Севастополист - Георгий Панкратов

нее я останусь на этом уровне. Для меня это очень плохо. К тому же я вас не знаю. Что вы делаете с лампами, зачем они вам?

– Что бы я ни делал, тебя это не должно касаться, – ответил он и, словно вспомнив, что нужно быть вежливым, улыбнулся. – Тебя должно касаться твое собственное пребывание здесь. А я могу сделать его максимально комфортным.

– И чем же? – с недоверием спросил я.

– Хотя бы тем, что ты меня больше не увидишь, – Кучерявый посмотрел в мои глаза. На сей раз на его лице не было и тени улыбки. – Решайся!

Он протянул руку в черной перчатке, и это рассмешило меня.

– Разве вы не видите, что у меня нет с собой лампы?

– Вижу, – как ни в чем не бывало ответил он. – Я домчу тебя туда, где ты ее оставил.

Площадки для ног у его колеса на моих глазах вытянулись вдвое, и Кучерявый подмигнул мне:

– Становись сюда. Будешь держать меня за плечи, ничего не бойся. Ты сам не заметишь, как мы окажемся на месте.

Но я не торопился делать то, что говорил этот странный тип. «Теперь за лампой нужно следить, – мрачно думал я. – Возвращаться как можно скорее и держать ее при себе». Меня мутило после коктейлей, и становилось плохо от одной мысли, что можно куда-то ехать на огромной скорости. Набрав в рот воздуха, я тяжело выдохнул и произнес:

– Я никуда не поеду с вами. И вообще, здесь люди. Здесь полно людей, вы ничего не сделаете! Оставьте меня в покое, прошу.

Не дожидаясь ответа, я нырнул в гущу людей на проспекте и зашагал, еще не понимая куда. Мне хотелось не просто уйти от этого человека, а скорее забыть о нем. И представьте, я был так наивен, что посчитал наш разговор законченным – а с ним и эту странную встречу. Но не тут-то было. Кучерявый медленно катил по своей мелодорожке чуть позади меня, чтобы не терять из виду. Когда я останавливался, он замедлял движение и, ничуть не смущаясь, разглядывал меня.

Это продолжалось довольно долго. Я решил идти так, словно бы его не было, стараясь не подавать виду, что обеспокоен. Хотя сердце колотилось – мне еще ни разу не угрожали, и чем вся эта история могла обернуться, мне оставалось лишь предполагать. К моменту странной встречи я, конечно, понимал, что Башня не так проста, как нам объяснили, но все же не верил, что она может быть по-настоящему опасна. Странный кучерявый человек, катившийся на тихом мелике где-то сзади, открывал мне новые грани Башни.

Совсем не сразу я заметил, что проспект перестал быть широким, а когда заметил – было уже поздно. Погруженный в свои мысли, я, видимо, свернул в узкие коридоры, которых не замечал прежде. Я тревожно осмотрелся и понял, что зеркальных стен вокруг больше не было – по обе стороны от меня были самые обыкновенные стены, наподобие тех, которые мы увидели, выпав из социального лифта. Навстречу шли редкие люди, за мной же и вовсе не было никого – только совсем вдалеке виднелись силуэты, которых я не мог разглядеть. Моя тревога усилилась: ведь это уже не толпа, редкие люди могут и не помочь – разбегутся. Кучерявый чуть отдалился, но не отставал.

Проемов здесь уже не было, вместо них я увидел обычные двери, как в севастопольских домах, только более крепкие, из металла. Я мельком глянул в сторону одной, второй двери и удивился: почему нет датчиков для тех, кто может из них выйти? И тут же пришло объяснение: так ведь и мелодорожек не было! Кучерявый катил за мной, свернув с отведенной ему трассы, в нарушение правил Башни! Тревога нарастала, превращалась в панику. Я ускорил шаг, озираясь, прошел несколько метров, а потом просто побежал. Да, признаюсь как есть: мне было очень страшно. Все, чего я хотел, – скрыться от него любой ценой. И тогда увидел большие раздвижные двери в конце коридора: это был лифт! Я уже знал, как он выглядит, и ни с чем бы не спутал.

За всю погоню кучерявый тип не проронил ни слова. Я тоже молчал, не желая привлекать к себе внимания. Вся моя жизнь сузилась до единственной и очень простой цели: попасть в этот лифт раньше него и успеть закрыться. А там – будь что будет. Лишь на короткое мгновение мне стало жутко: я вспомнил – чтобы открыть лифт, нужна лампа. Но едва я подумал это, как массивные двери раскрылись сами по себе.

Кучерявый едва поспевал за мной. Он не выказывал никакой видимой агрессии, но очевидно и целенаправленно преследовал меня – так мы в Севастополе гонялись за гусями или курами, чтобы поймать их перед тем, как пустить в суп. «Он что же, хочет загнать меня?» – предположил я, но выбирать уже не приходилось: лифт оставался единственным спасением.

Вбежав в него, я увидел множество кнопок, на которых не было ни цифр, ни букв, ни вообще каких-то отличий, что привело меня в ужас. Кнопками были усеяны от пола до потолка все стены лифта. Я зажмурился и, выкрикнув что-то ободряющее, вдавил пальцем первую попавшуюся. Двери пришли в движение, и я не выдержал, открыл глаза: Кучерявый был в паре метров, и страх едва не убил меня на месте – ничто не помешало бы преследователю вскочить за мной в кабину, если б не случилось чудо.

Неведомо откуда выскочила девушка – похоже, она направлялась по своим делам. Я так и не увидел ее лица, но заметил, как она отпрянула, пытаясь избежать столкновения, подняла вверх руки и упала – на мое счастье, сбив с ног Кучерявого. Подскочил и на полном ходу ударился в стену, безумно вращаясь в воздухе, мелик, а мой преследователь, даже лежа на полу, протягивал руки к лифту, все еще силясь остановить меня. Едва захлопнулись двери, как я прислонился к стене, нажав на несколько кнопок спиной, и рассмеялся. Я был на волоске от чего-то страшного, и мне повезло. Это чувство невозможно передать словами.

Мое путешествие в лифте было совсем недолгим, и я почти сразу понял: с ним что-то не так. Моя уверенность в том, что я покидаю уровень, не использовав и попросту забыв в своей сельской комнате лампу, – а я был готов заплатить эту цену, лишь бы отделаться от Кучерявого, – конечно, оказалась наивной. Лифт не был социальным – это стало понятно, едва растворились двери.

За ними было все то же самое. Небольшой коридор,