Затмение - Линн Пембертон

– Давай, Райен, скажи что-нибудь, – послышались выкрики.

Райен приветственным жестом поднял руку и откашлялся.

– В такие минуты трудно говорить. Самые простые и самые искренние слова, которые так и срываются с языка, – это «Спасибо вам!». Спасибо за честную работу. Мы пережили нелегкие времена. Знаю, что подчас вам бывало нелегко со мной, но, думаю, все вы понимаете, что я хотел только добра. Надеюсь, все со мной согласятся, что мы сделали хороший фильм. Будем верить, что Академия разделит с нами это мнение.

– За «Бумаги Митфордов»! – выкрикнул кто-то из дальнего угла студии.

Райен поднял бокал, ища среди множества лиц Люсинду, но ее нигде не было видно.

Зато он встретился взглядом с Люной.

Она не отвела глаз.

Именно в этот момент Райен вдруг отчетливо понял, что Люна нужна ему больше, чем любая другая женщина на свете. Он не сомневался, что она знает все о его чувствах, и сама переживает то же самое. Таинство этого мгновения нарушила Люсинда, протиснувшаяся к нему в толпе. Нервно рассмеявшись, Райен притянул ее к себе, не сводя, однако, глаз с Люны.

– Я хочу кое-что сказать. Мое сообщение не займет много времени.

– Смелее, Люсинда! – подбодрил ее Райен, подталкивая вперед.

Люсинда взволнованно заговорила:

– Сегодня мы присутствуем при рождении нового фильма, у всех нас праздничное настроение. Поэтому я решила, что сейчас самое время сообщить еще одну радостную новость: через семь месяцев я подарю Райену Тайлеру ребенка. – Она перешла на шепот: – Если будет угодно Богу…

– Поздравляю!

Стоящий рядом с Люсиндой Патрик Лернер запечатлел влажный поцелуй на ее щеке и потряс руку Райена. Тот ответил крепким рукопожатием, стараясь выглядеть обрадованным.

На самом деле он был страшно зол, что Люсинда сообщила такую интимную вещь при большом стечении народа.

Те, что стояли поближе, заметили растерянность Райена и отошли, предоставив молодым людям возможность поговорить без свидетелей.

– Ты станешь отцом, Райен. Ты не рад?

– Хотелось бы услышать эту новость в другой обстановке. К чему такая поспешность?

Люсинда не могла сказать, что собиралась открыться ему сегодня вечером, когда они останутся наедине, откупорить по этому случаю бутылку лучшего шампанского… но, перехватив пылкий взгляд, каким он смотрел на Люну Фергюссон, решила, что надо действовать – немедленно переключить внимание на себя.

– Прости, Райен, я думала, моя новость обрадует тебя.

– Словно обухом по голове. Я даже ни о чем не догадывался.

– Но теперь ты рад? – Положив его руку на свой плоский живот, Люсинда требовала ответа: – Скажи честно, ты рад?

Райен резко убрал руку и, избегая смотреть на ее умоляющее лицо, повторил то, что говорил раньше:

– Я предпочел бы услышать твое признание в более интимной обстановке.

Обернувшись в сильном возбуждении, Райен увидел перед собой Николаса, вид у лорда был ужасный – словно он только что увидел привидение.

– Люсинда, мама неважно себя чувствует – мы уезжаем.

Люсинда встревоженно кивнула:

– Я тоже заметила, что вид у нее не ахти.

– Да, – произнес отец, почти не разжимая губ.

Ни один из них не произнес ни слова о ее беременности. Отец отошел, не попрощавшись, и, ссутулившись, медленно побрел через переполненный зал к выходу.

«Да он почти старик», – подумал Райен, непроизвольно почувствовав к отцу Люсинды всплеск искренней симпатии.

Люсинда чуть не плакала. То, что могло стать счастливейшим моментом ее жизни, обернулось сущим кошмаром. И все из-за ее глупой поспешности.

– Райен, я тоже хочу уехать.

– Да, пора домой. Праздник кончился – по крайней мере для меня.

Его слова больно задели ее.

Та щемящая сладостная тайна, что она носила в себе последнюю неделю, узнав о беременности, была растоптана. Осталась только оскомина.

Райен обвел взглядом зал. Люди стояли группами, оживленно беседуя и смеясь. Какая-то парочка танцевала под ритмичные звуки песни Боба Марли «Неужели это любовь?».

Райен искал взглядом Люну и ее отца, но их нигде не было. Видимо, они ушли сразу же после откровений Люсинды.

Схватив Люсинду за руку, он потащил ее из зала.

– Пойдем скорее, пока нас не заметили.

На обратном пути Райен впал в депрессию. Спад нервного напряжения начался у него, когда он сел за руль. Он почти не раскрывал рта, односложно отвечая на вопросы Люсинды, пытавшейся завязать разговор. Когда она прекратила свои попытки, он почувствовал облегчение. К дому они подъехали в полном молчании.

Райен собирался уже выйти из автомобиля, когда Люсинда заговорила:

– Я хочу этого ребенка, Райен, и рожу его независимо от того, останешься ты со мной или нет.

Глядя прямо перед собой, он заставил ее вздрогнуть от неожиданности, когда страстно произнес:

– Мой ребенок никогда не останется без отца и никогда не будет незаконнорожденным.

– Я должен встретиться с тобой, – настаивал Ройоль.

Сирена так стиснула трубку, что суставы пальцев побелели от напряжения.

– Не думаю, что это возможно.

Она говорила тоном, не допускающим возражений, словно с одним из слуг.

– Сирена, ну, пожалуйста. Завтра я возвращаюсь на Большой Кайман. Мне нужно повидаться с тобой перед отъездом – это очень важно. Всего на несколько минут… обещаю тебе.

Она почувствовала, что решимость ее слабеет, пальцы разжались.

– Хорошо, Ройоль, только ненадолго. У меня очень загружен день.

Он поторопился прибавить, пока она не передумала:

– Я на квартире Люны. Сейчас она на работе, так что приезжай сразу. Это недалеко от тебя – Челси-Харбор.

– Хорошо. И где там?

– Седьмой этаж, квартира сорок три.

– Буду через полчаса.

– Не уверен, что выдержу так долго, Сирена.

Низкий голос звучал так лукаво, что опустившей трубку Сирене казалось, будто она видит эту удивительную улыбку. Бросившись прямиком в спальню, она скинула с себя элегантный костюм и надела потертые джинсы и свитер. Смочив короткие волосы, она несколько раз пропустила их сквозь пальцы, позволив паре завитков свободно падать на лоб. Ее щеки все еще не требовали румян – она лишь слегка провела по губам помадой.

Бросив последний – оценивающий – взгляд в зеркало, Сирена сказала своему отражению:

– Для своих пятидесяти ты еще хоть куда!

Надеясь, что Ройоль согласится с ней, Сирена побежала вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, как школьница. Уже через пять минут она садилась в такси на Фулхем-роуд. Было чудесное сентябрьское утро, солнце ярко светило, на небе – ни облачка, тепло, но не жарко. На Кингз-роуд такси угодило в пробку, и на Челси-Харбор Сирена приехала без четверти двенадцать.