Порт-Артур — Токио - Александр Чернов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увы, выполнить задуманное ему так и не удалось. Сначала впереди показалась идущие на север большие крейсера Руднева, от которых Дева шарахнулся на северо-запад как черт от ладана. Там его ожидала еще более неприятная встреча: сигнальщики усмотрели впереди крейсера Грамматчикова. А общение с ними ему, связанному подбитым «Иосино», было ну совсем не в тему… Дева развернул свой маленький отряд так, чтобы обойти русские главные силы с кормы, постепенно через юг склоняясь к востоку. Минут тридцать крейсера и два дестроера бежали одни в пустынном море. Но внезапно впереди открылся стоящий без хода, изрядно осевший в воде одинокий корабль, в котором с «Кассаги» вскоре опознали новейший броненосец, вступивший в сражение флагманом адмирала Камимуры. Это был «Фусо»…
* * *Японские крейсера и сопровождающие их два контрминоносца растворялись в дымном облаке на горизонте. Чем испортили Ивану Константиновичу Григоровичу настроение окончательно. Он молча проводил взглядом убегающие «собачки», сплюнул за борт, и нервно закурил… Догнать эту парочку с подбитой «Светланой» и семнадцатиузловой «Палладой» было не реально, он прекрасно это понимал. Как и то, что теперь, еще находясь за горизонтом, Того примет единственно правильное решение и попытается достать конвой. Следовательно, придется не идти на гром боя доносящийся откуда-то справа по курсу, и в котором, наверное, именно сейчас Макаров и Руднев решают в очном противостоянии с японцами кто есть кто, а оставаться с транспортами. И прикрывать это стадо купцов. Раз уж так получилось…
Но что-то мешало ему спокойно и пунктуально выполнить приказ комфлота. Острейшее внутреннее противоречие рвалось наружу. С одной стороны — ясная и понятная задача. С другой — шестое чувство военного моряка. И оно подсказывало совсем другое. «Но, в конце концов. Если уж один раз нарушил приказ комфлота, то почему бы… Ну, и, тем более, что эти двое передадут Того? Что мы отогнали их от транспортов, плетущихся в сторону Шанхая на 8-и узлах, и охраняем этот обоз… Но что ход-то мы уже двенадцатиузловый держать можем они вряд-ли разобрали… И… Нет! Ну, не могу я тут торчать, пока наши воюют!!!»
Григорович решился. И опять принял самостоятельное решение, как бы сказали современные военные теоретики, сообразуясь с обстановкой. Его начальник штаба каперанг Андрей Августович Эбергард после краткого раздумья, взвесив все «за» и «против», в итоге с ним согласился, добавив: «Тем более, что догоняя транспорты, якобы плетущиеся к югу, японцы неизбежно налетят на нас!» Командир «Петропавловска» Яковлев поддержал их сразу: «Ведь линкоры строятся для боя с себе подобными, а бой этот, как мы слышим, вовсе не здесь. Если что, готов отвечать вместе с Вами, Иван Константинович!»
На «Палладу» просемафорили приказ контр-адмирала, и уже через пять минут русский транспортный караван неспешно развернулся, на этот раз «все вдруг», а не последовательно, как это сделали крейсера, и, прибавив по его приказу ход аж до предельных 9-и узлов, лег генеральным курсом на Шантунг, имея во главе колонны справа три крейсера, а мористее, пока еще в визуальном контакте, броненосцы третьего отряда. Однако вскоре стало очевидно, что охраной транспортов они далее заниматься не собираются: приняв три румба вправо, корабли Григоровича решительно двинулись навстречу отдаленной канонаде…
* * *Спустя несколько минут после первого попадания с «Якумо», Трусов почувствовал, что характер обстрела его крейсера резко изменился. Быстро взглянув на «Россию», а затем, пробежав подзорной трубой по вражеской линии, идущей под корму русским крейсерам, он понял в чем причина. И, пожалуй, первый раз за эту войну, всего лишь на краткий миг, им овладело ощущение полной фатальной безысходности. Его старый крейсер был обречен… Нет, теоретически все было ясно уже минут сорок назад. Но фактически… Хотя плющило даже не от того, что конец наступает вот именно сейчас, а от понимания того, что их гибель окажется практически бессмысленной, и принесет «России» всего лишь краткую пяти-десятиминутную отсрочку приговора…
Это легло на плечи какой-то нереальной, неимоверной и невыносимой тяжестью. Это сковывало движения и лишало воли. И вдруг каперанг вспомнил… Вспомнил не о присяге, долге, «животе за други своя», не о Матушке-России, не о любимой жене и дочке — красавице на выданье… Он вдруг услышал ту цитату из японского кодекса рыцарской чести «Буси До», прозвучавшую как-то из уст Руднева, и глубоко запавшую в душу. «Смерть легче пуха, долг тяжелее горы»… «Не наш они народ, черти узкоглазые. А ведь лучше и не скажешь. Точно, тяжелее горы, если так надавило… Но она-то, она-то легче пуха!»
