Молчание пирамид - Сергей Алексеев

Спустя минуту Плюхач выехал за ней на джипе, чтобы сопроводить до квартиры и отследить, нет ли хвоста.

Но вечером, когда Сергей Николаевич с помощником бесцельно, молча и не замечая друг друга бродили по углам, изредка поглядывая в окна, позвонил Липовой.

— У вас в квартире есть посторонние? — спросил адмирал без всяких прелюдий.

— Никого нет… — Самохин взглянул на помощника. — Целый день вдвоем…

— Ты что, думаешь, я сижу здесь и ничего не знаю? — сурово загудел адмирал. — Мне доложили, в ваш подъезд рано утром вошла какая-то девчонка, с сумкой. И не вышла!

Признаваться было уже поздно, а оправдываться — дело мерзкое.

— В этом подъезде мы не одни живем, — с вызовом заговорил Самохин. — А куда ходят девчонки с сумками, пусть ваши люди смотрят! Посторонних нет, можете проверить.

И этот грозный адмирал как-то сразу подобрел!

— Ладно, своих вздрючу… Мой посол будет у вас около двух ночи. Кроме моих людей, за вами наблюдают еще какие-то. Не исключено, это люди нужного нам объекта. Но сидите, не дергайтесь, проход послу обеспечат… Да гладите там, осторожнее. Не пальните с перепугу. Принесет наличные деньги, в твой подотчет. А то, поди, на сухарях сидите…

Его люди и в самом деле плотно обложили дом, но работали не так уж профессионально — не отследили, когда уехала Саша. Или еще доложить не успели…

— К нам опять гости, — сообщил Самохин помощнику. — Предупреждаю на сей раз…

— Кто опять? — Плюхач говорил еще сквозь зубы.

— Теперь не Принцесса и не девица — полномочный посол. Войдет со своим ключом…

Плюхач хотел еще что-то спросить, но махнул рукой и стал раскладывать диван в зале.

— Это я к тому, чтоб ты не суетился, — словами адмирала добавил Самохин. — И не стрельнул с перепугу…

— Да ладно, — проворчал Плюхач. — Могу вообще не вставать…

Когда легли спать, у Самохина опять началась изжога, но он не стал гасить ее лекарством, в тайной надежде, что удастся досмотреть сон до конца и разобраться, к чему был подан ему знак в виде детской пеленки. Он лег на живот, и в желудке затлел уголек, но в это время зазвонил мобильный телефон.

— Что случилось? — испуганно спросила Саша. — Тебе плохо?

— Нет, все нормально, — проговорил он сквозь зубы.

— Я же слышу! У тебя что-то не так!

— Ты умница, Саша. Наседкин не ошибся…

— У тебя опять язва! — угадала она.

— Да, грызет слегка…

— Значит, так, — заговорила девушка тоном лекаря. — Выпей что-нибудь, а завтра утром приезжай ко мне. Есть камень, которым тебя лечил Николай Васильевич. Я все сделаю, как надо! Сильно болит?

— Терпимо. Я хочу еще раз увидеть этот сон.

— Только не надо экспериментов. Это бесполезно. Дважды одни и те же знаки подают в плохих спектаклях. Выпей лекарство!

Он послушался, сходил на кухню, выпил альмагель и лег. Через несколько минут анестезия отозвалась в желудке привычным холодком, однако уже в полудреме Самохин увидел, как кочевники вешают котел над огнем. Потом они встали вокруг, засмеялись и заговорили — все, как в том фильме, поразившем воображение, а он лежал связанный, знал, что сейчас будет и не хотел просыпаться. И только негромкий стук за стенкой заставил вздрогнуть, но сон не прервался, а будто отдалился на второй план.

В зале вроде бы разговаривали и как-то невнятно, гундосо, словно в подушку. Самохин глянул на часы — послу еще рано, всего двенадцать, встал и толкнул дверь…

И в тот же миг услышал трели телефонного звонка у себя под подушкой, но успел лишь обернуться, поскольку сон с кочевниками сбылся: жесткие, безжалостные руки повалили его и распластали на полу…

12

Их везли в закрытом отсеке грузового микроавтобуса, проще говоря, в жестяной громыхающей коробке, даже не сняв наручников, вот уже часов пятнадцать. Останавливались всего один раз, судя по звукам, на заправке, после чего рука водителя вкатила в отсек несколько бутылок с водой и чуть погодя — картонную коробку с хлебом и консервами да пластмассовое ведро с крышкой.

— Вот вам параша, господа, — объяснили уже через дверцу.

Все это означало, что дорога будет дальней…

Первых несколько часов Плюхач возмущался, изумлялся и терялся одновременно, поскольку был уверен, что выследить их никак не могли и скорее всего это чистое совпадение. Он чувствовал себя виноватым — не засек еще одних наблюдателей, не обеспечил безопасность, утратил контроль над ситуацией и теперь навязчиво хотел помириться с Самохиным, хоть как-то исправить положение. Несколько раз начинал разговоры с охраной, однако из-за перегородки не отвечали.

— Если нужно бежать, я это организую, — предложил он. — Их всего двое…

— Не побежим…

— Хочешь, избавлю от наручников? На самом деле это ловкость рук…

— Не хочу.

— Смотри, а то я сейчас подниму пол и уйдем на ходу.

— А как же отдельное поручение руководства?

— Мне приказано обеспечивать безопасность твоей работы. Прежде всего…

— Вот и обеспечивай.

— Связи нет. Одна надежда, если нас ведет наша наружка…

Во время захвата их тщательно обыскали, отняли телефоны, деньги и документы прикрытия, выданные Хлопцом, однако впопыхах не нашли удостоверение полковника ФСБ на имя Самохина, спрятанное в специальный карманчик под мышкой, и не обратили внимания на пеленку, видимо, приняв ее за салфетку.

Размахивать корочками он не собирался, считая их бесполезной или даже вредной бумажкой, а вот пеленка, этот еще неведомый знак, грел сердце и вселял спокойствие.

Несколько смирившись с положением, Плюхач шепотом пересказывал «прибалтийскую» легенду и инструктировал, как себя вести на допросах. Он был уверен, что они нужны живыми: во-первых, далеко и долго везут (хотели бы кончить, сделали бы это в любом придорожном лесу), во-вторых, дали воду и пищу, никто из охранников не ругается, не говорит на жаргоне — значит, они не звери, не бандиты, и в-третьих, говорят только на русском, уж всяко не исламские экстремисты. К тому же их интересовал исключительно жемчуг, особенно его целостность, а когда Плюхач услышал, что захватчики называют его слезами, и вовсе вдохновился.

— Все в порядке, Сергей Николаевич. Нам повезло, мы попали в нужные руки.

По его логике, сказать так могли только владельцы жемчуга, тем паче назвать его слезами, что к тому же подтверждало сны-видения Плюхача о происхождении перлов.

Самохин чувствовал, захватчики и есть те самые алхимики, а значит началось движение к главной цели: люди, сдавшие жемчуг в камнерезку, вернули себе утраченное и попутно взяли воров. Коробка с приманкой сработала, но от того, что все произошло внезапно, непредсказуемо и жестко, ощущалось горячее и ноющее, как язвенная боль, разочарование.