Мои печальные победы - Станислав Куняев

Ты зря упрекаешь меня во лжи, говоря, что Кожинов был за публикацию твоей статьи. Кожинов считал, что статья о Сахарове должна появиться в «Н. С.», но не в твоем варианте, который он считал весьма поверхностным. Можешь позвонить ему, и он подтвердит то, что я пишу.

Зря ты упрекаешь меня, что я вычеркнул тебя из списка авторов (мы приводили только тот перечень авторов, чьи работы уже имеются в редакции), что я отринул тебя от вечеров «Н. С.» А как я мог звонить тебе и куда-то приглашать, когда ты весьма по-хамски дважды с криком набрасывался на меня за то, что я вернул тебе статью о Сахарове, за то, что я имею свое мнение о Горьком? Зачем мне нарываться на твой скандальный темперамент?

Впрочем, я ссориться не хочу, ценю тебя как критика, предлагаю тебе поехать в конце февраля с журналом в Ленинград; прочитал твою статью в «Кубани» о Лермонтове и готов ее перепечатать в журнале, если ты дашь на то свое согласие.

Время на дворе трудное. Давай объединяться.

10 сентября 1989 г.

Ст. Куняев.

Сразу же после этого письма я получил от Бушина еще одно, в котором были мелкие претензии к журналу и одна серьезная мысль: «Появилось много русских патриотов, главный пункт патриотизма которых — жидоедство. И за пятикопеечное удовольствие в этом занятии они готовы заплатить золотыми червонцами русских талантов. О таком отношении к одному из самых драгоценных наших талантов я и веду речь»…

Это было сказано о Максиме Горьком.

Владимир Бушин не согласился с моим суждением о нем. Но я ведь имел в виду отнюдь не Горького — автора «Моих университетов», «Дела Артамоновых» — или создателя «Вассы Железновой» и великой пьесы «На дне».

В своем утраченном письме Бушину я рассуждал о крайне непоследовательном и слабом поведении великого писателя в годы революции, гражданской войны и эмиграции. Сначала в «Несвоевременных мыслях» — он осуждал Ленина и революцию; потом через несколько лет сотворил апологетический портрет Ленина. Испугавшись ужасов великой революции, уехал (а попросту малодушно сбежал) на Запад, много лет жил там в окружении антисоветской интеллигенции. Но когда понял, что слава его проходит, что деньги на счетах в западных банках — тают, решает вернуться на Родину, где совсем недавно Маяковский в стихах клеймил «буревестника революции» за то, что он предал ее… Слабый человек, несамостоятельный. А приняв ради возвращения в Россию условия Сталина, лишний раз подтвердил то, что своих глубоких убеждений у него не было. Хотя пользу для культуры молодого государства он все-таки принес немалую, но и вред от него был — что очевидно из истории с травлей П. Васильева. Вот все, что я имел в виду, ввязавшись в спор с Бушиным. Не более того.

Ответ В. Бушина мне:

«Я не могу и не хочу спорить с тобой, Станислав, о Горьком. Перечитай лучше разговор князь Андрея с отцом в Лысых Горах о Наполеоне. Это тебе многое объяснит гораздо убедительный, чем я. Но меня поражает твое непонимание сложности судьбы Горького, сложности его времени и огромности его таланта, за который прощается многое. А цитат я тебе могу надергать даже из Пушкина, из коих будет ясно, что он ненавидел Россию. Одну коротенькую из «Несвоевременных мыслей» все же приведу: «Да, я мучительно и тревожно люблю Россию, люблю русский народ… Народные комиссары относятся к России как к материалу для опыта, русский народ для них — та лошадь, которой прививают тиф…»

И почему ты за все мерзости взваливаешь ответственность на Г.? Ну, а мы с тобой всегда бросались грудью на негодяев? Вот два года назад меня бешено травили. В трех лит. газетах появилась порочащая меня публикация. Секретариат СП подал на меня в суд. Да еще и В. Карпов — 1-й секретарь, депутат, лауреат, член ЦК и т. п. Ведь меня могли в пыль стереть. Ясно же, что суд оказался бы на стороне Карпова и секретариата. И вот ты хоть ободряющим звонком помог мне? Ведь все-таки давно знаем друг друга, соседи, в одном, так сказать, лагере. Нет, ты ничем не помог, а другие помогали. Но я тебя не виню, я знаю, что жизнь сложна, что все в ней перепутано до чертиков. Почему же ты не хочешь взять в расчет старость Горького, его недуги, смерть сына, да мало ли что еще!

Ты пишешь, что Вадим Кожинов считает мою статью «весьма поверхностной». Возможно. Но в своем отзыве от 10 октября он прямо писал: «Я за публикацию». В. Распутин 11 октября писал: «Я «за». Пора публично говорить, кто есть кто» и т. д. Так что звонить В. К. у меня нет никакой необходимости. А замечания у них, конечно, были. У меня есть замечания даже к «Анне Карениной».

