Голоса животных и растений - Владимир Алексеевич Корочанцев

навоза всяких сумчатых, таких, как кенгуру или валлаби. А вот когда на континенте появился крупный рогатый скот, большие количества навоза оказались не под силу местным видам жуков, и в результате стали расти горы навоза — питательная среда для мгновенно расплодившихся мух и других сколь вредных, столь и назойливых насекомых. Тогда в Австралию были завезены трудолюбивые южноафриканские жучки, способные разрушать огромные кучи слоновьего навоза. И проблема была решена.

И Коунз и Шольц сходятся на том, что поступающие данные об угрозе, нависшей над южноафриканским видом cercilium bacchus, — тревожный звонок, который человек сегодня должен обязательно услышать, чтобы оградить себя от больших неприятностей в грядущем.

Наша жизнь, наше благополучие порой зависят от премалюсеньких жучков, к которым мы часто по своей слепоте и черствости относимся свысока.

Попугай похож на хозяев?

— Верните нам нашего любимца, попугая Гарри! Вы все равно не сможете продать его, потому что он — матерщинник, каких мало на свете. А нам он скрашивает жизнь. — С такой мольбой обратились обитатели дома престарелых в небольшом английском городке Кейн к похитителям диковинной птицы.

— Воры будут в шоке, когда наш какаду выскажет похитителям свое мнение об их поступке. Он прекрасно говорит, но еще лучше нецензурно, забористо выражается, — пояснил Род Сей. Он подарил попугая своей матери в день ее 86-летия, а ровно через год птицу похитили.

В свое время Гарри «воспитывался» у моряка торгового флота и совершил с ним несколько плаваний. «Братишки», среди которых прошла зрелая часть жизни 30-летней птицы, не мыслили человеческую речь и жизнь без мата. Поэтому ворам, по мнению Рода, будет очень непросто продать попугая или держать его в семье, тем более что попка однажды в порыве гнева выщипал себе перья на грудке, и выглядит он теперь очень необычно.

Престарелая миссис Сей души не чаяла в доброй и ласковой птице, а когда Гарри для разрядки разражался площадной бранью, она выключала свой слуховой аппарат и тем самым приспособилась не замечать его брани.

— Воры очень огорчили мою маму — и она долго плакала, — добавил Род Сей.

Конечно, таких попугаев, как Гарри, на свете много, и управа на них всегда найдется. «Попугаи должны держать клюв на замке!» — такой приговор вынес осенью 1997 года суд над тремя шумливыми попугаями, терроризировавшими жителей одного из южных кварталов Нюрнберга. На их разнузданное поведение пожаловалась женщина, жившая по соседству. В жалобе, поданной в суд этого немецкого города, она заявила, что уже больше не в силах выносить душераздирающие крики и ругань, которые часами доносятся из сада соседнего дома.

Истица потребовала, чтобы распоясавшихся хулиганов держали взаперти целый день. Однако суд вынес поистине соломоново и более гуманное решение. Учитывая протесты заступившихся за излишне раскованных, говорливых птиц правозащитников и «зеленых», проживающих в другом районе, суд обязал хозяйку птиц держать своих питомцев в саду не более четырех часов в сутки — и провести с ними «серьезную воспитательную работу». Остальное время обвиняемые, согласно приговору, должны находиться в квартире своей владелицы.

Достойно внимания то, что, защищая своих подопечных, их хозяйка утверждала: невзирая на привычку к сквернословию, птицы обладают добрым, поистине ангельским нравом…

Я не склонен винить попугаев за их «грязную» речь — попугаи похожи на своих хозяев, хотя последние никогда не согласятся с этим. Может быть, на Западе добрый нрав вполне может сочетаться с привычкой грязно ругаться, но на Руси издавна существовало (к сожалению, частично утраченное в нынешнюю эпоху) убеждение: матерная брань оскверняет землю, вызывает, в свою очередь, гнев земли. Более того — существовало поверье, что матерщина задевает покоящихся в земле родителей и даже приводит к оскорблению рода. Бытовало представление, что «земля раскрывается, размыкается, разверзается, разваливается от матерного ругательства. Это представление может приобретать космические масштабы, то есть описывается как мировой катаклизм… с матерной бранью устойчиво связываются мотивы землетрясения, потрясения земли, которые воспринимаются как закономерное и неизбежное следствие матерщины…» — писал Б. А. Успенский. (См.: Успенский Б. А. Мифологический сюжет экспрессивной фразеологии // Избранные труды. М., 1996. Т. 2.)

Во всяком случае, сквернословие непростительно никому, и люди за него неотвратимо наказываются.

Даешь права человека курам!

В человеке как высшем представителе земной фауны меня более всего умиляет и восхищает его жалостливость, способность к состраданию. Даже порой становится стыдно за самого себя как личность — за свою черствость: пока ты тут, дескать, варишься в собственном соку, крутишься как белка в колесе, утопаешь в повседневной суете, другие люди поглощены великими гуманитарными проблемами.

Права людей и кур неразрывно связаны в подлинно демократическом обществе! Там, где плохо курам, людям — не лучше. Пока на свете горько квохчет от бесправия хотя бы одна курица, не будет счастлив ни один человек на планете, — с некоторой долей выспренности убеждал народ один неистовый оратор из числа американских правозащитников.

Эта мысль постепенно обретает массовую поддержку на Западе. И наверное, скоро оттуда перекочует к нам. Несомненно, подобный гуманитарный подход до глубины души будет волновать отзывчивых россиян.

— Завидую вашей энергии, — польстил я оратору, — вас хватает и на кур.

— А кто же отстоит их права? Это для нас с вами жизнь — борьба, а они даже путно прокудахтать за себя не могут… Они даже гавкать не умеют!

В русских легендах есть такой персонаж — Куриный Бог, который охраняет кур от мифической Кикиморы. В последние годы он себя ничем особенным не проявил, и куры полностью отданы на откуп всяким кикиморам и вообще — ненасытным людям.

Ну а бывают ли счастливые куры? За близких нам, аппетитных (в супе или на решетке) птиц трудно отвечать. Тем не менее лучшие умы на Западе ставят ребром и такой философский вопрос.

Так, суд Осло объявил в 2000 году вне закона фирменный картонный ящик для упаковки яиц с яркой картинкой, на которой изображены счастливые, чуть ли не улыбающиеся куры, бродящие по двору фермы.