Порт-Артур — Токио - Александр Чернов

Первый взорвался, пробив пояс чуть выше ватерлинии, в метрах в десяти позади носового минного аппарата. Его осколки пробили не только борт под поясом и разломали в двух смежных отсеках все, что там находилось. Они еще и разбили две запасных торпеды, чьи хранящиеся отдельно зарядные отделения не были повреждены каким-то чудом. Взорвись они… Но этого не случилось. Тем не менее, через десять-пятнадцать минут нос «Якумо» от тарана до первой главной переборки был частично затоплен. Отделение носового минного аппарата пришлось срочно эвакуировать. В результате ход осевшего носом на полметра крейсера больше не превышал семнадцати узлов.

Но на этом его крупные неприятности не закончились. Когда окутанный дымом от сплошного пожара и паром из разбитых котлов, остов «Рюрика» уже начал замедляться, с его юта, в качестве прощального подарка, прилетел последний 190-миллиметровый снаряд. Попадание пришлось не в корму, чего можно было ожидать, а вновь в носовую часть. Он ударил под носовой башней по касательной, прямо в верхний срез броневого пояса. Взрыв проделал в небронированном борту изрядную дыру площадью в три с лишним квадратных метра. От броневой плиты сверху был отколот солидный кусок, а сама она слегка вывернута верхней частью вперед и наружу. В этот своеобразный «ковшик» немедленно хлынули потоки воды: на большом ходу пробоина оказалась полуподводной. Аварийная партия во главе с трюмным механиком напрягала все усилия для ее заделки, но вода периодически выдавливала подпоры, и выбивающимся из сил морякам приходилось начинать все сначала…

Стараниями своего экипажа броненосный крейсер «Баян» выжимал из себя все, на что был способен. И даже немного больше. На лаге «француза» дрожала отметка в двадцать и две десятых узла. Собравшиеся на мостике офицеры, не отрывая от глаз биноклей и подзорных труб, вглядывались вперед: туда, куда так нужно было успеть! И куда они, теперь это становилось очевидным, все-таки не успевали…

«Россия» и «Рюрик» уже вступили в бой. В неравный, смертельный бой с восемью линейными судами Соединенного флота. И японская колонна, обрезая корму «Рюрику» уже сейчас, когда до головного «Якумо» на дальномере еще пятьдесят с лишним кабельтов, начинает отсекать их от несущихся к ним на помощь «Баяна» и «Варяга» под флагом контр-адмирала Рейценштейна. Конечно, вины офицеров на спешащих на подмогу кораблях в этом не было. С «России» их должны были видеть. Но ее командир каперанг Арнаутов предпочел ворочать не на встречу «Баяну» и «Варягу», а закрыть собой кратчайший путь к транспортам.

Два других крейсера отряда Рейценштейна, изначально ведшие разведку западнее, ушли по приказу Макарова вперед еще раньше. Телеграф забит и их уже не вызовешь… Да и смысл? «Паллада» и «Светлана» не обладали необходимой скоростью, а боевая устойчивость их против линейных судов исчислялась минутами. Поэтому контр-адмирал изначально решил не отрывать их от поиска и прикрытия транспортов. О том, что эта самая боевая устойчивость его собственного «Варяга» в данных условиях немногим выше «Паллады», Николай Карлович сейчас просто не хотел думать. Судьбе было так угодно, чтобы у них появились шансы поддержать «Россию» и «Рюрика»… Но, увы, всем на мостике «Варяга» становилось очевидным, что шансы эти стремительно уменьшаются с каждой минутой. Если лежать на прежнем курсе, то его два крейсера неминуемо «упрутся» в середину линии всего флота японцев. Что стало бы форменным, бессмысленным самоубийством…

— Николай Готлибович! Нам сигнал адмирала. «Три румба вправо», — почему-то откашлявшись, тихо произнес старший офицер крейсера Андрей Андреевич Попов.

— Исполняйте… — процедил сквозь сжатые зубы Рейн, не отрывая от глаз бинокля, — и давайте перебираться в боевую рубку. Работать будем «Якумо»… Готовы, Виктор Карлович? — Рейн коротко глянул в сторону старшего артиллериста лейтенанта Де Ливрона, когда нос крейсера быстро покатился вправо.

— Вполне. Но пока далековато… При нашем ходе минут через пять.

— Кстати, кто дымит сейчас у нас прямо по курсу? Сдается мне, что это Грамматчиков подходит? На марсе?

— Так точно! Открылись все четыре крейсера первого отряда. «Аскольд» идет вторым!

— Семафор Рейценштейну: предлагаю выйти на соединение с Грамматчиковым…

— Флагман дает утвердительный.

— Вот и ладно. На дальномере?

— Сорок восемь!

