Золото - Елена Крюкова

Он встал близко к Светлане. Они давно не целовались. Они почувствовали великую, светлую тягу. Ежик лежал под ними, у их ног, будто их ребенок. Жар утишился, и он уснул. Он спал под дождь, под грозу – самый сладкий сон под шум дождя. Роман обнял Светлану. Как прекрасно целовать любимую – где угодно. У ложа больного. Под потоками ливня. В морских волнах. В жалких постельных подушках. На вольном ветру. Везде.

А гроза гремела, гром раскатывался тяжелыми небесными булыжниками, сотрясая толщу воздуха над потоками и слепящими струями ливня, гроза шла на закате, как благословенье и как возмездье, и страх снова обращался в радость, и то, чего боялись, затаив дыханье, становилось наградой и очищеньем.

Сколько гроз пронеслось над старой Гермонассой! Над степной казачьей Таманью… И эта – не последняя… Светлана оторвала губы от губ Романа.

– Я люблю дождь, – он поймал ее шепот жадно, как дрожанье ее губ в поцелуе. – Я в детстве выбегала под дождь, танцевала под дождем… протягивала к нему руки… Ты мой ливень, мой дождь, мое драгоценное все… Как бы я жила на свете… без тебя…

– Это как бы я жил на свете без тебя, – прошаптал он, снова обнимая ее и зарываясь лицом в ее развившиеся по плечам русые волосы.

Кайтох пронзительно глядел на доктора Касперского. Доктор Касперский стоял перед ним в дерзкой, вызывающе-фанфаронской позе, слегка подбоченившись, выставив вперед ногу, туго обтянутую модной штаниной в заклепках. Джинсы от Тома Клайма, очень даже круто. Круче не бывает.

– Касперский, ты полетишь туда. Ты выяснишь, что там за бардак!

Доктор Касперский глядел на шефа, нервно курившего, спокойно и надменно. О, да ты, брат шеф, сдаешь потихоньку, я гляжу. Нервишки не мешало бы подлечить. В нашем деле главное – спокойствие. Чуть задергаешься, как жук на булавке – и получишь пулю в бок. Или в лоб. Или в раззявленный рот. На выбор.

Касперский знал, что Кайтох потерял Ирену в Тамани. О гибели Моники он тоже был наслышан. Кто там веселится так изысканно?.. Уж не Леон ли?.. Надо проверить. Мальчик еще дилетант, его надо воспитывать, поднатаскать. Нет, Леон не мог так напортачить. Зачем, к чему ему разбивать вокруг себя кровавые фонтаны. На черта Леону эти выкидоны. Шеф сейчас зашлет его в Тамань, в эту Гермонассу, что он, Касперский, там что-нибудь да проверил. Словом, навел порядок. Орднунг. Орднунг, орднунг юбер аллес. Шеф так трясется, потому что ухлопали Ирену. А он-то думал, что шеф ее не любил. Что он ее держит за простую девочку на побегушках, за горничную, за циновку.

– Полечу, шеф, конечно. – Касперский перекинул тяжесть тела с ноги на ногу. Его фарфоровое лицо заулыбалось. – Когда? Завтра?

– Послезавтра. Отрасти на щеках щетину. Ты мне нужен бородатый. Бородатый и неряшливый. Вроде как сезонник, бродяга. Тряпки на тебя наденут соответствующие. Я давно понял, что в тебе погибает актер. Сыграешь немного. Леон же вон в хиппаря играет.

– Леон прирожденный хиппарь. Он – богема. У него и рожа придурка, пишущего стихи. А я – благородных кровей. Я благородный разбойник, шеф, как ты не понимаешь!..

– Благородный, – бросил презрительно Кайтох, докуривая сигарету и заминая ее в пепельнице, будто давил таракана. – Твое благородство пропито, друг мой, в притонах Чикаго, в отелях Стокгольма, в трактирах Стамбула. Ты весь прогнил, Касперский, у тебя только ряшка фарфоровая, а туда же, в аристократы. Что ты жрал нынче на завтрак, аристократ?..

