Французская волчица — королева Англии. Изабелла - Элисон Уэйр

Стэплдон так никогда и не обвинил Изабеллу в соучастии в этом заговоре, но трудно поверить, что она не была в курсе того, чем занимались члены ее кружка. То, что она могла санкционировать или хотя бы допустить разговоры об убийстве своего супруга-короля, — а это преступление в те времена считалось одним из самых ужасных и кощунственных и влекло за собою чудовищные наказания, — свидетельствует, насколько велик и горяч был ее гнев и обида на Эдуарда и как изменился ее характер под воздействием нескольких лет дурного обращения с нею мужа и Деспенсеров.

Но в первую очередь действия Изабеллы в тот период обуславливались, видимо, боязнью возвратиться и испытать на себе ярость Деспенсеров и короля: как она уже узнала на горьком опыте, тот вполне мог и не сдержать своего слова. Кроме того, на нее, несомненно, оказывали давление те, кто был убежден, что устранение Эдуарда II стало политической необходимостью после стольких лет неумелого правления и бесчинств алчных фаворитов над его подданными.

Стэплдона так устрашило увиденное и услышанное, что он отчаянно хотел уехать в Англию без промедления, и искал способ сделать это, не выказав никому своих подозрений.

Нет сомнений, что Изабелла не любила Стэплдона: он был слишком тесно связан с администрацией Деспенсера, чтобы относиться к ней дружественно, к тому же имел репутацию «чрезмерно скупого; в бытность свою [казначеем] он сделался весьма богат, а потому казалось, что он создал свое состояние скорее извлечениями из чужих рук, чем честным обхождением».{959} Неудивительно, что Стэплдона «исключили из числа лиц, званых на тайные совещания [королевы]»,{960} она отказалась принимать его[90] и даже получать от него письма — они отсылались непрочитанными через Стратфорда.{961} Но оставить без последствий неудачу епископа с обеспечением займа она не могла и вызвала его к себе. Это, видимо, произошло до 22 октября, так как в тот день Изабелла выехала из Парижа, чтобы вместе с сыном посетить Бурже и Реймс; она вернулась не ранее 12 ноября, а к этому моменту Стэплдон уже уехал в Англию.{962}

Эта встреча должна была еще более усилить убеждение Изабеллы в том, что Деспенсеров следует устранить, а Стэплдону дала понять, что королева не поддается его влиянию и не поддастся впредь.

Изабелла начала напоминания Стэплдону, что король поручил ему обеспечить финансирование ее пребывания в Париже, но он ничего не сделал. Стэплдон в ответ солгал, будто король прислал ему письменный вызов домой, но Изабелла тут же потребовала показать письмо. Разумеется, Стэплдон этого сделать не смог, хотя и пообещал показать письмо позже. Тем самым Изабелле стало очевидно, что он боится остаться во Франции и желает поскорее улизнуть в Англию, но она запретила ему уезжать без ее позволения.{963} Финансовый вопрос, несомненно, заботил Изабеллу, и она рассчитывала, что Стэплдон подчинится приказу, но ее также почти наверняка встревожил вопрос: что именно он мог узнать?

Примечательно, что вскоре после этой встречи кто-то угрожал Стэплдону смертью. Это означает, что Изабелла точно знала, каковы замыслы английских изгнанников, и, прежде чем покинуть Париж, предупредила их о возможном разоблачении. Следствием этого стала угроза Стэплдону. Но кто бы ни был ее инициатором, ему даже в голову не могло прийти, что епископ осмелится нарушить приказ королевы и удерет из Парижа.

Тем не менее 31 октября Стэплдон внезапно появился в Англии{964} и в великом расстройстве чувств поспешил в королевскую резиденцию в замке Порчестер. Он заверил Эдуарда, что кое-кто из его изгнанных врагов строит заговор с целью убить короля. Его собственная жизнь была под угрозой, и ему пришлось тайно бежать из Франции под покровом темноты, переодевшись «купцом или пилигримом». Он заявил, что оставил там своих слуг и домочадцев, «чтобы думали, будто он на месте», но поданный им отчет о расходах показывает, что вся свита в полном составе, сорок девять человек, и с ними тридцать две лошади, сопровождали его, и для переезда на английский берег было нанято три корабля.{965} Отсюда следует, что побег был заранее тщательно спланирован.{966} Теперь Стэплдон побуждал короля потребовать немедленного возвращения королевы и принца.{967}

