Эсхато. Бешеные - Даниил Корнаков

этот домишко давно заброшен, покуда никаких следов в округе или хотя бы признаков жизни Саша не заметила. Будучи в разведке с отцом несколько лет назад, они натыкались на подобный домик, очень схожий по малому размеру с этим. «Хижина лесника» сказал тогда отец, не добавив больше ничего.

Саша поспешила зайти внутрь, надеясь на призрачное чудо, что, хотя бы удастся отыскать что-нибудь полезное внутри. Дверь отворилась с жутким скрипом, и почти сошла с петель. Внутри Саша почуяла, как жгучий, и уже порядком поднадоевший холод, ослабил свою хватку. Внутри было чуточку теплее, но многочисленные дыры в крыше и стенах все же давали морозу и снегу просачиваться внутрь, делая убежище не настолько безопасным, как хотелось бы. Под отверстием в крыше успела образоваться куча снега, и будь дыра чуть больше, он бы обязательно завалил все помещение. Да и все эти балки и бревна, из которых был построена хижина так и скрипели, словно говоря: мы тут можем упасть в любую секунду на голову, так что ты это, поаккуратнее.

В любом случае Саша была довольна находкой, найти в ее положении хотя бы такое укрытие – большая удача. Осмотревшись вокруг, она не приметила ничего полезного, лишь остатки старой, мебели да камин с голыми стенами.

Отсюда ушли очень и очень давно…

Саша подошла к камину, заметила внутри маленькие, замерзшие бревна, которые, наверное, так и не использовали. Она бросила рюкзак с плеч и принялась доставать все необходимое для разжигания костра, мимоходом думая, чем можно заменить замерзшие поленья. Но к своему ужасу приметила, что не нашла одну важную вещь…

Кресало… где ты?

Она обыскивала весь портфель, запихивая промерзшие руки во внутренние карманы. Вспомнив, что руки ничего не ощущают от холода и она попросту могла не нащупать металлических «усиков» (уж очень это устройство было похоже на усы), вывалила все содержимое на деревянный пол, и руками раздвигала разнообразный хлам, но столь жизненно необходимого инструмента среди все это не нашлось.

Саша не сдавалась.

Еще раз проверив рюкзак более тщательно и удостоверившись, что «усиков» там точно нет, она начала обыскивать карманы куртки – пусто. Вышла наружу, в надежде увидеть его в снегу, или на крыльце дома, но и там ничего. И только возвратившись обратно внутрь, она поняла, что, скорее всего, он сейчас лежит далеко от нее. Дно бокового кармана рюкзака, куда она положила кресало в последний раз, имело большую, непонятно откуда взявшуюся дыру. Она отчетливо вспомнила, как вчера вечером положила кусочек металла именно туда, и, должно быть, не заметила, как он тут же выпал из кармашка. Идти обратно не было смысла – это почти весь день пути, а вечерняя тьма совсем скоро окутает ее ненадежное убежище.

Успокойся, Саш, поищи что-нибудь внутри.

Но поиск не увенчался успехом Ни одной вещи, способный помочь развести костер вокруг не было. Отчаявшись, она взяла старые ключи от машины, что принадлежали синему «форду» отца, которые он ей подарил в качестве талисмана, и принялась бить ими о кремень, но никакой искры, даже намека на нее так и не последовало. Саша отбросила ключи в сторону, громко выругавшись.

– Дура, тупая дура! – выругалась она.

Снова она начала чувствовать холод, который словно хищный зверь тихо подкрался к ней сзади и уже не в первый раз за эти несколько дней вонзил в нее свои ледяные зубы. Дрожь охватила ее. Она укуталась в плащ и не сводила глаз со старого камина. Затем взгляд упал на ключи форда, что она бросила в приступе гнева. Поняв, какую глупость совершила, – один из немногих подарков папы, она подобрала связку и крепко сжала в ладонях, до сих пор не ощущая их металлического прикосновения.

Когда наступил поздний вечер, она укуталась во все, что только было возможно и устроилась в углу домика, подальше от дыры в крыше, откуда не прекращаясь сыпались хлопья снега. На бровях и ресницах появился иней, челюсть и зубы, дергались, словно в бешеном неизвестной Саше танце. Ладони были как можно глубже спрятаны в рукава, но до сих пор казалось, словно она лежит совсем голая, без единой одежки – настолько было холодно. Воображение вырисовывало жуткие картины собственной смерти, одна из которых ей запомнилась отчетливее всех, поскольку казалось самой страшной: на следующее утро она проснется и не почувствует своего туловища. Веки не смогут шевелиться, замерзнув окончательно, застывшие глаза не смогут моргнуть и ей придется наблюдать, как холодная смерть, не торопясь, пожирает ее. Она уже видела мертвецов, погибших от холода в их деревне, лицезрела их мертвые, мученические лица, с застывшими открытыми ртами. Страшно было представить. что ее труп будет лежать в этом богом забытом месте и примерзать к полу до тех пор, пока не наступит лето и начнется процесс гниения.

От всех этих мыслей разболелась голова, и она попыталась думать о чем-нибудь другом, более хорошем, то, что сможет разжечь внутренний огонь и сделать его чуточку ярче. Но сделать было почти невозможно, окружающая действительность заставляла думать только о неминуемой смерти.

Саша попыталась заснуть, однако в глаза бросилось нечто такое, чего она не успела заметить за все пребывание в хижине. В деревянном полу, совсем рядом с кучей снега, что навалил из дыры крыши виднелась черная, тонкая полоска щели. Саша встала, удерживая на себе все одежды, как можно крепче, и подошла рассмотреть щель ближе. Ровная черная полоса показалась на секунду, а затем снова исчезла под тонкой пеленой снега. Девушка упала на колени и начала расчищать рукой это место, и через несколько секунд поняла что это дверца, ведущая в подвал. Она взялась за плетённую веревку, закрепленную в самом центре, и потянула ее на себя, моля Бога, чтобы та открылась.

И Бог ее услышал.

Внизу стояла кромешная тьма. Виднелась только первая пара ступеней, освещаемая звездным небом и луной. Саше сразу вспомнился рассказ отца, как тот запер маму в похожем подвале, а затем убил ее, и своего только что рожденного сына. Еще припомнилось как несколько дней назад, Виктор Гордон, хранивший в подобном подвале остатки мяса, там же получил по голове чем-то тяжелым, а через час его хладнокровно убили. Подвалы явно не сулили ничего хорошего, но другого пути у нее не было.

Под землей, пускай и в кромешной тьме должно быть куда теплее, чем здесь.

Потянув за собой рюкзак, она начала осторожно спускаться по скрипучим доскам, снова обращаясь к Богу с молитвой, чтобы они ни прогнили и выдержали ее.

И