Казино «Бон Шанс» - Василий Веденеев

— В крематории знакомых нет? — с надеждой спросил Наретин.

— Нет, — вздохнул Анзор. — Крематорий — это было бы да, но… — И тут он вспомнил. — Болото!

Юрик недовольно поморщился: везти «клиента» придется чуть не за тридевять земель к незамерзающему болоту, в глубине которого били ключи. Однако, похоже, другого выхода нет.

— Живого возьмем и повезем, — решил он. — Тем более Чума хочет, чтобы он перед концом помучился.

Наклонившись к уху Анзора, он шепнул ему несколько слов, и киллер плотоядно оскалился:

— В лучшем виде сделаем. Можем даже шефу кое-что на память привезти.

— Не требовал, — сухо ответил Юрик и приказал: — К четырем утра заеду. Чтобы был готов!..

После разговора со Снегиревым — такого мерзкого, жестокого и неприятного — Виталий Евгеньевич еще более упрочился в мысли: делать ему в этой стране больше совершенно нечего! Как это у поэта: давно, лукавый раб, замыслил я побег? Вот и Жамин твердо решил бежать от всех — проклятого Пака, чистоплюя Сан Саныча, готового удавить тебя на собственном галстуке, подленького гомика Генкина, от тех, кто заставил его ввязаться в аферу с лжеинкассацией. А Снегирев, кстати, вообще грабитель, еще и деньги заставил перевести на счет неизвестной фирмы, наверняка, принадлежащей ему и Паку.

Нет, пора, брат, пора! Так частенько говорил сам себе Виталий Евгеньевич, и не только говорил, но и деятельно готовился, скрывая это от всех, даже от супруги.

В банке он большую часть времени старался проводить в кабинете и лишний раз не ходить по коридорам. Цветкову по селектору не вызывал, а как-то раз случайно встретившись с ней, сделал вид, что не замечает девушку, и важно прошествовал мимо, даже не удостоив ее взглядом. Ну ее к бесу! В частности, и из-за нее тоже возникли крупные неприятности. Но скоро он будет вспоминать их лишь как кошмарный сон. А лучше забудет совсем, напрочь, словно отрубит топором все прежнее. Сбросит их тут, как ящерица сбрасывает хвост.

Для успокоения нервной системы он стал гулять с Диком по утрам и даже отваживался выводить его вечером, правда, не решался особенно удаляться от подъезда. Вроде бы, все утихло и про него забыли. Федюнин похоронен, а вместе с ним и пренеприятнейшая история…

В то утро он, как обычно, встал пораньше, оделся потеплее, взял Дика на поводок и спустился во двор. Не отпуская собаку, прошелся мимо рядов припаркованных машин, ожидавших своих владельцев, радуясь, что вокруг пусто и безлюдно. Уже хотел свернуть на любимую аллейку, как заметил, что там крутится нерусского вида парень в куртке. Принесла его нелегкая! Пришлось пойти на дорожку, обсаженную кустами черноплодной рябины.

Здесь Виталий Евгеньевич гулять не любил — еще слишком свежи воспоминания о фигуре незнакомца в длинном пальто, уходившего по этой дорожке. Именно с разговора с ним и пошла-потянулась цепь неприятностей.

Отпустив Дика, Жамин заложил руки за спину и стал прохаживаться, всей грудью вдыхая морозный утренний воздух и глядя себе под ноги, а когда поднял голову, не поверил своим глазам — навстречу шел тот самый незнакомец в длинном пальто, держа руки в карманах. Уж не наваждение ли? Сердце нехорошо ворохнулось в груди и заныло в предчувствии беды. Беспомощно оглянувшись, Виталий Евгеньевич похолодел от ужаса: сзади приближался тот, нерусского вида парень, из-за которого он не пошел на любимую аллейку.

Что делать? Свистнуть собаку? Все-таки Дик нечто вроде боевой машины — не рассуждающей и не знающей страха, когда нужно защищать хозяина. И Жамин свистнул. Продираясь через кусты, Дик вылетел на дорожку, и тут раздался слабый хлопок. Пес подпрыгнул, словно хотел поймать муху на лету, и тяжело рухнул на бок. Из его головы пульсирующими толчками била кровь. Виталий Евгеньевич остолбенел, страх сковал его, не давая сдвинуться с места.

Незнакомец в длинном пальто ускорил шаг, и Жамин увидел у него в руке пистолет, направленный ему прямо в грудь.

— Не двигайся!

Медленно оглянувшись, Жамин увидел, как сзади подходит тот парень — теперь ясно видно, что это кавказец. В одной руке он держал пистолет, направленный на Виталия Евгеньевича, а в другой непонятный темный сверток.

«Мешок! — еще больше испугался банкир. — Они накинут мне на голову мешок и задушат».

