Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд - Клайв Баркер

У Джоэла тоже был амулет на счастье: зашитая в пояс шортов прядь материнских волос. Мать отрезала ее специально пять лет назад, перед его первыми важными состязаниями. Год спустя она вернулась на Барбадос и умерла Глубокое горе и незабываемая утрата. Без Кэмерона он бы сломался.

Кэмерон следил за приготовлениями со ступенек Кафедрального собора. Он собирался посмотреть на старт, а потом вернуться на велосипеде к Стрэнду, чтобы увидеть финиш. Он мог добраться туда раньше, чем участники соревнований, и следить за бегом по радио. Сегодня он чувствовал себя хорошо. Его мальчик в хорошей форме, тошнит там его или нет, а состязания — идеальный способ поддерживать в парне боевой дух, не перегибая палки. Это, конечно, приличное расстояние — через Лудгэйт, по Флит-стрит и мимо Темпла к Стрэнду, потом пересечь Трафальгарскую площадь и вниз по Уайтхоллу к зданию Парламента. К тому же бежать по асфальту. Но для Джоэла это хороший опыт. Он встряхнется, ему полезно. Юноша — блестящий бегун на длинные дистанции, и Кэмерон знал это. Он никогда не будет спринтером, потому что не умеет вовремя собираться. Ему нужны дистанция и время, чтобы поймать ритм, оглядеться и начать разрабатывать тактику. Он хорошо справлялся с дистанциями больше восьмисот метров, он умел экономить силы, его дыхание и ритм приближались к совершенству. Более того, у него был кураж. Тот кураж, что принес ему золото, тот, что вновь и вновь приводил его первым к финишу. Вот почему Джоэл так отличался от остальных. Техничные ребята приходили и уходили — без куража, который дополнял бы их умения, они быстро сходили на нет. Рисковать, когда дело того стоит, бежать, когда боль ослепляет тебя, — на такое мало кто способен. Кэмерон понимал это. Иногда он тешил себя мыслью, что у него самого было что-то подобное.

Сегодня парень выглядит не слишком счастливым. Кэмерон готов был держать пари: какие-то проблемы с женщинами. Вечно возникали эти проблемы с женщинами, особенно когда Джоэл заработал себе репутацию «золотого мальчика». Кэмерон пытался объяснить парню, что будет полно времени для секса, когда карьера пойдет на спад. Но Джоэл не был сторонником воздержания, и Кэмерон не мог винить его за это.

Стартовый пистолет поднялся кверху и выстрелил. Вслед за звуком, больше напоминавшим хлопок, вылетело колечко белого дыма. Выстрел поднял голубей со стен собора, они взлетели одной большой стаей и беспорядочно заметались в воздухе.

Джоэл стартовал великолепно. Быстро, чисто, аккуратно.

Толпа сразу начала выкрикивать его имя. Голоса звучали за спиной, со всех сторон — вопли влюбленного энтузиазма.

Кэмерон следил за Джоэлом первую дюжину ярдов, пока участники забега распределялись по дорожкам Лоер шел впереди группы, и Кэмерон не знал, специально он туда выбрался или случайно. Джоэл следовал за Маклаудом, а тот — за Лоером.

— Не торопись, мальчик, — сказал Кэмерон и убрался с линии старта.

Его велосипед был пристегнут цепью к стойке на Патерностер-роуд, в минуте ходьбы отсюда. Кэмерон ненавидел машины: безбожные штуки, гремящие, бесчеловечные. Нехристианские штуки. А с велосипедом ты сам себе хозяин. А нужно ли человеку что-то еще?

— …и это был великолепный старт, он обещает нам потрясающее зрелище. Спортсмены уже пересекли площадь, и публика беснуется так, словно это первенство Европы, а не благотворительный забег. По-твоему, на что это похоже, Джим?

— Ну, Майк, я вижу, как зрители заполнили Флит-стрит. Полиция попросила меня, чтобы я сказал людям; пожалуйста, не старайтесь подъехать ближе, чтобы посмотреть забег. Все дороги перекрыты, и, если вы попытаетесь подрулить, у вас ничего не получится.

— Кто сейчас впереди?

— Ну, на данном этапе первым бежит Ник Лоер, хотя, конечно, мы знаем, что на такой дистанции будет много тактических перемещений. Эта дистанция длиннее, чем средняя, и меньше, чем марафонская, но все эти спортсмены — опытные тактики, и каждый будет пытаться, чтобы на первом этапе другой повел группу.

Кэмерон всегда говорил: пусть героями будут другие.

Выучить этот урок трудно, как понял Джоэл. — Когда пистолет выстрелил, оказалось трудно не вырваться вперед, не распрямиться, как пущенная стрела. Тогда все силы ушли бы за первые несколько ярдов, ничего не оставив в резерве.

Героем быть легко; так говаривал Кэмерон. Много ума не нужно. Не трать время на то, чтобы покрасоваться, пусть супермены валяют дурака. Виси у них на хвосте, чуть-чуть позади. И будь поаккуратнее. Тогда они решат, что ты решил проиграть с достоинством.

И вперед. Вперед. Вперед.

Любой ценой. Почти любой ценой.

Вперед!

Человек, который не хочет победы, — не мой друг; так говорил Кэмерон. Если ты хочешь участвовать в соревнованиях из любви к бегу и спорту — найди кого-нибудь другого. Только средние школы внушают, будто соперничество доставляет радость. Парень, для проигравших нет радости. Понял, что я говорю?

Нет радости для проигравших.

Будь грубым. Играй по правилам, но до известных пределов. Если можешь оттолкнуть кого-нибудь и пробиться — оттолкни и пробейся. И пусть эти сукины дети не морочат тебе голову. Ты здесь для того, чтобы выигрывать. Так что я говорю?

Вперед!

На Патерностер-роуд радостные крики стихли и тени зданий заслонили солнце. Стало почти холодно. Голуби все еще парили над ними, словно взлетели и не могли опуститься. Казалось, это единственные обитатели улиц. Все остальные ушли смотреть на забег.

Кэмерон открыл замок на велосипеде, убрал цепь и подпорки и покатил вперед.

«Для своих пятидесяти я в порядке, — подумал он, — несмотря на пристрастие к дешевым сигарам».

Он включил радио. Слышно было плохо, наверное, из-за стен домов; один треск. Он остановил велосипед и попытался наладить антенну. Это не слишком помогло.

— …И Ник Лоер уже отстает.

Быстро. Правда, Лоер уже миновал свой расцвет два или три года назад. Пора выбросить шиповки, и пусть другие, помоложе, займут твое место. Кэмерон до сих пор отлично помнил, как он себя чувствовал в тридцать три, когда понял, что лучшие годы позади. Это как стоять одной ногой в могиле. Приходит отчетливое понимание, до чего быстро стареет и изнашивается тело.

Пока он выезжал с затененной улицы на солнечную, черный «мерседес», ведомый шофером, проплыл мимо так тихо, словно его несло ветром Кэмерон на миг успел разглядеть пассажиров. Одним из них оказался тот человек, с которым Войт говорил перед забегом: длиннолицый тип лет сорока. Губы его были так плотно сжаты, что создавалось впечатление, будто они удалены хирургическим путем.