Сорок дней спустя - Алексей Доронин

Справа на уровне груди тянулся трос толщиной в два пальца, туго натянутый на арматурины большого диаметра, которые глубоко были вбиты в мерзлую землю.

— Это еще зачем? — вполголоса спросил Данилов попутчиков.

— Ветер. Пока ты шел сюда, разве не заметил?

— Почему же, иногда ветрюга и с ног валила.

— Так вот, когда с ветром еще и пепел, равновесие хрен удержишь. Споткнешься и шею сломаешь.

Данилов вспомнил, как он впервые в Тупике попал в пепельную пургу.

— Ботаник, — окликнули его. — Под ноги смотри!

— Что такое?

— На «Йорика» наступил, балда.

Данилов глянул вниз. Предмет, который поначалу он принял за глиняный горшок и отфутболил с дороги, оказался черепом с разинутыми челюстями. Александру померещились вытаращенные глаза там, где в реале были пустые глазницы.

— Апофеоз войны, — пробормотал идущий позади Физрук. — Нарочно кто-то вчера откопал, сука… Ты не жалей их. Они отмучились. А ты еще нет.

Данилов вспомнил не картину Верещагина, а фильм про аборты, снятый какой-то религиозной организацией. Горку маленьких косточек, ребрышек, конечностей, раздавленных черепов с клочьями плоти и мозга и такой же застывший вопль на кукольных личиках. Глобальный абортарий.

ТЦ был похож на легший набок и переломившийся пополам «Титаник».

— Этот курятник из сборного железобетона и легкометаллических конструкций, — объяснил Илья. — Можно было растащить за неделю и все до крошки подобрать, да бульдозеры накрылись… У красногорских вроде автобаза была, хотели меняться — наша хавка, их техника, — не срослось… Вот и долбимся вручную. А они с голоду пухнут и то и дело пытаются нас прижучить.

Здание было немаленьким. Четырнадцать тысяч квадратных метров, вспомнил Саша инфу из какого-то буклета. Проходимость — тридцать тысяч человек в день.

Как понял Данилов, удар волны пришелся в фасад и часть опор, удерживавших перекрытия этажей, рухнула. ТЦ сложился как гармошка, буквально вдавив первый этаж в цокольный. Но «оптимистам» был нужен именно первый этаж: там размещался продуктовый супермаркет «Палаты» с их продуктами, тогда как на втором — только бутики.

Придя на место, они первым делом разложили и разожгли несколько больших костров — для освещения и чтоб растаяли снег и наледь.

Мясник, подошедший последним, пересчитал своих по головам. Без малого двести человек. Заметив Сашу, он еще раз критически окинул его взглядом:

— Так. Ты как ежик в анекдоте. «Сильный, но легкий». Значит, будешь искать. Найдешь что — сразу подзывай старшего.

Они разбились на десятки, и началась работа. Данилов никогда не подумал бы, что лопата и лом — главные инструменты «сталкера» (сами «оптимисты» так себя не звали). Даже там, где разрушения казались непреодолимыми, где все почернело от сажи, — под снегом и коркой изо льда и обломков можно было найти нетронутые вещи и продукты. Панели в этом плане лучше, чем кирпич: при обрушении образуется много пустот.

«Накануне людям зарплату перевели, — вспомнил Саша слова кого-то из соседей. — Не протолкнуться было».

Теперь там внизу было пять тысяч покойников и много-много еды. Да еще тонны всякого барахла — от мисочек для кошек до тренажеров и автодеталей. Но на эту фигню «оптимисты» не разменивались — все, что нужно, имелось на складе в кинотеатре. Их целью была только еда.

Частная собственность тут была отменена, и Саша понимал, что толкнуло на это людей. Находил кто-то из группировки десять банок сладкой кукурузы, а другой коробку сублимированной лапши — все шло в общий котел и делилось потом сообразно вкладу каждого под наблюдением самого Мищенко.

Уже после первого дня Александр проникся к бывшему юродивому уважением. Дележ вызывал споры, и именно Мясник пресекал разногласия своим веским словом. И не только словом.

Незадолго до возвращения Саша услышал крик и звук хлесткой плюхи. Оглянулся и — ощутил злорадство. Генка, тот самый, с шарфом и волдырем на шнобеле, утирал разбитую морду. Как потом узнал Саша, Мясник припечатал его за попытку отлынивать от работы.

Чуть позже вспыхнула драка — из-за того, кого считать нашедшим надорванный мешок муки (ее пересыпали в чистый пакет, сняв верхний слой там, где мука контактировала с внешней средой). Но и тут Мясник судил строго и справедливо, раздавая люли направо и налево. За ним явно оставляли роль третейского судьи.

