Ванна Архимеда - Даниил Хармс

1932

Муха

Я муху безумно любил!Давно это было, друзья,Когда еще молод я был,Когда еще молод был я.

Бывало, возьмешь микроскоп,На муху направишь его —На щечки, на глазки, на лоб,Потом на себя самого.

И видишь, что я и она,Что мы дополняем друг друга,Что тоже в меня влюбленаМоя дорогая подруга.

Кружилась она надо мной,Стучала и билась в стекло,Я с ней целовался порой,И время для нас незаметно текло.

Но годы прошли, и ко мнеБолезни сошлися толпой —В коленках, ушах и спинеСтреляют одна за другой.

И я уже больше не тот.И нет моей мухи давно.Она не жужжит, не поет,Она не стучится в окно.

Забытые чувства теснятся в груди,И сердце мне гложет змея,И нет ничего впереди…О муха! О птичка моя!

(1934)

О нулях

Приятен вид тетради клетчатой:В ней нуль могучий помещен,А рядом нолик искалеченныйСтоит, как маленький лимон.

О вы, нули мои и нолики,Я вас любил, я вас люблю!Скорей лечитесь, меланхолики,Прикосновением к нулю!

Нули — целебные кружочки,Они врачи и фельдшера,Без них больной кричит от почки,А с ними он кричит «ура».

Когда умру, то не кладите,Не покупайте мне венок,А лучше нолик положитеНа мой печальный бугорок.

1934?

Чарльз Дарвин

Чарльз Дарвин, известный ученый,Однажды синичку поймал.Ее красотой увлеченный,Он зорко за ней наблюдал.

Он видел головку змеинуюИ рыбий раздвоенный хвост,В движениях — что-то мышиноеИ в лапках — подобие звезд.

«Однако, — подумал Чарльз Дарвин, —Однако синичка сложна.С ней рядом я просто бездарен,Пичужка, а как сложена!

Зачем же меня обделилаПрирода своим пирогом?Зачем безобразные щеки всучила,И пошлые пятки, и грудь колесом?»

…Тут горько заплакал старик омраченный.Он даже стреляться хотел!..Был Дарвин известный ученый,Но он красоты не имел.

1933

Перемена фамилии

Пойду я в контору «Известий»,Внесу восемнадцать рублейИ там навсегда распрощаюсьС фамилией прежней моей.

Козловым я был Александром,А больше им быть не хочу!Зовите Орловым Никандром,За это я деньги плачу.

Быть может, с фамилией новойСудьба моя станет инойИ жизнь потечет по-иному,Когда я вернуся домой.

Собака при виде меня не залает,А только замашет хвостом,И в жакте меня обласкаетСердитый подлец управдом…

Свершилось! Уже не Козлов я!Меня называть Александром нельзя.Меня поздравляют, желают здоровьяРодные мои и друзья.

Но что это значит? ОткудаНа мне этот синий пиджак?Зачем на подносе чужая посуда?В бутылке зачем вместо водки коньяк?

Я в зеркало глянул стенное,И в нем отразилось чужое лицо.Я видел лицо негодяя,Волос напомаженный ряд,Печальные тусклые очи,Холодный уверенный взгляд.

Тогда я ощупал себя, свои руки,Я зубы свои сосчитал,Потрогал суконные брюки —И сам я себя не узнал.

Я крикнуть хотел — и не крикнул.Заплакать хотел — и не смог.Привыкну, — сказал я, — привыкну.Однако привыкнуть не мог.

Меня окружали привычные вещи,И все их значения были зловещи.Тоска мое сердце сжимала,И мне же моя же нога угрожала.

Я шутки шутил! Оказалось,Нельзя было этим шутить.Сознанье мое разрывалось,И мне не хотелося жить.

Я черного яду купил в магазине,В карман положил пузырек.Я вышел оттуда шатаясь,Ко лбу прижимая платок.

С последним коротким сигналомПробьет мой двенадцатый час.Орлова не стало. Козлова не стало.Друзья, помолитесь за нас!

(1934)

Смерть героя

Шумит земляника над мертвым жуком,В траве его лапки раскинуты.Он думал о том, и он думал о сем, —Теперь из него размышления вынуты.

И вот он коробкой пустою лежит,Раздавлен копытом коня,И хрящик сознания в нем не дрожит,И нету в нем больше огня.

Он умер, и он позабыт, незаметный герой,Друзья его заняты сами собой.

От страшной жары изнывая, паукНа нитке отдельной висит.Гремит погремушками лук,И бабочка в клюкве сидит.

Не в силах от счастья лететь,Лепечет, лепечет она,Ей хочется плакать, ей хочется петь,Она вожделенья полна.

Вот ягода падает вниз,И капля стучит в тишине,И тля муравьиная бегает близ,И мухи бормочут во сне.

А там, где шумит земляника,Где свищет укроп-молодец,Не слышно ни пенья, ни крикаЛежит равнодушный мертвец.

1933

Пучина страстей

(Философская поэма)

Вот вам бочка —Неба дно.Вот вам точка —Вот окно.Это звезд большая кружка,А над нейНарисована игрушка —Туз червей.И сверкают в полумракеСтекла — множители звезд.Телескопы, как собаки,У кометы ищут хвост.

