Маска времени - Мариус Габриэль

Мужчина не отрывал от нее глаз:

– Ты не помнишь меня?

И вдруг она узнала знакомое лицо, скрытое бородкой:

– Натан Морган! Человек кивнул в ответ:

– Он самый, собственной персоной. Рад видеть тебя, хотя обстоятельства нашей встречи не назовешь счастливыми.

– Ты изменился, Натан.

– Ты тоже. – Мужчина произнес фразу таким тоном, что у нее не оставалось сомнения – это откровенный комплимент.

Они пожали друг другу руки. Натан Морган учился на класс старше в горной школе Вейла. Анна провела в этой школе только года два, поэтому друзей у нее там почти не было. Но Натан – это совсем другое дело. Он всегда отличался умом, доброжелательностью, был превосходным лыжником и дважды завоевывал для школы призы на больших соревнованиях.

– «Морган и Катц», конечно же. Но я никак не могла предположить, что «Морган» – это ты и есть.

Натан улыбнулся:

– Не совсем я, скорее, мой отец. Он – один из ведущих партнеров фирмы. После школы я окончил колледж, а затем поступил в правовую школу Денвера. Когда несколько лет назад я получил диплом, отец попросил меня вернуться в Вейл. Делами твоей матери занимался не я, а отец, однако он сейчас в отъезде, и мне поручено вести это дело. Пойдем со мной.

И Натан провел Анну прямо в свой кабинет:

– Кофе? Чай?

– Спасибо, не надо.

Натан внимательно посмотрел на Анну, а затем спросил:

– Как мама?

– Состояние то же самое.

Он сделал неопределенный жест рукой, который должен был выразить сочувствие и извинение за жестокость этой нелепой жизни.

– До сих пор не могу поверить в случившееся. Как-то не вяжется жестокость с нашим Вейлом.

– Так говорят все, однако это случилось.

– Наверное, квартиру разворошили, как лесной муравейник. У полиции есть какие-нибудь версии?

– Ничего определенного. Детектив, занимающийся этим делом, сказал, что виновника найти почти невозможно.

– Откровенно, но не утешительно. Надеюсь, ты уже что-то сделала в этой ситуации?

– Да. Я разговаривала со страховым агентом, и мы действуем совместно. Квартира уже приобрела свой обычный вид. Каждый день навещаю мать, но… – Анна вдруг осеклась.

– Как я понимаю, ты собираешься остаться в Вейле на долгий срок?

– Конечно, Нат, не могу же я бросить мать.

– Естественно. Но мы слышали, что ты журналист очень высокого полета и занимаешься горячими расследованиями.

– Не совсем так.

– Ну со мной не надо слишком скромничать. Ты всегда была особенная, и все в школе не сомневались, что ты сможешь сделать в своей жизни что-то необычное. Ты всегда умела бросать вызов обстоятельствам и сохранять за собой свободу выбора.

– Ты будешь заниматься теперь делами матери? – произнесла Анна, оглядывая великолепный кабинет.

– Я бы с удовольствием, но это зависит не только от меня.

Натан протянул руку и развернул фотографию в рамке, стоящую на письменном столе таким образом, чтобы Анна смогла разглядеть, что на ней изображено. Анна увидела круглолицую улыбающуюся молодую женщину с двумя маленькими детьми на коленях.

– Марта, жена. Джейму – три года, а Мелиссе – четырнадцать месяцев.

– Поздравляю, Нат. У тебя прекрасная семья.

– А тебе еще не хочется обзавестись семьей и детьми?

– Только в мечтах. Семья в моих нынешних обстоятельствах была бы только обузой.

– Пожалуй, – согласился Натан и наклонился вперед. – Слишком многое на тебя навалилось. Дела твоей матери потребуют полной отдачи, пока Кейт будет недееспособна. Готова к испытаниям?

– Да, конечно.

– Мы, пожалуй, могли бы сохранить за твоей матерью некоторые имущественные права, но это будет для тебя слишком дорого. По-дружески советую как можно быстрее войти в курс дел, касающихся имущества Кейт.

– Имущества? – повторила Анна, всем сердцем ненавидя звуки, срывающиеся сейчас с ее губ.

Натан протянул какую-то бумагу для ознакомления:

– Взгляни.

Это оказалось медицинское заключение, подписанное доктором Джеем Рамом Синкхом и другими, которое подтверждало, что Кэтрин Келли не в состоянии управлять своими делами. От внимания Анны не ускользнуло словосочетание «на долгий срок», несколько раз упомянутое в документе.

Сама идея признания матери ни на что не годным инвалидом больно задела Анну, ведь Кейт принадлежала к категории тех людей, которые привыкли все делать для себя сами.