— Что у нас с рулем? — резко выдохнув и расправив плечи поинтересовался каперанг.
— Пока все в порядке, командир! Пока слушаемся!
— Как я разумею, их крейсера, что по нам начинали, пристрелялись, передали расстояние на броненосцы, а сами перенесли пристрелку на «Россию», так?
— Похоже… По нам с них бьют только главным калибром. А вот Того сейчас влепил по нам с четырех броненосцев все, что только может достать. Слава богу, что пока от него перелеты идут. Хотя два чемодана от него мы уже «поймали». Корма горит как дровосклад, а доклада о повреждениях все нет… Крейсера нам тоже подсыпали. За пять минут — минус две шестидюймовки и одна большая на левом борту. И две пробоины. Полуподводная в угольной яме № 4, заделывают. И подводная в корме от разорвавшегося у борта шестидюймового. Если так дальше пойдет…
— Дальше! Дальше, друзья мои, только веселее будет! Вы когда-нибудь предполагали что нашего «дедушку» сам Того удостоит чести расстреляния всем своим флотом? Но только если мы так и дальше будем аки агнец на заклание себя вести, то через два-три их залпа главным, пойдем по вертикалу. А мне хочется «подольше помучиться»! — «Опять цитата из Рудневского анекдота!», Трусов улыбнулся в усы, — На дальномере, сколько до третьего в колонне?
— Чуть больше тридцати кабельтов.
— Я полагаю, они нас хотят остановить, зубы повыбить, а потом мимоходом — минами… Так что, пока мы имеем и ход и управляемся, полагаю идти на таран! Двенадцать тысяч тонн так сразу не остановишь… Мал наш шанс, но он есть! Скоростенки бы поболе… До «Микасы» далековато, если не дотянем до самого Того, пойдем на второго крейсера, а заодно собьем им пристрелку и закроем на циркуляции «Россию». Ей для отрыва минут пять-десять передышки не помешают, а там, глядишь, наши подоспеют: похоже, Руднев с четырьмя кораблями минут через двадцать уже здесь будет. Их марсовые уже видели, но мне за дымом не удалось…
Ну-с, господа офицеры! Возражения у кого имеются? Значит, с Богом! Царица Небесная, спаси и помилуй рабов твоих, направь и укрепи… Ну-ка, пустите меня к штурвалу! Как на «Рынде» в старые добрые времена, а! Тряхнем стариной! Что это там так грохнуло? Грот повалило? Ничего, это как Руднев говорит, «не ходовая часть!» В машине! Самый полный, клапана заклепать! Выжимайте все, что можно, и что нельзя тоже. Но на пятнадцать минут, чтоб мне восемнадцать узлов были! Что? Нет, дольше, похоже, не понадобится…
Принципиальным недостатком «Рюрика» и строившихся, как развитие его проекта, «Громобоя» и «России», было устаревшее расположение артиллерии. Орудийных башен эти корабли не имели, и каждое орудия могли стрелять или на правый борт, или на левый. И в классическом морском линейном бою половина стволов была бесполезным балластом. К тому времени для кораблестроителей расположение орудий главного калибра в башнях, способных стрелять на оба борта уже становилось нормой, и русских океанских рейдеров заслуженно называли анахронизмами. Но сейчас, после того как «старик» развернулся на японскую колонну, их броненосцы были от него справа, а крейсера — слева, и устаревшее расположение артиллерии временно перестало быть недостатком. Скорее наоборот. Со стороны казалось, что «Рюрик» постоянно взрывается и объят огнем с носа до кормы. Частично это было верно: идущий на самоубийственный таран русский крейсер жестоко страдал от лихорадочного огня японцев, но и им от него попадало душевно…
Больше всех в первые минуты этой неравной схватки «нахватался» снарядов «Якумо». Поначалу по нему били оба русских корабля. С «России», правда, в него попало лишь четыре шестидюймовых, не причинивших существенных повреждений, если не считать выбитой палубной установки среднего калибра на левом борту и небольшого пожара под полубаком. Но вот «Рюрик» «отметился» конкретно, и к тому моменту, когда командир следующего за ним «Идзумо» отдал приказ о выходе из линии вправо — перспектива получить в борт двенадцать тысяч тонн, подкрепленных литым таранным форштевнем «Рюрика», ему явно не улыбалась — головной корабль японской колонны получил с погибающего русского «старика» несколько шестидюймовых фугасов, запаливших кормовой мостик и отперфарировавших дефлектора и среднюю дымовую трубу, но главное, — два крайне неприятных попадания 190-миллиметровыми бронебойными снарядами.