Я вернусь через тысячу лет. Книга 1 - Исай Давыдов

Он взглянул мне в глаза и тоже улыбнулся – как-то смущённо, неловко. Видно, на самом деле волновался: очень хотелось ему в будущую лабораторию!

Потом крепко сжал мою руку:

– Значит, решено?

Через три минуты за ним задвинулась дверца биолёта, и он умчался по шоссе в Город.

На другой день мы летели с киберами в Нефть. Впервые с нами летел на север Али – вёз черновой эскиз панно для столовой Нефти.

Впрочем, летел он не только из-за панно.

Ещё в зоне отдыха, когда мы загорали на пляже, Али спросил меня:

– Как ты думаешь, Сандро, в Нефти отыщется место для памятника?

– Челидзе?

– Да.

– Наверно, отыщется. Там много места.

– Возьмёшь меня, когда полетите?

– Что за вопрос, Али!

Мы подхватили его на крыше Города, и всю дорогу Али громко восхищался красотой нашего зелёного материка, к которой мы вроде привыкли.

В пути Грицько поинтересовался:

– Скажи, Сандро, кибергеологи для южных районов, это реальная тема? Мы будем ею заниматься?

– Наверно, в первую очередь. Почти что общее требование. Всё остальное – индивидуально.

– Пригодится нам парень, который ходил по этим районам с молотком?.. Ещё до появления ра…

– А пойдёт к нам такой парень?

– Один – пойдёт. Он кое-что смыслит в нашем деле. По крайней мере, для его партии мы не ремонтируем киберов. Он делает это сам. Киберы – его хобби.

– Кто это?

– Нат О'Лири.

– Я слыхал это имя. Никак не могу вспомнить, где…

– Мы же всё время летаем над его партией. Ты ему сбрасываешь посылки. Только мы беседуем по радио с Илонкой. Она у них радистка и хозяйка.

– Илонку-то я знаю. Правда, ни разу не видел.

– И я не видел. Нат говорит – потрясающе красивая женщина.

– А откуда ты его знаешь, этого Ната?

– Так это же муж моей землячки! Помнишь, я рассказывал, что привёз письмо Гале из Днепропетровска? Тогда же Вано и сказал мне, что Нат – её муж. В этом же вертолёте. Ты забыл?

– И он что, хочет к нам?

– Он хочет на Юг. Хорошо помнит южный полуостров. И заразил меня этим делом! А ты думаешь, почему я стал портить блокноты?

– Вот пойди, догадайся…

– Сандро, нам не обойтись без него. Когда будем делать блоки местной памяти для Юга.

– Значит, он к нам на одну тему?

– А разве это плохо? Он будет потом отвозить киберы, управлять ими, принимать от них информацию… Ему прямой резон принять участие в их создании.

– Надо потолковать.

– Ну, вот вернёмся – потолкуем…

В этой поездке я опять встретил Сумико – в Нефти, возле столовой, на бегу. Мы собирались улетать. Все поели и ждали меня на вертолётной площадке. А я обедал последним и из столовой почти бежал.

Она шла мне навстречу и, увидев, остановилась, замерла – маленькая, хрупкая, неподвижная, как статуэтка. Только глаза – узкие, тёмные, бездонные – жили, кричали, метались на её лице.

Мы даже не поздоровались – почему-то забыли об этом. Мы просто глядели друг на друга – неподвижно и молча. Без улыбки. Мы как бы гладили друг друга взглядами.

Наконец Сумико спросила:

– Ты торопишься?

– Да.

– Тебя ждут?

– Да.

Я кивнул и понял, что она видела вертолёт. Наверно, сама только что прилетела. Может, даже спросила у ребят, где я.

– Вы улетите сейчас?

– Сейчас.

– Когда же я теперь тебя увижу?

Я молчал. Потом пожал плечами.

– Мы часто бываем в Нефти…

– Но ведь ты уйдёшь в лабораторию!

– Да…

В эти минуты я совсем забыл про лабораторию.

– Ты вспоминал меня?

Нужно было бы сказать «нет». Но я не смог. Она всё равно поняла бы, что я лгу.

– Да.

– Я знала, что ты будешь меня вспоминать.

– Я тоже знал.

– Про меня?

– Да.

– Ты прав. Я вспоминала. Точнее – не забывала.

Мы несколько секунд молчали и не отрывали друг от друга взгляда.

Потом Сумико тихо, почти одними губами, без голоса сказала:

– Ну, вот и всё…

Я не понял:

– Что – всё?

Она робко, неуверенно улыбнулась.

– Иди, Сандро. Беги. И знай, что я всегда помню о тебе. Всегда!

Я прижал к губам её маленькую смуглую руку и зашагал прочь. Не мог говорить больше. Не потому, что некогда. Внутренне – не мог. Да и о чём говорить, когда главное сказано с первых слов, и когда это главное – боль, от которой нет и не будет лекарства?

