Шрам - Марина Дяченко

Она наклонилась над его лицом, пытаясь и желая уловить густой винный запах. Запаха не было, да и Тория не была настолько наивна, чтобы не понимать, что Солль на самом деле трезв.

Тогда она растерялась. Самым естественным представлялось ей бежать к отцу за помощью, и она уже сделала несколько шагов – однако вернулась. Что-то совершенно определенно подсказывало ей, что оставить сейчас Эгерта означает убить его. Отец не успеет, безжизненного Солля поглотит сутолока праздника, и только утром городские служители притащат к университету его изуродованное тело…

Изо всех сил стиснув зубы, она прижала пальцы к Эгертовым вискам. Кожа была теплой, и под ней в такт биению сердца подергивались жилки – Солль был, по крайней мере, жив. Тория перевела дыхание и методично, как учил ее отец, принялась разминать и массировать Соллевы шею и затылок; неподвижный взгляд пугал ее, и дрожащим голосом она принялась приговаривать:

– Эгерт… Придите в себя. Очнитесь, пожалуйста… Что же мне делать, если вы не очнетесь, а?

Пальцы ее немели, отказывались двигаться, а глаза Солля оставались по-прежнему безжизненными. Все крепнущая уверенность, что Эгерт повредился в уме, заставила Торию покрыться мурашками.

– Нет, – бормотала она, – это слишком… Не надо так, Солль, ну не надо же!

Вокруг кружились, притоптывая, десятки заплетающихся ног, и кто-то драл горло, перекрывая всеобщий шум срамными куплетами.

Тория готова была заплакать, когда широко раскрытые серые глаза наконец дрогнули. Веки упали на них и тут же поднялись снова – теперь Солль смотрел на Торию, тупо и удивленно.

– Солль, – сказала она быстро, – надо идти домой… Слышите?

Губы его беззвучно шевельнулись, потом шевельнулись снова, и до девушки донеслось:

– Ты кто?

Ее прошибло потом – неужели он все-таки утратил рассудок от пережитого на площади потрясения?

– Я Тория… – прошептала она растерянно. – Вы… не узнаете?

Распухшие Эгертовы веки снова упали, прикрывая глаза.

– Это на небе, – сказал он тихо, – такие звезды.

– Нет, – она снова схватила его за плечи, – не так… Нету неба, нету звезд, я Тория, а мой отец – декан, вспомните, Эгерт!

Последнее слово обернулось прорвавшимся всхлипом – Солль снова поднял взгляд. Глаза его странно потеплели:

– Я… не сумасшедший. Вы… не бойтесь, Тория. Звезды… Созвездие, как родинки… на шее.

Тория невольно схватилась рукой за свою шею. Эгерт снова шевельнул губами:

– Поют…

Откуда-то доносилась нестройная хмельная песня. С ближайшей крыши слышалось сопение: невесть как попавший туда гуляка решительно выворачивал флюгер.

– Это ночь? – спросил Эгерт.

Тория перевела дыхание:

– Да… Сегодня был день Премноголикования.

Глаза Солля затуманились:

– Не нашел… Не нашел… Теперь уже не найду… Никогда…

– Скитальца? – шепотом спросила Тория.

Эгерт с трудом пошевелился, сел, опираясь на стену. Медленно кивнул.

– Но на будущий год он явится снова, – сказала она как могла беспечно.

Эгерт покачал головой:

– Целый год… Я уже не доживу.

В словах его не было ни капли рисовки или кокетства, только спокойная уверенность.

Тория будто очнулась:

– Солль… Надо уходить. Вставайте – и пойдем.

Не двигаясь с места, он снова тяжело качнул головой:

– Я не могу… Я останусь. Вы… идите.

– Нельзя, – она старалась говорить как можно убедительнее и мягче, – нельзя, Эгерт… Вас здесь растопчут, пойдемте…

– Но я же не могу, – пояснил он удивленно. И продолжал без перехода, будто раздумывая: – Жук без крыльев… Тот был без крыльев. Назад… нельзя. Не выходит, мама… Почему не получается? Мертвые… Наверное… не ходят. Назад нельзя!

Глаза его снова затуманились. Впадая в панику, Тория принялась изо всех сил трясти обмякающие плечи:

– Ты живой! Ты живой! Эгерт! Вставай, ну!

– Тория, – прошептал он отрешенно. – Тори-я… Такое имя… Я живой. Нет, не то. Тория… – он протянул вперед ладони, сложенные лодочкой. – Это будто бы бабочка… Села на руку, сама… Будто подарок… Один раз в моей жизни… И я убил ее, Тория… Тогда, в Каваррене. Убил… его. И убил себя, потому что… – он разнял ладони, будто пропуская через них невидимый песок, – потому что потерял… Торию, – он бессильно откинулся назад.

Она смотрела на него не отрываясь, не зная, что и сказать.

– Это правда – ты? – спросил он шепотом. – Или это все-таки… меня встречают… там?

Тория испугалась:

– Нет… Это я…

Он неуверенно протянул руку и осторожно коснулся ее щеки:

– Ничего и никогда у меня не было. Нищий… Солль. Небо пустое, ни звездочки… Ничего… настоящего… Одна только Тория… Ничего нет. Дорога горячая, солнце… И я один… Не надо бы мне жить. Я… там. Спасибо… что я тебя видел, – его рука упала. – Спасибо, милая Тория…

– Солль… – прошептала она испуганно.

– Так горько, – сказал он, снова опуская веки. – Ожерелье из звезд… Я так обидел тебя. Никогда в жизни… Прости…

Он вздрогнул. Открыл глаза:

– Тория… Площадь убийц. Убийцы на плахе, убийцы на площади, и я – убийца… Головы, глаза, зубы, рты… Почему никто не хочет… меня прикончить?! – он вдруг рванулся, почти что встал – и снова сник, осел, обмяк.

– Эгерт, – сказала она глухо. – Об этом нельзя сейчас думать. Если ты сию секунду не встанешь… Я не знаю, что сделаю, – и она в самом деле не знала.

– Уходи, – отозвался он, не открывая глаз. – На улице… Много всякого. Праздник… Ночь. Они захотят… Если они захотят насильничать, я не спасу тебя, Тория. Я буду рядом и буду смотреть… А помочь не смогу… Уходи, – и он поднял веки, и Тория встретилась глазами с его безнадежным, ласковым, полным боли взглядом.

– А вот не бойся за меня! – выкрикнула она, пытаясь справиться с непонятным чувством, вдруг сдавившим ей горло. – Я сама за себя… Вставай!

То ли голос ее обрел особую повелительную силу, то ли Эгерт наконец-то начал приходить в себя – а только общими усилиями они смогли поставить на ноги тяжелое, неповоротливое Соллево тело. Тория подставила шею – рука Эгерта теперь лежала у нее на плечах, и даже сквозь грубую ткань платья девушка чувствовала, как рука напрягается, боясь причинить ей боль.

– Да смелее, – прошептала она, пытаясь встать поустойчивее, – держитесь, Солль… Ерунда, пойдем…

Идти оказалось тяжелее, чем она думала. Эгерту совсем не служили ноги; отчаявшись не раз и не два, она наконец выдохнула:

– Нет… Так не выйдет… Я схожу в университет… Позову на помощь…

Солль тотчас же осел на мостовую, да и Тория едва устояла; испытывая странную неловкость, повторила как можно увереннее: