Голод - Лина Нурдквист
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Был конец лета, мы собирали яблоки. Лысина у Руара загорела, руки огрубели. Бу только что спустился в сад после продолжительного тихого часа, штаны у него были надеты задом наперед, и он стал вместе с Руаром собирать яблоки с деревьев, а Даг сгребал граблями опавшие листья и яблоки. Я, кажется, тоже собирала. Наши корзины вручались Бриккен, она перерабатывала урожай и делала варенье. Когда Руар поднял Бу высоко в воздух, тот доставал до самых верхних ветвей. Почти пять лет, только что проснувшийся, взъерошенные волосы цвета молочного шоколада, радостные глазки высоко над землей. Когда начали падать дождевые капли, Руар взял Бу за руку, и мы побежали к крыльцу. Даг остался на месте со своими граблями, пока проливной дождь не закончился и мы все не вернулись.
Бу хотел, чтобы мы его раскачали на качелях – как всегда, канючил и приставал, ни капли терпения.
– Мама, покачай!
В волосах у него запутались листья. Веревка вертелась и не слушалась, в точности как он.
– Мне нужно заняться едой, – сказала я и ушла в дом.
Бриккен выглянула в свое окно, в переднике и в платке, засмеялась, помахала нам рукой.
– Бу, глупенький, у тебя же штаны задом наперед! – сказала она. – Подожди, я сейчас выйду к вам.
Как будто я не права, что занимаюсь другими делами. У всех четверых были одинаковые скулы. Руар, Бу, Бриккен и Даг. Семья. Мои сюда не подходили. Наверное, поэтому у меня пропало всякое желание собирать яблоки. Пусть кто-нибудь из них покачает Бу. Стоя в своей кухне на втором этаже, я выглянула наружу, в сторону яблонь и дыры в заборе. Видела, как Бу взлетает высоко-высоко – Даг раскачивал его слишком сильно.
– Мама, смотри!
Я слышала, как он кричит, что у него щекочет в животе.
– Смотри, я долетаю до неба! Я стану каскадером!
Лучше отвернуться и отойти от окна, чтобы не начать ругаться на Дага. Никто не зашел ко мне, чтобы узнать, как у меня дела. Через некоторое время Бу пробежал мимо меня, чтобы забрать свой толстый свитер, но и ему тоже было не до меня. Натягивая свитер через голову, он споткнулся. Ему бы полежать в постели, пока из него не выйдет лекарство.
– Я пойду погуляю со Свеном Оке, – сказал он, и я поняла, что он имеет в виду что-то другое.
Я убрала прядь волос, упавшую на лицо, но не ответила – стояла к нему спиной, делая вид, что не слышу. Пусть пойдет позабавится с крикуном Оке. А остальные прекрасно обойдутся без меня.
Легкомысленное решение, имевшее большие последствия.
У жизни есть свои правила. Люди умирают. На грудь ложится камень. Дети бросают вызов судьбе. Причина и следствие. В тот день, только я прилегла, как в окно спального алькова ударилась птица. Подозреваю, что она так и осталась лежать в прошлогодней траве под окном, пока ее не съела лиса. Только маленькое липкое пятно на стекле свидетельствовало о том, что произошло. Я смотрела на это пятно и слушала звуки, доносившиеся с нижнего этажа. Доска в полу скрипела, когда на нее наступал Руар. Звяканье в шкафу. Кран, из которого наливали воду в стакан. Звон воды, падающей в железную мойку, потом снова в стакан. Два стакана. Один ему. Второй Бриккен. Скоро ко мне придут Бу и Даг и станут от меня чего-нибудь требовать.
Быстрые шаги по двору. Крикун Оке – как всегда, громко кричит, размахивая руками. Этот мальчик – фейерверк плохих идей. Спускаясь по лестнице, я поджала губы. Пусть Бу посидит пока у Бриккен. Но, когда я открыла дверь, Бу во дворе не оказалось. Только один большой орущий рот посреди двора. Лицо у Оке стало красным как помидор. Соседская кошка у забора выгнула спину, птицы взлетели с поля, и Даг подошел ближе, чтобы увидеть, что же случилось. Оке продолжал кричать. Даг встал с граблями чуть в стороне, уставившись на Оке, а я смотрела на них обоих. Мальчишка дышал так, что вздымалась грудь, переводил взгляд с меня на Дага и снова на меня, потом на Руара, который вышел из-за дома, чтобы посмотреть, что случилось.
Что-то с Бу. Оке едва мог говорить.
– Он упал! Бу упал с сарая и застрял! Он висит на гвозде и умирает!
На гвозде. Почти из всего можно приготовить еду, и почти от всего можно умереть. Я видела, как Руар схватил свою куртку. Даг стоял неподвижно. Почему он ничего не говорит? Почему ничего не делает?! Как он мог допустить, чтобы мальчик получил травму?! Все во мне похолодело. Мышцы в животе и спине сжались. Мой маленький Бу. Острый гвоздь, он изойдет кровью, у него будет заражение крови и гангрена. Если иголка дойдет до сердца, человек умирает. Руки у Дага повисли вдоль тела, как плети. Будто прочтя мои мысли, он поднял руки в жесте отчаяния.
– Он сказал, что спросил тебя, и ты ему разрешила.
Так и было. Бу спросил меня, можно ли ему уйти. Он спрашивал. А я повернулась к нему спиной.
– Пойду погуляю со Свеном-Оке, – сказал он, взяв свитер.
И я понимала, когда он это произносил, что он замышляет какое-то озорство. Тем не менее, я проигнорировала его, сделала вид, что ничего не слышала. Что обо мне теперь подумают? Что будет с Бу?
Руар и Даг побежали вперед. Руар первый добежал до хлева, но голос Бу я услышала еще издалека. Голос звучал выше, чем обычно – как когда лиса хватает в ночи свою добычу, и жертва кричит, но уже поздно. Не могла заставить себя подойти ближе. Перед глазами заплясали точки. Теперь все будут обвинять меня. Рюкзак и велосипед Бу лежали на земле как ни в чем ни бывало. Это был такой сарай, в котором под самой крышей с двух сторон есть маленькое окно из волнообразного стекла. Вернее, было: оба окна были разбиты, осколки валялись на земле среди крапивы. Первое, что происходит, когда здание перестают использовать – в нем разбиваются стекла и валяются в траве. По этому признаку дети видят, что дом заброшен, и начинают присваивать его себе. Фасад
