Нечто в воде - Кэтрин Стэдмен

– Э… я… что я должна сделать? – как могу спокойно произношу я.

– Как ты знаешь, я совершил в этой жизни немало ошибок. В том числе и по отношению к своей семье. К супруге уж точно, и там все кончено, не исправить. Ладно. Тут я смирился. А вот дочь. Моя Шарлотта. Лотти. Она… ей двадцать восемь. Чем-то похожа на тебя. Темные волосы, красавица, весь мир у ее ног. Чудесная девочка. Мы сейчас не общаемся. Она не желает меня видеть, не хочет и близко подпускать к собственной семье, кумекаешь? Я ее не виню, она умница. Мы ее хорошо воспитали. Она встретила отличного парня, уже родила ему двух дочек. Видишь ли… из меня вышел не самый примерный отец. Уверен, ты меня понимаешь. Словом, я хочу, чтобы ты с ней поговорила.

Наконец-то он высказался. Эдди хочет, чтобы я поговорила с не признающей его дочерью. Отлично. Семейных драм мне только не хватало. Вообще-то я сыта ими по горло.

Гм… Могло быть и хуже. Я вполне могу поговорить с его дочерью, тем более что все равно собиралась взять у нее интервью. Если только в этой просьбе не заключен какой-то скрытый смысл. Может, Эдди хочет, чтобы я ее убила? Боже! Надеюсь, что нет… Он выражался бы яснее, правда? Дикость всякая в голову лезет.

– Эдди, вам придется выразиться поконкретнее. О чем мне нужно побеседовать с Шарлоттой? Уговорить ее на съемку в моем фильме? Или о чем-то другом?

Я взвешиваю каждое слово. Ему, похоже, с трудом дается разговор, когда приходится просить о столь личном одолжении. Почти уверена, что раньше он такого никогда не делал. Не хотелось бы его огорчать.

– Нет, не о фильме. Прости, милочка, но я не отношусь к пылким поклонникам кинодокументалистики. Я присмотрелся к тебе после того, как со мной впервые об этом заговорили, и ты показалась мне славной девушкой, с которой могла бы подружиться моя дочка. Чует мое сердце, она тебе поверит. Черт, не знаю, как ей показать, что стараюсь исправиться. Чтобы она поняла: я осознал свои ошибки, я не последний негодяй и со мной можно иметь дело. Ты, Эрин, очень порадуешь старика, если сумеешь выполнить эту просьбу. Мне больше не к кому обратиться, понимаешь? У меня нет подруг-женщин, которых я мог бы о таком попросить, а даже если бы и были, Лотти бежала бы от них, как от чумы. Хочу, чтобы она знала: я исправлюсь, когда выйду, и она сможет со мной общаться. Хочу вновь стать частью ее жизни. Помогать ей, видеть детишек. Моих внучек. Мне только нужно, чтобы ты до нее все это донесла и уговорила дать мне шанс. Тебя она послушает. Я знаю свою дочь. Скажи ей, что я теперь другой. Что я изменился.

Эдди замолкает. В комнате воцаряется тишина. «С чего он решил, что его дочь ко мне прислушается? Может, он уже слегка не в себе?» – гадаю я, а потом вдруг замечаю свое отражение в плексигласе на постере, прикрученном к стене. Деловой костюм, блузка, каблуки, блестящие волосы, солнечный блеск новенького обручального кольца. Он видит успешную, уверенную в себе молодую женщину в самом расцвете жизни и карьеры, в волшебном периоде между юностью и зрелостью. Он вполне может оказаться прав. Его дочь может прислушаться ко мне.

Охранников не слышно. Хотела бы я знать, где они. Им хоть чуточку интересно, что здесь происходит? Или Эдди специально устроил так, чтобы нам не мешали? Похоже, за стенами тюрьмы он обладает прежней властью. Видимо, да. Все ведут себя с ним чрезвычайно осмотрительно, потому что через два с половиной месяца он окажется на свободе. И будет неуязвим. А меня он только что попросил об услуге.

– Я попробую.

Пошло все к черту, удача любит смелых.

– Умница ты моя, – улыбается Эдди, а я вдруг понимаю, что вот он, шанс. Я могу попросить об ответной услуге. Только стоит ли?

– Эдди… – Понижаю голос и подаюсь вперед. Просто на случай, если нас кто-то подслушивает. – Если я помогу вам, вы поможете мне? Я тоже не знаю, к кому обратиться с моим делом.

Я произношу это каким-то незнакомым голосом, серьезным, почти отчаянным. Эдди щурится. Внимательно вглядывается в меня и понимает, что я не представляю для него никакой угрозы. Он едва заметно улыбается.

– Что за дело?

– Ну, если вкратце… У меня есть драгоценные камни, которые я… нашла. Ладно, это звучит… В общем, я не могу их продать. Они связаны с чем-то незаконным. Я бы хотела их продать… неофициально. Вы, случайно, не знаете кого-то, кто может…

Мой голос прерывается. Как выясняется, не только бывшим мафиози трудно просить об одолжениях.

Эдди весело улыбается.

– Ах ты, дрянная девчонка! А казалась такой тихоней! Вот что я тебе скажу, зайка: меня крайне сложно удивить, но такого я от тебя не ожидал. Судя по всему, у тебя, Эрин, проблема с качеством товара. О каком количестве мы говорим и что за камни?

Эдди доволен: он снова в игре.

– Около двух сотен, бриллианты, ограненные, чистые, по два карата.

Я понизила голос почти до шепота, хотя по его поведению понимаю, что нас не подслушивают.

– Твою мать! Где ты их взяла? – Его голос вылетает за арку и разносится по коридору.

Я очень надеюсь, что там никого нет, иначе мне конец. Теперь он смотрит на меня по-другому. Я произвела впечатление. Миллион – он и в Африке миллион. Хотя миллионы уже не те, что раньше.

– Надо же! – смеется он. – Я редко ошибаюсь в людях, однако жизнь полна сюрпризов, правда? Отлично. Да, милая Эрин, я помогу тебе с твоей маленькой проблемой. У тебя есть номерной счет?

Я киваю, и он вновь разражается довольным смехом.

– Еще бы, черт возьми. Отлично. Ты просто находка, Эрин. Та еще штучка! На следующей неделе тебе позвонит один человечек. Делай, что он скажет, и не дрейфь. Он все решит. Поняла?

Эдди сияет улыбкой. Я рада, что все оказалось так просто, хотя немного сконфужена. Даже не верится. Правда, теперь нужно подумать о своей части сделки.

– Могу заглянуть к вашей дочери на следующей неделе. Позвоню сегодня после обеда, договорюсь о встрече.

Я знаю, что Лотти согласится. Я не стала говорить об этом Эдди, но мы уже общались по телефону. Она мне понравилась.

– У тебя есть номер и адрес?

Его бравада исчезла. Он сейчас испуганный старик, который надеется на чудо.

– Да, я нашла в вашем досье. Я с