Затмение - Линн Пембертон

Райен замолчал, увидев краем глаза Люну Фергюссон.

Она направлялась прямо к нему в сопровождении высокого интересного мужчины средних лет. Глядя на Люну, Райен не мог лишний раз не подумать, до чего же она хороша. Распущенные кудри свободно струились по спине, темно-красное короткое платье с глубоким вырезом обнажало нежные плечи. Тяжелое золотое ожерелье, несколько тонких золотых ободков на руке, позвякивающих при ходьбе. Кто пригласил ее? – мысленно задал себе вопрос Райен.

– Привет! – весело произнесла Люна, словно не замечая трех удивленных лиц, обращенных к ней.

Райен первым пришел в себя.

– Добро пожаловать, мисс Фергюссон. Мы празднуем окончание съемок.

У Люны так и вертелось на языке, что, если бы не она, повода для праздника не было бы, но она смолчала. Ее опять покоробило, что в присутствии своей подружки Райен упорно величал ее «мисс Фергюссон».

– Спасибо, мистер Тайлер. Питер Мак-Лафлин приносит свои извинения. Он не смог быть – у него заболела жена. И поэтому – нравится вам это или нет – он передал свое приглашение мне.

Николас выдавил из себя холодную усмешку.

Люсинда смотрела хмуро.

Райен был в полном замешательстве.

– Разрешите представить вам моего отца.

Ройоль сделал шаг вперед. У него была та же дивная улыбка, что и у Люны.

У всех удивленно вытянулись лица, когда Николас приветствовал – без особого, правда, удовольствия – Ройоля как своего знакомого.

– Нас не надо представлять друг другу – мы уже знакомы. И довольно давно. Познакомились много лет назад на Ямайке, когда вас еще и на свете не было.

Ройоль, так же, как и в свое время Райен, был потрясен сходством Люны и Люсинды. Особенно это проявлялось в мимике и лепке лица.

Его несколько изумило, что лорд Фрейзер-Уэст оказался в столь непривычной для него богемной обстановке, но он умело скрыл удивление, улыбнувшись одной из своих чарующих улыбок.

– Я никогда не забуду обстоятельств нашей встречи в 1966 году в Порт-Антонио. Меня застал в пути страшный ураган, и семейство Фрейзер-Уэст любезно приютило меня. Мы, помнится, виделись еще раз, а потом я уехал с Ямайки.

Об их более поздних деловых встречах Ройоль предпочел умолчать в интересах своего клиента. Райен обратил внимание, что появление Ройоля Фергюссона произвело на Николаса сильное впечатление – глаза его сузились, а в манерах появилась явная напряженность.

– А где вы живете теперь?

– На Большом Каймане. Я банкир, и за мои грехи Господь наградил семью еще одним банкиром. – С улыбкой указав на Люну, Ройоль, повернувшись к Николасу, задал вопрос: – А как поживает леди Фрейзер-Уэст?

– Вы можете спросить это у нее самой, – сухо ответил Николас, видя, что Сирена направляется к ним.

Ройоль, не поворачиваясь, слышал дробное постукивание каблучков за спиной. Потом шаги замерли, и голос Николаса, который, как показалось Ройолю, донесся откуда-то издалека, произнес:

– Сирена, дорогая, не знаю, помнишь ли ты…

Ройоль повернулся, прежде чем Николас назвал его имя:

– Ройоль Фергюссон-второй к вашим услугам.

Он склонил голову, сделав широкий приветственный жест рукой, – не столько, чтобы напомнить о сцене их знакомства, когда он сделал точно такой же шутливый жест, а чтобы не встретиться с ней глазами.

Сирена чуть не упала в обморок.

Собравшись с духом, она с великим трудом сложила губы в натянутую улыбку.

– Конечно, я помню мистера Фергюссона. Очень приятно снова видеть вас.

Ей хотелось закричать во весь голос, что за прошедшие двадцать семь лет не было ни дня, когда бы она не думала о нем. Ее нижняя губа непроизвольно задрожала. Люна с интересом смотрела на эту прекрасную женщину с безукоризненными манерами.

Сирена понимала, что ее приветствие прозвучало излишне официально. Она боялась поднять глаза на Ройоля, а он, взглянув на нее, застыл в немом восхищении. Не выдержав напряжения, Сирена пошатнулась. Николас и Ройоль одновременно протянули к ней руки.

Сирена благодарно оперлась на руку Николаса и обратилась к Райену, все еще державшему в руках бутылку:

– Я бы, пожалуй, присоединилась к вам и выпила бокал шампанского.

Она произнесла эти слова совершенно сознательно, чтобы иметь возможность повернуться к Ройолю и Люне спиной и избежать процедуры представления ей стоявшей рядом с Ройолем поразительно красивой темнокожей девушки, которая, без сомнения, была ее второй дочерью.

Райен раздобыл еще один бокал, наполнил его и вручил Сирене, которая старалась сосредоточить свое внимание на Люсинде. Сердце ее стучало как ритуальный барабан в африканской деревне и, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

– Люсинда, дорогая, ты очень бледна.

– Ты тоже, мама.

В тот момент, когда матери представляли Ройоля Фергюссона, Люсинда как раз смотрела на нее, и от ее взгляда не ускользнула необычная реакция матери. Она решила при первой же возможности расспросить мать обо всем.

От Николаса тоже не укрылось волнение Сирены, и его заново охватило то мучительно-ревнивое чувство, которое возникло при первом знакомстве с Ройолем.

Атмосфера настолько накалилась, что Райен, желая хоть как-то разрядить обстановку, поднял бокал:

– За успех фильма!

– Я бы с удовольствием поддержала тост, – сказала Люна.

– И я, – присоединился Ройоль.

Райен весело расхохотался:

– Вы уж простите меня, друзья, но из-за всех этих волнений я совсем потерял голову и проявил себя негостеприимным хозяином. Такое бывает.

Он чувствовал себя неловко. Воспользовавшись подходящей ситуацией, он увел Люну и ее отца от семейства Фрейзер-Уэст к бару.

Шампанское уже кончилось.

Ройоль взял водку с тоником, а Люна – бокал белого вина.

Внезапно музыка смолкла.

Патрик Лернер, ассистент режиссера, вышел на середину зала и хлопнул в ладоши, призывая к тишине:

– Минутку внимания, дамы и господа! Благодарю вас. Думаю, стоит сказать несколько слов.

– Говори, но покороче, Патрик, мы не собираемся торчать здесь всю ночь.

По залу прокатился смех.

Патрик расплылся в улыбке.

– Не беспокойтесь – понял. Я только хотел от лица всех членов съемочной группы поблагодарить нашего режиссера Райена Тайлера, который в течение последних нескольких месяцев провел нас сквозь все муки ада, но без которого мы никогда не сделали бы такого – по-настоящему великого – фильма. А ну-ка, Райен, иди сюда.

Вытянув руку, Патрик ждал, когда Райен подойдет, а потом тепло обнял его.

– Давай, Райен, скажи что-нибудь, – послышались выкрики.

Райен приветственным жестом поднял руку и откашлялся.

– В такие минуты трудно говорить. Самые простые и самые искренние слова, которые так и срываются с языка, – это «Спасибо вам!». Спасибо за честную работу. Мы пережили нелегкие времена. Знаю, что подчас вам бывало нелегко со мной, но, думаю, все вы понимаете, что я хотел только добра. Надеюсь, все со мной согласятся, что мы сделали хороший фильм. Будем верить, что Академия разделит с нами это мнение.