положил себе на тарелку соус из лосося и съел его весь, будто показывая, насколько он голоден. За ужином они постоянно возвращались к тем сведениям о Джозефе Красновском, которые были отпечатаны на компьютере. И все-таки Анна не могла понять, почему ее мать так интересовалась этим человеком. Видимых причин не было, кроме, пожалуй, одной.

– Город Брешиа находится недалеко от Гарды, где родилась моя мать. Может быть, здесь есть какая-то связь.

– Наверное, в сейфе содержатся разгадки.

Пока Анна поджаривала мясо, Филипп находился вместе с ней на кухне, прислонившись к дверному косяку.

– Конечно, не совсем то, что надо. Я сама знаю, – начала извиняться Анна. – Моя мать приготовила бы так, что ты вспоминал потом всю жизнь.

– А я запомню это, – мягко произнес Филипп. – Перестань все время извиняться, Анна. Поверь, тебе нечего стыдиться.

– Мне все кажется, что твои вкусы больше совпадают со вкусами моей матери.

– Почему ты так решила?

– Взять хотя бы твою одежду, – произнесла Анна с улыбкой. – Ведь этот костюм от Савиль Роу, не так ли?

– Да.

– Но если бы я выбирала тебе костюм, если бы я вообще позволила тебе носить костюмы, то я бы выбрала итальянскую фирму, например Версаче. И ни в коем случае не этот скучный галстук. Может быть, голубой или розовый.

– Что? Костюм от Версаче с розовым галстуком? Да половина клиентов от меня отвернулись бы. Тебе что, так не нравится мой стиль?

– Нет. Это замечательно, но слишком официально. – Анна вдруг почувствовала, что краснеет. – Ты, наверное, думаешь, что я взбалмошная. Мне так обидно, что я не знаю, как жарить эти чертовы французские сосиски. Я всегда чувствовала себя ущербной по сравнению с матерью. Она никогда не давила на меня своим авторитетом, хотя была в моем представлении само совершенство. Она умела великолепно обставить квартиру, была прекрасной хозяйкой и всегда знала, что следует надеть по какому случаю, что сказать и как поступить. До шестнадцати лет я не отходила от матери ни на шаг, а потом словно потерялась от страха.

– Это произошло после смерти отца?

– Да.

– Ты хочешь рассказать об этом?

– Обычная история, особенно когда живешь в Северной Ирландии, – заметила Анна, переворачивая мясо.

– Белфаст?

– Теперь у этого города ужасная слава, но на самом деле он такой красивый и милый. Белфаст был для меня самым лучшим городом в мире, ведь я родилась там.

Когда мясное блюдо поджарилось, Анна отнесла его на стол, а Филипп открыл бутылку калифорнийского бургундского. Молча они подняли бокалы и продолжили ужин. Анна чувствовала, что Филипп ждет дальнейшего рассказа. Рассмеявшись, она спросила:

– Ты что, действительно хочешь узнать об этом?

– Да, – совершенно серьезно ответил Уэстуорд.

– Хорошо, я буду кратка. Мой отец был юристом, когда они встретились с мамой. Его звали Патрик О'Коннелл Келли, отпрыск состоятельной североирландской протестантской семьи. Их взгляды представляли довольно странную смесь – гордость за свое ирландское происхождение и в то же время – сторонники Британской империи. В семье полагали, что объединенная Ирландия будет означать полный крах всего, что зовется цивилизацией, потому что кельты, по их мнению, были воплощением варварства. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Очень хорошо понимаю, – сказал Филипп, внимательно ее слушая.

– Семья моего отца имела большое влияние в юридических кругах Ирландии. Когда отец впервые встретил мою мать, то он был молодым адвокатом с прекрасной перспективой. Скорее всего, его поразила странность и необычность этой женщины. Ведь Кейт наполовину итальянка. И конечно же, мама очень красивая и немного загадочная женщина.

– Как ты.

Анна бросила быстрый взгляд в сторону Филиппа:

– Нет, пожалуй, в ней преобладал классический стиль, а он мне не свойствен. Отца нельзя было отнести к фигурам романтическим, но мать полюбила его за ум и неподкупную честность. Он из тех людей, которые всегда говорят правду, какой бы горькой она ни была. Пожалуй, в молодости подобное качество вызывает искреннее восхищение. А моя мать была в то время молода – двадцать лет. Разумеется, семья отца не могла одобрить подобный союз: Кейт была леваком.

– Леваком?

– Католиком. Правда, в их кругах быть итальянским католиком – это не самое плохое. Но семья никак не могла одобрить смешанный брак – между протестантом и католичкой. Однако в 1965 году они все-таки поженились. А в 1966 году родилась я. Вот ты и узнал, сколько мне лет.

– Твой возраст мне был известен и раньше.

– Как и твой мне.

– Болезненная тема. Однако вернемся к свадьбе твоих родителей.

– Да, брак оказался не из счастливых. Скорее всего, даже чисто физически отец не мог удовлетворить мою мать, но на эту тему мне бы не хотелось говорить. Всю жизнь я знала, что между ними существует какое-то отчуждение, холодность. Для Кейт брак, пожалуй, был подобен тяжелому испытанию, нелегкому кресту, который следовало нести всю жизнь. Но родители уважали друг друга, и мне ни разу не приходилось слышать их перебранок. Мы обосновались в Белфасте. Отец купил дом в грегорианском стиле, они отреставрировали его.