Доктор Касперский задумался.

– Ну уж не ржаную горбушку, шеф, это точно. Так, чуть ветчинки… икорки… яичницу вроде в сковороду разбил…

– Недурно. В Тамани ты, аристократ, будешь жрать кашу из котелка. Наймешься к Задорожному экспедиционным рабочим, понял?!..

– Есть, товарищ начальник.

– Не изгаляйся. Лучше экипируйся. Захвати с собой хорошую многозарядную пушку. Ты едешь на работу, а не на гулянку. Выясни, кто там балует. За Задорожным следи, как за алмазом «Шах». Паси его. У него наверняка есть еще находки в Гермонассе, кроме той золотой маски, что мы продали Жизель Козаченко. У слепой девочки губа не дура, она на ощупь, а сразу определила, что тут, в кладе, самое неотразимое.

– А я неотразим, шеф?..

– Ты просто Аполлон, козел. Не показывайся мне на глаза, пока не отрастишь хоть небольшую бороденку. Кстати, знаешь ли ты такого червячишку, журналистика Рыбникова?.. из «Новой газеты»…

Касперский наморщил нос, как балованная капризница.

– Что-то не припомню с ходу.

– Припомнишь! Он на нашей распродаже болтался, как дерьмо в проруби. Кто его туда проволок?.. ума не приложу. Везде сеть шпионов. – Он усмехнулся. На бледные щеки взбежала слабая краска. – Такой чеховский тип, только сейчас из Ялты, в очках и в чахотке, в усах-бороде, длинный, долговязый. Никакой чахотки у него нет, конечно, крепкий, широкоплечий, руками подковы может запросто гнуть. Это он опубликовал в своем дерьмовом листке статью Задорожного, сделавшую нам великую рекламу. А теперь я хочу слегка его поиспользовать, поставить раком, а он, гад такой, ускользает, не хочет. Он хитрит со мной, а я – с ним. – Кайтох помолчал. Вытащил из пачки еще одну сигарету, щелкнул зажигалкой, выпустил сизый клуб дыма в лицо Касперскому. – Мы играем в игру. Если парень заиграется, я тебя к нему подключу. Можно?

– Два одновременных дела, шеф, оплачиваются дороже. Невозможно же сразу и перепихиваться, и обедать. Одно из двух. Если все вместе – это уже цирк, а он, как известно, не бесплатный.

Кайтох курил, затягиваясь глубоко, томительно щурясь на белый, яркий свет лампы.

– Ты подлатаешься, парень, я обещаю тебе. Разве Кайтох когда-нибудь подводил тебя?.. Тем более, после того, как ты выяснишь, кто там бесчинствует в Тамани, и слямзишь из-под носа у Задорожного его гермонасские находки… если они, конечно, есть стоющие, барахло не бери… бронзушку там всякую, каменную мишуру, железо, глиняные вазы… это все туфта…

– Я понимаю, шеф.

– …после этого я спроважу тебя на дельце гораздо более завлекательное, вот нервишки пощекочешь, до конца дней помнить будешь… в Индию, в Бангалур… там господа ученые разнюхали нечто сенсационное… пещерный дворец древнего, времен Мохенджо-Даро, раджи… индийского царька… и там, по моим предварительным сведеньям, золота – хоть жопой ешь… как грязи… и древнего золота, ценного, не средневекового, не античного, гораздо древнее… – Кайтох говорил, и глаза его разгорались, краскана щеках принимала кирпичный оттенок. Он возбуждался. Он опьянялся. Он услаждал себя. – Такое, Касперский, золотишко, что просто ай-яй-яй… Ты хочешь туда ломануться?.. со стволом в лапах?.. поработать?.. только честно…

– Когда ж я отказывался от работы, шеф!