— Ну, с Богом! Начинайте пристрелку…

Сдвинулся от диаметрали и, быстро поднимаясь, пошел влево длинный хобот носовой восьмидюймовки, ожили в казематах стволы среднего калибра. Приподнялись, замерли, и, практически одновременно окутав борт волной бурого дыма, послали первые снаряды в сторону силуэта трехтрубного корабля во главе японской колонны две шестидюймовки носового плутонга левого борта…

А там, далеко впереди, за огнедышащей японской боевой линией, накренившись на левый борт в крутой циркуляции, спасая «Россию», шел в свою последнюю атаку героический «Рюрик». Сражение у мыса Шантунг вступало в решающую фазу.

Глава 9

Угадай, кто вернулся?

28 декабря 1904 года. Желтое море.

— Что за чертовщина у нас с пристрелкой? Когда мы ее накроем, в конце-то концов!? — бесился Руднев прильнув с биноклем к смотровой щели в рубке «Громобоя». До «Адзумы» на глаз было никак не более сорока пяти кабельтов, но артиллеристы его крейсера уже несколько минут не давали по плутонгам и на главный калибр дистанции для беглого огня на поражение. Ожидая данных с флагмана «Витязь» пока молчал. Но, как не бесись, причина происходящего была очевидна: По «Адзуме» уже стреляли. Причем совершенно бессистемно. «Ослябя» и «Пересвет» минут пятнадцать посылали в своего противника снаряд за снарядом, совершенно не мучаясь тем фактом, что подходящие сзади справа крейсера Руднева так же намеревались обрушить огонь именно на этот, медленно отстающий от своей линии броненосный крейсер.

Вокруг него периодически вставали фонтаны от падений шестидюймовых снарядов, в которых среди «ослябских» и «пересветовских» прятались точно такие же, от пристрелочных выстрелов броненосных крейсеров. Периодически в небо взлетал и фонтан раза в два с половиной повыше — это, развернутая почти до предела на правый борт, работала кормовая башня «Осляби». Из всей главной артиллерии броненосцев-крейсеров только единственная ее десятидюймовка сейчас могла вести достаточно эффективный огонь. И эта одинокая пушка главного калибра действительно оказалась сейчас как нельзя кстати.

«Адзума», на этой стадии сражения пораженный семью 6-дюймовыми снарядами броненосцев-крейсеров, переносил их воздействие стоически. У японца не было заметно ни крена, ни дифферента. Несмотря на занявшийся вновь пожар, поднимавший клубы дыма вокруг кормового мостика и сбитую фор-стеньгу, он исправно отплевывался в медленно приближающегося «Ослябю» своим средним калибром и, как по расписанию, раз в минуту в направлении головного русского броненосца отправлялись два восьмидюймовых «привета» из его кормовой башни.

С учетом почти двукратной разницы в площади силуэтов противников, ничего удивительного не было в том, что два таких снаряда в «Ослябю», к моменту открытия огня крейсерами Руднева, уже попали… Первый привел к молчанию средний шестидюймовый каземат правого борта, на месте которого дымилось нечто бесформенное — сдетонировали несколько зарядов. Второй унес в море становой якорь противоположного борта, выдрав попутно кусок верхней палубы полубака.

Очередное зубодробительное попадание в «Ослябю» Руднев уже смог лицезреть лично: огненный цветок расцвел на его правом борту прямо под мостиком, чуть впереди носового спаренного каземата. Было видно, как из облака буро-желтого дыма кувыркаясь, летели в море какие-то обломки…

— Есть! Получил! Получил таки, зараза! — раздались вокруг радостные возгласы. Что привело Петровича в состояние полного офигения…

— Вы что, озверели тут все!? Японской меткости радуетесь, что ли? Совсем уж…

— Что, «озверели»? «Ослябя» только что японцу в заднюю башню зафитилил, Всеволод Федорович! Вон, смотрите, смотрите! Дыму-то… Даст Бог, может, и рванет сейчас!

— Так… Посмотрим, куда он кому зафитилил… — смущенно пробормотал Руднев, всматриваясь теперь во вражеский корабль.

Сквозь клубы густого дыма, поднимающиеся над японским кораблем, Петрович разглядел, наконец, что случилось с его кормовой башней. Судя по всему, бронебойный десятидюймовый снаряд с «Осляби» пробив тонкую крышу, вынес ее заднюю стенку. И в процессе этого выноса взорвался. В результате сейчас то, что осталось от башни, дымилось как сковородка, на которой забыли жарившуюся картошку. Причем забыли надолго.

Левое орудие торчало в небо под углом градусов сорок-пятдесят, что говорило о том, что станок фатально разрушен. Ствол правой пушки безжизненно замер на отрицательном угле возвышения. С башней было покончено. Но, к сожалению для российской стороны, так ожидаемый взрыв погребов не произошел. Почему, и что спасло корабль, можно было бы узнать после боя у его моряков. Если им суждено этот бой пережить.