– Понимаешь, что это значит? – спросил Натан Морган.

– Да, – с грустью произнесла Анна.

– Хорошо. Судье я уже показал необходимые документы. Через несколько дней назначена встреча. Может быть, ему захочется задать тебе несколько вопросов, и тогда все необходимые формальности будут выполнены. Судья предоставит тебе право пользоваться банковскими счетами матери, которые весьма внушительны. Все остальное также будет принадлежать тебе. Нам нужно как можно дольше продержаться, не привлекая внимания налоговой инспекции.

Анна оторвала взгляд от медицинского заключения и спросила:

– А какое ко всему этому имеет отношение налоговая инспекция?

– Дело в том, что статья о налогах в таком месте, как Вейл, весьма непроста. – Натан смущенно замолчал, явно не зная, как продолжить. Но через какое-то время решился. – Если твоя мать, э… скончается, то дело станет намного легче. Я не специалист по законодательству штата, но ясно, что частичная или полная передача имущества должна произойти. Налоговая инспекция хотела бы проследить весь процесс с особой тщательностью. Трудно предугадать их действия. Например, можно предположить, что они обложат тебя большой пошлиной еще задолго до полной передачи имущества.

– О Господи! – не выдержала Анна.

– Не беспокойся пока об этом. – Натан поднял вверх свои розовые ладони. – Не беспокойся. Отец должен вот-вот вернуться и заняться твоим делом. У нас имеются квалифицированные сотрудники, которые как раз занимаются налогообложениями. Поэтому, как я и сказал тебе, не беспокойся заранее.

– Натан, я сейчас буду заниматься только мамой.

– Конечно, конечно. Дай мне паспорт и свидетельство о рождении.

Затем молодой бородатый юрист покопался в бумагах и, найдя, видимо, нужную, схватился за телефонную трубку. После короткого разговора он сказал:

– Судья хочет встретиться с нами в следующий понедельник у себя в десять часов. Как ты?

– Согласна.

– Тогда последнее. В качестве официального представителя и защитника интересов твоей матери тебе полагается выделить жалованье из имущества. Судья одобрит подобный шаг. Как насчет тысячи долларов в месяц? Подходит?

– Мне ничего не нужно.

Натан поднял от удивления бровь:

– Но ты же лишилась работы?

– Она моя мать, и я не собираюсь брать у нее деньги.

– Но потребуются расходы, не говоря уже о времени, которое уйдет на уход за больной. Слишком щепетильной в таких вопросах быть нельзя.

– Я не щепетильна, я просто не хочу – вот и все.

Натан пожал плечами, явно озадаченный подобным ответом:

– Что ж – это твое дело. Есть еще вопросы?

– Есть. В квартире находится закрытый сейф. Тебе известен шифр?

– Проверю, – сказал Натан и вышел из комнаты. Через короткое время он вернулся, держа в руке изящный кейс, сделанный из крокодиловой кожи. – Это твоя мать оставила у нас в секретной комнате. Но информации о сейфе там не оказалось. – Натан положил кейс на письменный стол перед Анной. – Боюсь, что Кейт не оставила ключей от дипломата.

– Может быть, они в квартире, – проговорила Анна, беря чемоданчик со стола. Он оказался неожиданно легким, но в нем явно что-то было. Если бы его содержимое могло пролить свет на тайну, которая завладела матерью в последнее время! Однако каким легким на вес оказалось это непомерное бремя.

Вернувшись домой в Потато-Патч, Анна начала искать ключи к дипломату из крокодиловой кожи. В бюро орехового дерева ей удалось обнаружить несколько ключей без всякой маркировки, но ни один из них не подошел к изящному золоченому замку. В конце концов Анна взяла из ящика кухонного стола отвертку, взломала замок и приподняла крышку.

Внутри оказалось два свертка. Она сразу же открыла больший из них. В нем была стопка новеньких стодолларовых банкнот – всего двадцать тысяч. Слегка ошеломленная, Анна смотрела на деньги. Зачем понадобилось столько наличных денег? Во втором свертке находилось завещание. Оно было коротким и очень конкретным. В нем говорилось, что Кэтрин Келли, в девичестве Кэтрин Годболд, урожденная Катарина Киприани, оставляет все свое имущество, движимое и недвижимое, «своей любимой дочери Анне». И никаких других оговорок о возможных наследниках в этом документе не содержалось. В последнем параграфе упоминалось о необходимости католического погребения, что соответствовало вере завещательницы.

Анна убрала конверт со скорбным документом и почувствовала, как у нее на глаза наворачиваются слезы. Горячий комок застрял где-то в горле. Ей показалось даже, что мать нежно коснулась ее лица своей рукой. Отдавать себя всю в любви – это было так похоже на маму.