За приглашение ехать в П. спасибо, но не уверен, что могу воспользоваться. В «Кубани» ты читал только первую часть статьи. Она состоит из трех. Пожалуйста, могу предложить. Ведь она лежала в «Н. С» несколько лет. Хотел бы еще ответить А. Гулыге, там есть веши нетерпимые.

И чтобы ты еще раз убедился в моем двоедушии, скажу тебе: как можно было из 15 премий 7 дать членам редколлегии? А статью Глушковой и печатать-то не надо было, у нее же есть отличные работы, но не эта.

Не буду с тобой спорить о русофобстве и сионизме Горького. И еще добавлю, что однажды он назвал себя не русским даже, а мордвином. Но согласись, что сионизм среди русских вещь не такая уж частая, как и юдофобство среди евреев. Я тут знаю одного только Вайнингера («Пол и характер»). Замечу только, что Г. знал старую русскую деревню несколько лучше, чем ты. И все это заслуживает размышлений.

Ты пишешь о «кровавой коллективизации». Это у тебя от избыточного чтения «Огонька»[40]. А я коллективизацию видел, и помню, как дед отводил в колхоз обеих своих лошадей — белую кобылу и каурого жеребенка по кличке Мальчик. Позже, в 32 году, деда посадили, и мой отец, бывший царский офицер, но в это время уже член партии, каким-то образом его очень легко освободил.

Вообще в своем безизъянном проклятии прошлому ты и другие смыкаетесь с Рыбаковыми, сарновыми и прочими. Читал ли ты в «Горизонте» № 12 интервью А. Зиновьева? Этот костромской колхозник, а ныне выдающийся ученый, талантливый писатель сказал: «Сталинская эпоха была страшная эпоха, но и великая, м. б., одна из самых великих эпох человечества. Сталин был злодей и все прочее, но и великий политический деятель. На мой взгляд — величайший политический деятель XX столетия. …Моя мать работала в колхозе. Я сам там работал, и знаю, что это такое Вместе с тем я оцениваю коллективизацию как выдающееся историч. явление» и т. д. Чтобы сейчас говорить такие вещи, надо иметь большое мужество. И этому мужику, лишенному советского гражданства, мне хочется пожать руку, а не профессорскому сыну И. ША[41] или книжнику и вралю А. С.[42] Да, это кажется невероятным, но он до мозга костей книжник. Он и язык себе выдумал, сочинил, выучил по Далю, — даже язык! Писал: «Я всю войну командовал батареей». Во-1-х, не всю, а с весны 43-го, т. е. два самых страшных года войны он не знал. Во-2-х, он командовал батареей, в которой не было ни одной пушки — батареей звуковой разведки. Моя любимая пословица: «У бога всего много».

Вчера я прочитал воспоминания Ходасевича о Горьком в «Знамени» № 5 за прошлый год. Очень рекомендую. Г. предстает с совершенно неожиданной стороны.

Ты считаешь естественным, что не печатаешь мою статью. Нет, это противоестественно, ибо ты упускаешь шанс показать свою редакторскую широту и человеческое благородство. Таких черт репутации тебе не дают ни статья Глушковой, ни ублюдочная статья Гулыги.

Еще замечу. Ты пишешь: «Журналу нужна была статья абсолютно неотразимая по аргументации». Кто-то, кажется, Лихтенберг, сказал: значение поступка порой определяется не его масштабом, а своевременностью. Думаю, это именно тот случай.

В. Бушин.

1.11.90.

Я-то думал, что мы с Бушиным объяснились — и наш разлад в прошлом. Но оказалось, что все только начинается. Газеты «Правды» и «Советская Россия» в начале 90-х годов несколько раз в статьях подписанных В. Бушиным предъявили мне жестокий идеологический счет. Я вынужден был ответить на все упреки статьей в «Литературной России».

НАШ ВДУМЧИВЫЙ БИОГРАФ

В тридцатых годах поэт Леонид Мартынов написал емкую стихотворную строчку: «ОГПУ наш вдумчивый биограф». ОГПУ давно нету. КГБ развалился. В МБР — «перестройка». ЦРУ перестало интересоваться русскими писателями Отдел кадров и спецотдел при Союзе писателей ликвидированы. Кто же теперь «наш вдумчивый биограф»? Остался только один Владимир Сергеевич Бушин. Говорят, что у него есть подробное досье — толстенные папки с газетными вырезками, письмами, документами, цитатами, собранными за несколько десятилетий не только на всех нынешних политических деятелей, но и на писателей всего бывшего Союза. Некоторые из этих папок я видел собственными глазами, пока мы были в хороших отношениях с Бушиным и захаживали друг к другу в гости.