Все тот же страх, который сковал его, неожиданно отпустил и придал сил — Жамин метнулся к кустам и немедленно перед его ногами выбила комочки подмерзшей земли выпущенная из пистолета кавказца пуля.

— Не двигайся! — угрожающе повторил незнакомец. Он был уже совсем рядом, а у Виталия Евгеньевича после секундной вспышки освобождения из лап сковавшего его ужаса и желания любой ценой обрести свободу наступил надлом. И он покорно дал взять себя за рукав.

— Не надо, — срывающимся голосом попросил банкир.

— Молчи! — сердито приказал кавказец. Нагнувшись, он развернул большой клеенчатый мешок и засунул в него собаку. Потом вытянул из кармана полиэтиленовый пакетик с песком и аккуратно присыпал оставшиеся на дорожке пятна крови, вытекшей из головы убитого Дика.

«Они все продумали», — как-то отстранение подумал Жамин, словно происходящее его совершенно не касалось.

— Пошли! — незнакомец потянул банкира за собой, в глубину аллеи.

— Куда, зачем? — Виталий Евгеньевич сделал еще одну слабую попытку освободиться.

— Собаку хоронить, — ощерился кавказец, взваливая на спину мешок, и сердито подтолкнул пленника. — Переставляй ходули!

— Но я… — начал Жамин, однако сильный удар в живот не дал ему договорить и заставил согнуться в три погибели от жуткой боли. Нападавшие не шутили: они хотели быстро и без лишних свидетелей убрать банкира со двора.

Подхватив Виталия Евгеньевича под руки, они почти оторвали его от земли и потащили в конец аллеи, где смутно угадывался в утреннем сумраке силуэт автомобиля. Натужно сопя — вес у пленника был немалый, — они доволокли его до машины, открыли дверцу и пихнули на заднее сиденье. Следом влез незнакомец в длинном пальто и уперся в бок Жамина стволом пистолета.

— Пикнешь, убью! — зло прошипел он.

Кавказец забросил клеенчатый мешок с убитой собакой в багажник и сел за руль. Машина резко рванула с места и, лавируя между домами, выскочила на магистраль.

— Открой рот! — приказал незнакомец.

Боясь, что он нажмет на курок, Жамин послушно открыл рот, и ему запихнули в него большой, мокрый ком шершавой оберточной бумаги. Потом вытерли губы грязной тряпкой и втиснули в угол сиденья.

— Сиди спокойно, — велел незнакомец. — Ничего с тобой не случится. Один человек с тобой поговорить хочет по душам. Поговорит, и лети, душа, куда пожелаешь.

Банкир в ответ лишь покосился на него налитыми кровью глазами. Слова незнакомца вселяли некоторую надежду, — ведь если бы хотели убить, наверное, пристрелили еще там, во дворе, вместе с бедным Диком, — но можно ли верить этим людям? Единственная надежда, что их остановит пост ГАИ: они теперь стоят с автоматами и в бронежилетах, по несколько человек. Может быть, там он обретет спасение и свободу?

Однако кавказец вел машину умело, не превышая скорости, соблюдая все правила движения, и лишь вырвавшись за пределы кольцевой и миновав пост ГАИ, на который Виталий Евгеньевич возлагал такие надежды, «жигули» понеслись, как стрела, пущенная из тугого лука, километр за километром подминая шипованой резиной бесконечную ленту шоссе.

Жамин даже не мог толком определить, в какую сторону они мчатся: на Питер, на Рязань, на Владимир? Его похитители между собой не разговаривали, музыку не включали, и тишину в салоне нарушало только тяжелое дыхание и ровный гул мотора.

«Мне всегда не везло в жизни, — печально подумал Виталий Евгеньевич. — Еще бы день, другой, и ничего подобного со мной уже больше никогда не могло случиться. Надо же, так глупо влететь перед самым отъездом!»

По сторонам дороги мелькали домики подмосковных деревенек, — в населенных пунктах кавказец немного сбрасывал скорость, но, опять вырвавшись на простор почти пустого шоссе, немедленно выжимал акселератор почти до предела.

Жамин пытался вспомнить, как в подобных случаях советовали поступать «специалисты по выживанию», часто публиковавшие статьи в разных журналах и газетах, но ничего путного не мог вспомнить и зло подумал, что хорошо бы, если кто-нибудь из этих писак оказался на его месте, чтобы на своей шкуре прочувствовать то, о чем он писал, давая идиотские советы. Советы у нас все давать мастера!

Незаметно стало совсем светло, поток машин на шоссе увеличился. Дома, наверное, уже забеспокоились, и Зинаида мечется по квартире, как угорелая, а он сидит здесь, в салоне чужой машины с забитым мокрой бумагой ртом и приставленным к боку стволом пистолета. Хоть бы догадались дорогие родственнички в милицию позвонить. Хотя что милиция? Разве она станет его искать за многие версты от столицы?