Сам Данилов старался уйти настолько далеко от других, насколько позволял сектор поисков. Он давно замечал за собой странности, которые чем дальше, тем сильнее его настораживали. Ему, например, было физически неприятно чувствовать рядом других людей. Может, потому он и сбежал от отшельника, что увидел в нем следующую ступень эволюции своей души?

Благодаря худобе Саша мог пролезать в щели между плитами, куда протиснулся бы разве что двенадцатилетний подросток; хотя вряд ли подросток смог бы похвастаться его самообладанием.

С работой Саша справлялся хорошо. Наверно, потому, что напугать его к этому моменту было трудно. Лишь один раз он посерел лицом и застыл, когда проходил мимо покореженных автомобилей около входа в здание. Остановился он рядом с большой «тойотой-камри», цвет которой нельзя было разобрать, и долго вглядывался в номер.

— Узнал, что ли? — спросил Николаев.

— Не, ошибся.

Зато в другой раз бровью не повел, когда под плитой, куда он залез, обнаружилось с десяток тел, похожих на черных пигмеев.

— Это не дети, — мимоходом объяснил Илья. — Те были бы еще меньше. Прикинь, человеческое тело при высоких температуре и давлении скукоживается именно так. Как в Дрездене.

Назавтра действительно ударил мороз, небывалый. Следующие пять дней были похожи один на другой. Все забились в норы, жались к печкам и не высовывались, даже чтобы выплеснуть помойное ведро.

Когда, наконец, ветер переменился и потеплело — до минус двадцати, — снова вышли на раскопки. Данилов сначала удивлялся организованности бандитов, пока не узнал, что несогласных работать Мищенко и его подручные без лишних разговоров выгнали, а самых наглых — удавили.

Ветер принес с собой «пеплопады», но с этим приходилось мириться — надевать очки, закрывать лицо марлей и шарфом и идти гуськом по деревянному настилу, вцепившись в трос.

Пока было тепло, они работали, не покладая рук. Знакомых Саша больше не встречал. Впрочем, ничего удивительного, учитывая, что всю жизнь провел в четырех стенах.

Благодаря умению много слушать и мало говорить, Саша скоро многое узнал об общине.

Если не считать лагеря в Коченеве, это был первый оплот цивилизации, который Данилов увидел за время скитаний. Своеобразной, конечно, цивилизации.

Их было около трехсот, и дети в лагере все-таки были, хоть и немного. Два генератора на 50 КВт, полно дизтоплива, солидный запас еды и алкоголя. Раскопки нужно было проводить для упрочения положения, даже на наличном запасе они протянули бы от силы полгода.

Электричество относилось к разряду роскоши, для выживания оно было не так уж необходимо, в отличие от печек, угля и дров. Еще в лагере имелось три снегохода и даже непонятно как оказавшиеся в городе аэросани.

Занятые бандой здания подковой охватывали зону раскопок. В превращенном в форт кинотеатре «Орбита» размещался главный штаб. Самым населенным был подвал магазина «Мерлин». Еще примыкавший к ТЦ поселок Аэродромный прикрывал северную границу. Деревянные коттеджи, конечно, сгорели дотла, но уцелевшие кирпичные домики поближе были заселены и переоборудованы в доты.

С юга, запада и востока четких границ у территории «оптимистов» не было. Их власть распространялась не дальше, чем можно добить из пулеметных гнезд «Орбиты». ТЦ «Альбатрос» уже не являлся их территорией, но сил хватало, чтоб помешать другим вести там массовые раскопки — а одиночных ночных «посетителей» то и дело ловили и вешали.

Еще был девятиэтажный дом рядом с «Мерлином». Жить в нем было нельзя — того и гляди, развалится, но наблюдательный пункт там наверняка имелся, очень уж удобное место, с хорошим обзором. Однако даже разговорчивые соседи Сашу в такие подробности не посвящали, а сам он знал свое место и с вопросами не лез.

Банда (или племя?) дружно прогоняла со своей территории «левых». Те приходили мелкими группками, в основном со стороны поселка, и при появлении хозяев мигом исчезали. На глазах у Саши мужики поймали и избили до полусмерти какого-то гаврика, который и так скоро отдал бы богу душу от голода. В такие моменты он вспоминал, что, даже если только каждому десятому удалось дотянуть до наступления Зимы, людей все равно оставалось много. И всем нужна еда.

Не все чужаки были столь безобидными, как избитый гаврик. За два дня до Сашиного появления у «оптимистов» была серьезная стрелка с соседями, завершившаяся десятком убитых с обеих сторон. Оспаривалось право копать там, где когда-то стоял «Альбатрос». Битву новые Сашины товарищи выиграли, сохранив за собой право монопольного владения площадью «Снежинка».