Голод - Лина Нурдквист
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Просыпайтесь! Скорее!
Страх начинается в животе. Там он загорается и разносится с кровью. Пробирается в грудь, легкие, в голову, выжигает органы и ткань до коричневого, до черного как сажа. Парализует тело, превращая его в труп, когда ни вдохнуть, ни выдохнуть.
– Скорее, наружу! Я дам вам малышку.
Времени на объяснения не было, да они и не требовались. Вы с Туне Амалией выпрыгивали из окна, ведущего на заднюю сторону дома. Туне Амалия чуть не забыла свою куклу, ее юбка зацепилась за гвоздь, но она вырвалась и пустилась прочь. Я подала тебе Малышку, ты взял ее и побежал к лесной тропинке. Она плакала, но ты, Руар, закрыл ей рот ладонью и прошептал ей в ухо:
– Тихо, Малышка! Я дам тебе ягод, когда мы придем туда.
Ее глаза блеснули, прежде чем вы скрылись за деревьями. Рот беззвучно открыт. Звездочка моя. Августовские ночи черны, я едва видела вас, и вот лес скрыл вас.
Храни их, вышка!
Я повернулась лицом к двери, когда он вошел. Сотрясение от его шагов передалось по доскам пола в мои ступни. Мои глаза словно из стекла, вся я как чучело животного. Я стояла неподвижно – он подошел ближе. Грязные сальные волосы, безразличное лицо с красными пятнами.
Он поднес руки к пряжке на брючном ремне.
– Тощая, страшная баба, – проговорил он. – Это тебе понравится.
Мое лицо на подушке. За окном ночное небо, я могу увидеть его, если взгляну из-под ресниц. Две звезды светили особенно ярко среди прочих, и я верила, что они мои друзья.
Потом его подбородок падал на грудь. Голова тяжело валилась на сторону, когда он засыпал. Я сворачивалась клубочком, стараясь сделаться невидимой, экономя воздух в легких в ожидании того, когда он уйдет.
«Держись, Унни. Нет смысла переживать попусту».
Каждый раз, когда он уходил, закончив свое дело, я поднималась и застегивала одежду. За окном ничего не менялось. Ветер вел себя как обычно. Иногда светило солнце. Кольцо на пальце сияло по-прежнему, и я хваталась за него, как за спасательный круг. Потом я отправлялась к вышке, и находила вас там – вы лежали, тесно прижавшись друг к другу, с перепуганными лицами, я сплетала свои пальцы с вашими, согревала вас своей шалью и жиденьким супом. По пути домой вы крались по сугробам, тесно прижавшись ко мне. Туне Амалия шла, крепко сжимая Беатрис и засунув пальцы в рот, хотя она уже совсем большая. Ее пальцы побелели от холода. Когда я взяла ее ладонь в свою, пытаясь согреть, пальцы показались мне жутковато холодными и безжизненными.
Пришла осень с запахом преющих опавших листьев. Я боролась с холодом, закладывая щели в рамах мхом и натягивая одеяло вам до подбородка, когда вы ложились спать, но это не помогало: холод пробирал нас изнутри. Мы стали похожими на тени. Вы не сводили с меня глаз. Держась друг за друга, постоянно смотрели на меня, ловя выражение моего лица. Ты, Руар, все больше с упреком. Почему я это допускаю? Будущее очерчено предельно ясно. Такими мы и останемся. Лежа в темноте, я каждый раз надеялась, что за ночь все как-то образуется, что не придется снова выдергивать вас из постели и отправлять досыпать под открытым небом, что этой ночь мы поспим под своим одеялом и проснемся с улыбками, найдем решение.
Самые суровые удары всегда достаются ребенку.
Он всегда появлялся неожиданно, без всякого предупреждения, сколько бы я ни собиралась с мужеством, делая непроницаемое лицо. Он грабил нас, отбирая все прекрасное. Тем не менее, птицы продолжали петь. Моя маленькая ива боролась, пытаясь выжить на неплодородной земле. После всего я хваталась за голову, но через некоторое время разжимала руки. Вплоть до того дня. В тот день погода стояла безветренная, и, почувствовав холодок в затылке, я поняла, что он идет.
– Дети!
Я почувствовала, как волосы на руках встали дыбом. Пальцы на правой руке дрожали, мышцы напряглись.
– Дети?!
Где же вы? Глаза искали вас. Губы дрожали, ноги подгибались, дыхание толчками срывалось с губ.
– Бегите, торопитесь!
Туне Амалия уже перепрыгнула через забор. Побежала прочь, надеясь найти укрытие в лесу. Маленькая фигурка среди высоких стволов – она скроется из виду и будет в надежном месте слушать пение птиц, далеко отсюда. Вдоль забора кто-то бежал. Кто-то маленький, в коротких штанишках и клетчатой рубашке. Ты, мой Руар. Но где же Малышка? Хозяин подошел ко мне, залитые глаза, ремень как оружие.
Только молчи, Малышка! Скорее, спрячься!
А она сидела возле куста смородины, с куклой сестры в руках, и ела прихваченные морозом ягоды. Малышка не слышала, что приближаются сапоги, но ты, Руар, уже направлялся к ней, чтобы забрать ее с собой. Малышка подняла глаза, заметила хозяина и описалась от страха. Глаза ее округлились, лицо покраснело, рот сделался подковкой.
– Мама! На помось!
Моя маленькая девочка сжала ручки и громко закричала.
Молчи, Малышка!
Такой безграничный ужас в глазах такого маленького ребенка.
– Мама, на помось!
Руар, ты схватил Малышку, она плакала и кричала, и землевладелец тут же повернулся к вам. Он быстро подскочил к вам – я едва успела понять, что на этот раз над нами нависла серьезная опасность. Из угла рта у него капала слюна вперемешку с табаком.
– Тупые капустные головы, а не дети!
Грубые руки протянулись к моим детям. С красным лицом и остекленевшими глазами, с запахом перегара, он схватил моих детей, крепко вцепившись в руку Малышке. Потом я надеялась, что ты все забыл, Руар, но, боюсь, ты помнишь, как он опрокинул тебя навзничь, Руар, как он, пошатываясь, топтал сапогами пальцы у тебя на руке, и тащил тебя за волосы по двору. Малышка висела у него в руках. Ты потерял равновесие. Крестьянин рывком поставил тебя на ноги, по-прежнему держа за волосы. Мой мальчик, твое лицо замерло в безмолвном крике. Я видела по твоим глазам, как тебе больно. Все твое тело сжалось, ты упирался ногами, чтобы поспевать за хозяином, чтобы он не вырвал у тебя все волосы, когда потащил тебя за собой. Подойдя к забору, он толкнул тебя, и ты упал лицом вниз в