Я стою в лесу, как в лавке,Среди множества вещей.Вижу смыслы в каждой травке,В клюкве — скопище идей.

На кустах сидят сомненьяВ виде черненьких жуков,Раскрываются растеньяНаподобие подков.

И летят ко мне навстречу,Раздуваясь от жары,Одуванчики, как свечи,Как воздушные шары.

Надо мной гудит машина —Это шмель ко мне летит,И шумит, шумит осина,О прошедшем говорит.

И тебя, моя Наташа,Вижу я в одном цветке.У тебя на шее кашкаИ настурция в руке

Я сажусь и забываюВсе, что было до меня,И тихонько закрываюОчи, полные огня.

Лампа — ласточка терпенья.Желудь с веткою высок.В деревах столпотворенье,Под водой лежит песок.

Над водой последний кормчийЗажигает свой фонарь.Птицы злей, тюленя зорче,Вылезает пономарь.

Распустив кусты и ветки,На крыльце сидит павлин.На окошке вместо клеткиПовисает георгин.

Рядом — мраморная вазаИ развесистый каштан.Соловьем пропета фразаО пришествии мидян.

Наклонил репейник шапку,Где пчела шипит, как змей,Шмель, захваченный в охапку,Выползает из стеблей.

На дубовую вершинуСели птица с мотыльком,Превосходную картинуСоставляючи вдвоем.

Дама, сняв свои пеленки,Сделав доступ ветерку,Поливает из воронкиПлемя листьев табаку.

Прямо к дереву из мракаЛошадь белая бежит.Это конная атака —Кавалерия спешит.

Налетают командиры,Рубят травы и цветы,На лошадках; их мундирыПолны высшей красоты.

Вот уже последний конный,Догоняя их, спешит,И опять низкопоклонныйВетер травку шевелит…

Рядом с маленькой постройкой,С невысокою стенойХодит с мутною настойкойЧеловечек холостой.

Где под вывеской железнойКрест и ножницы висят,Где на стуле бесполезныйЗолотой лежит наряд,

Там внизу, в траве широкой,В глубине стеблей сквозных,Жук сидит по воле рока,Притаившийся, как мних.

И в цветка дворец открытыйЗабирается с утра,Словно в банку иль в корыто,Золотая мошкара.

В замке с белыми стенамиЗа оградою сквозной,Окруженною кустами,Гусь спешит на водопой.

В той гостинице Елена,Распустив свои власыНа роскошные колена,Испугалася осы.

Спрятав крылья между плечикИ коленки подобрав,На цветке сидит кузнечик —Музыкант и костоправ.

На груди его широкойЧерный бархатный камзол.Он под яблоней высокойСтебелек себе нашел.

И к нему Мария-мухаЗадыхаяся летит.И, целуя его в ухо(Непотребная старуха,Но красавица на вид),И, целуя его в ухо,Задыхаяся, кричит:

— Дайте мне, — кричит Мария, —Дайте мяса и костей,Дайте ключ времен БатыяК отысканию путей!

И, решетку распирая,Отворивши ворота,Он заходит в двери рая,Позабыв свои лета…

Виснет ветвь с орехом грецким,Камень падает на дно.В светлом платьице немецкомВылетает жук в окно.

Позабыв свою тревогуИ сомнений целый ряд,Выбегает на дорогуБарабанщиков отряд.

— Здравствуй, здравствуй, — закричалиБарабанщики ему. —

Мы в конце, а вы в началеПрибегаете к уму!

И тогда лесная челядь —Комары и мошкара, —Закричавши, налетелиГромко с криками «ура».

И в роскошном отдаленьи,Шесть коленок вверх подняв,Замирает в восхищеньиЗнаменитый костоправ.

Геометрия — причинаПрорастания стеблей.Перед бабочкой — пучинаНеразгаданных страстей.

Все, что видел я и слышал,Перевернуто в уме.

…И, когда на люди вышел,Не мечтал он о суме.

Легким циркулем прекраснымОчертивши круг в цветке,Он его платочком краснымСделал в Катиной руке…

Тигры воют на поляне,Стрекоза гремит, как гром, —Это русские древлянеЗаколачивают дом,

Это почерком превратнымПосетитель искушен,Это вечер необъятныйПрихорашивает жен…

Поручители смеялись,Банку пороха взорвав,Потому что испугалисьСтрекоза и костоправ.

Как букварь читает школьник,Так читаю я в лесу.Вижу в листьях — треугольник,Колесо ищу в глазу.

Вижу, вижу, как в идеиВещи все превращеныТе — туманней, те — яснее,Как феномены и сны.

Возникает мир чудесныйВ человеческом мозгу.Он течет водою преснойРазгонять твою тоску.

То не ягоды не клюквыПредо мною встали в ряд —Это символы и буквыВ виде желудей висят.

На кустах сидят сомненьяВ виде галок и ворон,В деревах — столпотвореньеЧисел, символов, имен

Перед бабочкой пучинаНеразгаданных страстей…Геометрия — причинаПрорастания стеблей.

1937