Очевидно, Стэплдон чувствовал себя неловко из-за того, как поспешно и, несомненно, грубо бросил королеву и оставил французский двор, ибо соизволил написать Изабелле, извиняясь за свое поведение и старательно избегая каких-либо порицаний на ее счет.{968}

Видимо, на основе откровений Стэплдона Эдуард с 14 ноября прекратил оплату расходов Изабеллы, поскольку с этой даты счета исчезают.{969} Супруг явно не был расположен далее финансировать ее самовольное изгнание. Вероятно, именно этот шаг окончательно ожесточил Изабеллу против него и заставил открыто проявить неповиновение.

В «Жизнеописании Эдуарда Второго» говорится, что, «когда король отправил сына во Францию, он велел жене вернуться в Англию безотлагательно», а затем упоминается, как посланники излагают это повеление королеве в присутствии Карла IV. На самом деле, при условии, что Изабелла еще не объявила, по каким причинам остается во Франции, более вероятно, что Эдуард отправил свой приказ в ноябре, а не в сентябре, причем передал его через Стратфорда, который и был упомянутым посланником. Изабелла явно была к этому готова.

«Когда его требование изложили перед лицом короля Франции и королевы, она ответила: „Я чувствую, что брак — это союз, объединяющий мужчину и женщину, чья жизнь становится нераздельной, но кто-то встал между моим мужем и мною, пытаясь разорвать этот союз. Я протестую против этого и не вернусь до тех пор, пока этот наглец не будет устранен; но, отказавшись от одежд супружеских, сменю их на одежду вдовью и буду соблюдать траур, пока не свершится месть этому фарисею"».

Последнее слово намекало на противника Христа или же на сторонника разлада. Карл IV, видя, как страдает Изабелла и

«не желая задерживать ее, сказал: „Королева приехала [во Францию] по собственной воле и может свободно вернуться, когда пожелает. Но если она предпочтет остаться на этой земле, то она — моя сестра, и я отказываюсь изгнать ее."» {970}

С этого момента Изабелла действительно носила только простые черные (траурные) платья с покрывалом наподобие монашеского и повязкой, прикрывающей подбородок, «как скорбящая дама, потерявшая своего господина».{971}

Мы можем себе представить, что эти строгие одежды отнюдь не портили очарования Изабеллы — напротив, ее прославленная красота производила теперь еще более потрясающий эффект и пробуждала в мужчинах сочувствие, как наверняка и рассчитывала королева.

В конце ноября Стратфорд, прибывший в Англию, «доложил обо всем этом королю».{972} Он также вручил ему письмо от Изабеллы, где она заявляла, что ни она, ни ее сын не вернутся к его двору до тех пор, пока Деспенсеры не будут удалены из его окружения, поскольку ей известно, что «в их намерения входит добиться ее смерти в случае, ежели она возвратится в Англию». Она настаивала также на соглашении с Эдуардом касательно ее статуса и доходов.{973} В другом письме Изабелла предупреждала, что она и ее брат с помощью ее сторонников во Франции готовы совершить «то, что не послужит во вред господина моего короля, но лишь к свержению одного Хьюго».{974} Означать это могло только одно — демонстрацию военной силы против Англии с целью устранения фаворита.

С внешней стороны казалось, что требования и угрозы Изабеллы проистекают из желания воссоединиться с Эдуардом, но на заданных ею условиях. Крайней мерой для нее в то время могло быть убийство Деспенсеров. Но памятуя о долгом списке обещаний, нарушенных Эдуардом, о многих случаях, когда он ставил интересы своих фаворитов выше всех прочих соображений, трудно было рассчитывать, что он отошлет их навсегда ради жены. Не могла она также рассчитывать на то, что они смиренно удалятся в изгнание, не причинив никакого вреда.

Изабелла уже должна была усвоить, что возвратиться в Англию, положившись на слово Эдуарда, значило совершить колоссальную глупость. Сколько раз уже его принуждали прогнать своих любимчиков, после чего он тайно призывал их вновь? А Деспенсер, как нетрудно было предсказать, не колеблясь ни минуты, жестоко отомстил бы всякому, кто позволит себе пойти против него, в то время как Эдуард уже продемонстрировал в прошлом нежелание вмешиваться ради блага Изабеллы.