Тим - Колин Маккалоу

Поначалу он лишь смутно ощущал присутствие Мэри, пока любимая рука не обожгла ему плечо, наполнив тело болью, которая одновременно не была болью. Тиму не пришлось призывать на помощь умственные способности, чтобы осознать произошедшую в ней перемену и понять, что ей так же нравится прикасаться к нему, как он жаждет прикоснуться к ней. Он немного подался назад, чтобы спиной прижаться к ее грудям, а когда она положила ладонь ему на живот, он весь напрягся и оцепенел, не в силах вздохнуть от страха, что она может отстраниться и уйти. Первый поцелуй, состоявшийся много месяцев назад, пробудил в нем страстное желание, которое он не знал как утолить, но второй поцелуй исполнил Тима странного, торжествующего сознания своей силы, ибо теперь благодаря папе он располагал нужными знаниями. Он хотел ощущать ее кожу, но одежда мешала, однако он сумел совладать с собой и сделать все правильно: снять с нее одежду осторожно, чтобы не испугать и не обидеть.

Ноги сами понесли Тима в сад, поскольку он ненавидел дом в Артармоне: здесь он чувствовал себя чужим и не знал, куда отнести Мэри. Только в саду он чувствовал себя свободно, потому и пошел в сад. И здесь, в саду, он наконец-то дотронулся до ее голых грудей — в саду, где он был просто одним из мириад живых существ, он мог забыть о своей неполноценности и раствориться в сладком, всепроникающем тепле ее тела. И он растворился на долгие часы, сгорая в огне невыносимого блаженства и сознавая, что она с ним каждой клеточкой своего существа.

Печаль накатила, когда Мэри захотела вернуться в дом и он понял, что сейчас им придется расстаться. Он тянул время, наслаждаясь каждым моментом близости, пока нес на руках ее маленькое тело, мучительно терзаясь мыслью о неизбежном расставании и задаваясь вопросом, сколько времени придется ждать до следующего раза. Сердце у него разрывалось, когда он положил Мэри на кровать и повернулся, собираясь уйти. А когда она притянула его к себе и заставила лечь рядом, он лишился дара речи от потрясения, поскольку не догадался спросить у папы, будут ли они с Мэри спать вместе каждую ночь, как спали мама с его отцом.

Именно в тот момент он понял, что действительно связан с ней неразрывно и теперь может уйти под землю, заснув последним вечным сном, без всякого страха, поскольку она всегда будет лежать там в темноте рядом с ним. Ничто никогда больше не испугает его: он победил в себе даже страх смерти, когда понял, что никогда уже не останется один. Ибо он всю жизнь был бесконечно одинок, не имея доступа в мир разумных людей, наблюдая за ним с далекой периферии, изнывая от желания войти в него и никогда не получая такой возможности. Никогда, никогда. Но теперь это не имело значения. Мэри соединилась с ним самыми крепкими, самыми надежными узами. И он любил ее, любил, любил…

Тим сполз ниже, уткнулся лицом в ложбинку между ее грудями, чтобы ощутить их мягкость, и кончиками пальцев легко провел вокруг твердого, дразнящего соска. Мэри проснулась с блаженным мурлыканьем и обняла его. Он хотел снова поцеловать ее, он ужасно хотел поцеловать ее, но вместо этого вдруг рассмеялся.

— Чего ты смеешься? — сонным голосом спросила она, потягиваясь и просыпаясь окончательно.

— О, Мэри, ты гораздо лучше моего плюшевого мишки! — проговорил он сквозь смех.

27

Когда Мэри позвонила Рону сообщить, что она дома и с Тимом все в порядке, ей показалось, что голос у него усталый.

— Может, приедешь, погостишь у нас несколько дней? — спросила она.

— Нет, спасибо, дорогая. Без меня вам будет гораздо лучше.

— Это не так, ты сам знаешь. Мы беспокоимся о тебе, очень скучаем и хотим тебя видеть. Пожалуйста, приезжай, Рон, или позволь мне заехать за тобой на машине.

— Нет, не хочу, — упрямо сказал он, явно исполненный решимости настоять на своем.

— Тогда можно мы приедем к тебе в гости?

— Когда выйдете на работу, сможете приехать как-нибудь с ночевкой, но пока я не желаю вас видеть, хорошо?

— Ничего хорошего, но, если такова твоя воля, мне остается только согласиться. Я понимаю: ты считаешь, что поступаешь правильно и что нас нужно оставить наедине друг с другом, но ты ошибаешься. Мы с Тимом были бы очень рады видеть тебя.

— Когда выйдете на работу, не раньше. — Последовала короткая пауза, а потом в трубке вновь раздался голос Рона, очень тихий и далекий: — Как там Тим, дорогая? Он действительно счастлив? Мы приняли верное решение? Он почувствовал себя более полноценным человеком? Мистер Мартинсон оказался прав?

— Да, Рон, он оказался прав. Тим очень счастлив. Он остался прежним, но одновременно сильно изменился. Он повзрослел, стал увереннее в себе, довольнее собой, менее отчужденным.

— Именно это я и хотел услышать. — Голос старика упал до шепота. — Спасибо, Мэри. До встречи.

Тим был в саду, пересаживал кустики венерина волоса. Легкой, стремительной походкой, новой для нее, Мэри пересекла лужайку и, улыбаясь, остановилась возле него. Он повернул голову и улыбнулся в ответ, а потом снова склонился над хрупким растением и отрезал ломкий сухой лист чуть ниже места, где стебель выглядел бледным и нездоровым. Мэри села на траву и со вздохом прижалась щекой к его плечу.

— Я только что разговаривала с папой.

— Ой, здорово! Когда он приезжает?

— Он говорит, что не приедет, пока мы не выйдем на работу. Я пыталась уговорить его приехать раньше, но он отказался. Он считает, что нам надо побыть одним, и это очень мило с его стороны.

— Наверное, только зря он так, правда? Мы же не против гостей. Миссис Паркер постоянно к нам заходит, и мы не против, да?

— Как ни странно, Тим, мы совсем не против. Она славная старушенция.

— Она мне нравится. — Тим положил растение на землю и обнял Мэри за талию. — Почему ты стала такой хорошенькой, Мэри?

— Потому что теперь у меня есть ты.

— А я думаю, потому, что теперь ты не одеваешься так, будто собираешься в город. Мне больше нравится, когда ты ходишь без туфель и чулок, с распущенными волосами.

— Тим, ты хочешь поехать в коттедж на пару недель? Здесь хорошо, но в коттедже еще лучше.

— Да, очень хочу! Раньше мне не нравился этот дом, но теперь, когда ты вернулась из госпиталя, здесь стало здорово. Мне здесь хорошо. Но коттедж — мой самый любимый дом на свете.

— Да, знаю. Поехали прямо сейчас, Тим, нас здесь ничто не держит. Я просто ждала, какое решение примет папа, но он предоставил нас самим себе на ближайшее время, а значит, мы спокойно можем уехать.

Ни одному из них не пришло в голову отправиться еще куда-нибудь, грандиозные планы совместной поездки на Большой Барьерный риф или в пустыню отодвинулись в отдаленное будущее.