Всю обратную дорогу из Нефти я думал о том, что было бы, если бы вдруг в нашу лабораторию, вместо неизвестного мне Ната О'Лири пришла Сумико. О том, что было бы, если бы мы работали с ней рядом. Каждый день. С утра до вечера. Наверно, стали бы задерживаться по вечерам, чтобы доработать какие-то схемы. Это получалось бы само собой, стихийно, но неумолимо. Наверно, вместе возвращались бы на биолёте по вечерам в Город. И оба сидели бы всю дорогу напряжённые, натянутые, как струны, мучительно ожидая и боясь чего-то. Наверно, в конце концов мы не сдержались бы…

Нелепые, дикие, ни с чем несообразные мысли… Я очень хорошо понимал, что всё это абсолютно, совершенно невозможно, нереально. Но, как больной, думал и думал о Сумико, не в силах переключиться на что-нибудь другое.

Уже перед самым Городом Грицько напомнил мне:

– Так завтра я приволоку на космодром Ната! Хорошо? Он сейчас не в поле…

Я кивнул машинально и только потом понял, о чём речь.

Из Города на космодром я летел один – мы с Бирутой ещё жили на корабле – и чувствовал себя выжатым, обессиленным и словно ватным. Словно весь день таскал каменные глыбы, а потом кто-то бесшумно и безболезненно перебил мне все косточки до единой. Даже фаланги пальцев.

О Сумико я уже не думал. И, кажется, вообще ни о чём не думал.

…Нат О'Лири оказался громадным, рыжим, веснушчатым и улыбчивым. Лицо у него было таким широким и добродушным, улыбка – такой по-детски открытой, как будто он заранее видел в каждом близкого друга, родного брата, и готов был немедленно, сию секунду, обнять первого встречного и в порыве безудержной любви расплющить о свою могучую грудь.

– Разбираешься в киберах? – спросил я.

– Немного. С геологическими справляюсь.

– И променяешь поле на лабораторию?

– Так не навсегда ж! – Он растянул в безбрежной, добродушной улыбке толстые бледные губы. – Ты не был на Юге, Тарасов!.. Этим полуостровом заболевают, как на Земле – Арктикой… Хоть киберов туда забросить! Вернёмся мы! Надо готовить это возвращение! Вот и Амиров передаёт…

Вчера вечером передали по радио новую запись Марата. Он сообщал, что после двух удачных «охот» на бычков ему стали доверять больше, и теперь он потихоньку подбивает старейшин племени обложить нас данью – из посуды и мяса – и прекратить войну. Старикам в племени ра эта идея вроде понравилась. А вот мне – не очень. Как-то противно чувствовать себя данником, хотя бы и понарошку. Как-то это унизительно. Можно всё отдать, только на равных. Впрочем, Марату виднее. Может, и будет толк от этой детской игры?

…Мы недолго выясняли отношения с Натом О'Лири. Он хотел у нас работать и мог работать. Это главное. Чего тут выяснять?

С пятым работником лаборатории я решил не спешить. Пятый должен быть специалистом, это ясно. Иначе у нас получится не киберлаборатория, а чёрт знает что. Только где его взять, этого пятого? Из большой бригады Заводского района? Из той, где Женька? Больше-то неоткуда.

Так и получилось: пятый появился оттуда. Точнее, не пятый, а пятая. Бойкая и остроумная, кудрявая и темнокожая Ружена Мусамба, родившаяся в Варшаве и выросшая на берегах Конго, пришла в лабораторию уже когда нам дали помещение и мы втащили первые ящики с оборудованием.

Мы, отдыхая, сидели на ящиках, когда по лестнице звонко процокали каблучки, и в дверях главного зала появилась точёная женская фигурка. Не в рабочем костюме – в коротком красном платье. Появилась – и застыла у входа.

Женщина оглядывала пустой звонкий зал и нас в зале – оглядывала спокойно, деловито, совсем не робко. Не как гостья, а как новая хозяйка оглядывает предоставленную ей квартиру, из которой только что выехали другие жильцы.

Потом женщина медленно, неторопливо, по точно прочерченной прямой направилась к нам.

Мне сразу понравилось, что она прошла по такой точной прямой. Я давно заметил: кто прямо ходит по земле, тот прямо ходит и в жизни. А кто любит петлять, петляет везде.

Мы сидели молча, и в пустом зале размеренно, звонко, как падающие капли, цокали её каблучки – цок, цок.

Женщина улыбнулась, поздоровалась, спросила:

– Вы и есть киберлаборатория?

Один за другим мы поднялись с ящиков, тоже заулыбались.

Грицько ответил:

– Мы и есть.

Ни он, ни я не знали, кто эта женщина. А Бруно и Нат знали, но молчали.

Впрочем, в тот момент я не думал, что они её знают. Как-то вылетело из головы, что уж Нат-то должен тут знать всех, кроме тех, кто прилетел с нами.

– А кто из вас двоих Тарасов? – спросила женщина.

– Почему из двоих? – поинтересовался я.

Женщина улыбнулась.

– Уж не думаете ли вы, что я не умею считать до четырёх?