На передней линии обороны. Начальник внешней разведки ГДР вспоминает - Вернер Гроссманн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это заявление вызывает среди населения истерический настрой. Редакции мирятся с опровержениями, но читатели этого не узнают. Выборочно, как обычно, в прессу больше ничего не доходит. От «Тагесцайтунг» и «Франкфуртер Альгемайне Цайтунг» до «Ди Вельт», от «Штерн» и «Шпигель» до «Куик» и «Бунте», от публично-правовых учреждений до коммерческих передатчиков каждый печатает и передает все и не проверяя. Рассчитанные на внешний эффект заголовки часто заменяют солидные изыскания.
После вступления в должность правительства де Мезьера появляются робкие попытки сдержать давление, но это длится недолго. Де Мезьер упоминает в одном из интервью для «Ди Вельт» 23 апреля 1990 года, что необходима амнистия, подразумевая под этим больше участников фальсификации результатов выборов нежели кого-то еще. На вопрос о сотрудниках ГУР он отвечает: «С теми, кто самоотверженно работал», будет сложно, а про Маркуса Вольфа: «Нужно будет им заняться».
Когда в мае 1990 Министр внутренних дел Петер-Михаэль Дистель вводит в действие государственный комитет по ликвидации МГБ/ВНБ, он высказывает намерение привлечь Маркуса Вольфа. После этого в газетах поднимается такой шум, что Дистель снова быстро прячет голову. Тем не менее он призывает всех не ограждать бывших сотрудников Штази от общества, и требует для них в ежедневном обзоре от 17 мая 1990 г. «мирного сосуществования со всеми людьми в обществе в дальнейшей жизни».
С газетами и журналами в еще существующую ГДР приходят в начале 1990‐го также толпы журналистов из ФРГ. Каждый из них хочет свою историю Штази и стремительно обрушивается на бывших сотрудников Министерства безопасности.
Торговец информацией
В июле 1990‐го в калитку нашего дома в Хоеншенхаузен звонит незнакомый мне мужчина. Он представляется как Петер-Фердинант Кох из Гамбурга. Он якобы свободный журналист, издатель, автор книг и эксперт секретных служб. Уверенный, красноречивый, высокомерно и надменно вошедший мужчина подает себя понимающим и сочувствующим.
Без лишних предисловий он предлагает продать известную мне разведывательную информацию. Он мог бы обеспечить контакт с израильской секретной службой МОССАД и предлагает в связи с этим переехать с женой в Вену. У него также имеются связи с американскими службами и он готов проложить дорогу туда. Я так категорично отвергаю его предложения, что он никогда больше о них не заговаривает. Он сразу же меняет свою тактику и развивает тему совместного проекта книги. Он хочет помочь мне в ее написании, кладет на стол уже готовые проекты обложки и размышляет вслух о возможных финансовых выгодах. Он хочет убедить меня за 150 000 немецких марок разболтать имеющуюся у меня оперативную информацию, только об этом он думает в первую очередь.
Мужчина становится для меня все более подозрительным, мой инстинкт мне подсказывает, что я вижу напротив человека, у которого есть контакт со многими секретными службами или он его пока только ищет. Ему, очевидно, кажется, что связь со мной при этом способна ему помочь. Аксель Ешке из «Шпигеля» позже подтверждает мои подозрения и причисляет Коха к категории торговцев информацией. Кох быстро разоблачает сам себя. Когда он понимает, что не добьется от меня ничего, ни имен, ни конкретной информации о бывших оперативных действиях ГУР, он предпринимает другой маневр. «Совершенно случайно» он вступает в контакт с сотрудниками Федерального ведомства по охране конституции, «абсолютно неожиданно» у него появляются сотрудники Федеральной службы разведки. Все якобы знают о наших контактах и интересуются его следствиями (розысками) или хотят напрямую говорить со мной. Кох проявляет все большую активность в этой игре, хотя он сам снова и снова акцентирует, что не замышляет ничего предосудительного. Он все больше надоедает мне, чтобы я познакомил его с другими сотрудниками разведки. Я отклоняю это. Особенно он интересуется Карлом-Кристофом Гроссманном, который является мне не только родственником, но и свояком. Когда Кох дает понять, что он с ним уже говорил, я опасаюсь плохих последствий. Неустойчивого Гроссманна я освободил от его обязанностей исполняющего обязанности руководителя отдела IX (внешняя контрразведка) из-за финансовых и других неполадок и назначил его офицером специального назначения. Когда он взял на себя смелость отдавать указания отделам XV в окружных управлениях, его уволили и предоставили пенсию.
Коху очень быстро удается узнать детали об источниках у Гроссманна. Будучи бывшим исполняющим обязанности руководителя внешней контрразведки Главного управления, он знает лично некоторых из наших важнейших источников в спецслужбах противника. Гроссманн переходит на сторону Федерального ведомства по охране конституции и с этого момента значится под кодовым именем «Кардинал». Кох, который мне все это рассказывает, волнуется в противоположность мне только лишь о требовании Карла-Кристофа Гроссманна о награде за поимку преступника в 500 000 немецких марок. Он называет это бесстыдным. Мошенник, который себя искал и нашел, ограничивается тем, что его действительно интересует. Деньги. Из-за предательства Карла-Кристофа Гроссманна схвачены и позже приговорены следующие разведчики Главного управления:
Альфред Шпулер в ноябре 1991 года к 10 годам и Людвиг Шпулер к 5 годам и 6 месяцам лишения свободы. Доктор Габриэле Гаст в декабре 1991 года к 6 годам и 9 месяцам заключения. Клаус Курон в феврале 1992 года к 12 годам заключения.
Это предательство приносит не только горе и несчастье семьям разведчиков, а также разочарование быть преданным своим же. Когда мне делают определенные предложения, я думаю об основных положениях, которым я чувствовал себя обязанным, работая в ГУР на протяжении всей жизни:
1. Наша деятельность служит сохранению и гарантии мира, безопасности ГДР и других социалистических стран, включая их территориальную целостность и неприкосновенность границ, развитие социалистического государства, его экономики и других общественных сфер.
Наша деятельность никогда не имела своей целью дестабилизировать и ликвидировать другие государства, нарушить права человека или совершить особо тяжкие преступления.
Это обязуются выполнить все, кто неофициально приступает к работе с Главным управлением разведки, независимо от того, происходит ли это согласие в письменной или устной форме.
По завершении совместной работы все обязательства теряют свою силу и новых не возникает. Мы не передаем источники другим секретным службам и прекращаем все меры которые проводились раньше
