Эсхато. Бешеные - Даниил Корнаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я понял вас, – сказал Стас. – Простите, этого больше не повторится.
Гордей словно впитывал каждое слово Стаса своими пронзительными, черными глазами. Он медленно закивал и сказал:
– Вот и прекрасно. Будь на твоем месте кто-нибудь другой, он бы уже лежал мертвым у моих ног за такой выпад, но ты…ты особенный…
Гордей отвернулся и продолжил изучать предметы интерьера хижины. Рука Лиса, с большой неохотой вернулась в карман куртки.
– Иди, – сказал Гордей. – Вы оба. Я хочу побыть один.
Прежде чем выйти, у Стаса возникло желание хлопнуть и без того хлипкой, деревянной дверью, но он сдержал эмоции. Давать еще хотя бы маленький повод для рождения злобы у Гордея никак не хотелось. Стас понимал, что без своего начальника он – никто. Этот психованный сукин сын обеспечивал его существование. Да что там греха таить – он спас его от смерти, записав в ряды личных ищеек, которые искали выживших все эти годы.
Солнце уже давно спряталось за горизонтом, и во дворе среди домов горели факелы, воткнутые в землю. Однако один из домиков выглядел совсем брошенным, среди всех. Внутри него не горел свет и не было видно фигур в окнах. Стас вдруг вспомнил, что это та самая хибара, внутри которой он застал сегодня «призрака прошлого».
Стас взял в руки факел, вонзенный возле него в землю, и ноги сами по себе пошли в сторону хижины впереди. Он осмотрелся вокруг – никого, все люди готовились ко сну. прячась от жгучего холода, внезапно настигшего их в ноябре. Приблизившись к двери домика, он открыл ее и вошел внутрь. Факел Стас поместил в специальную подставку в стене, и интерьер хибарки окрасился в светло-оранжевый цвет. Первое, что бросилось в глаза это зеркало, висящее напротив. По краям оно было грязным, но в центре хорошо виделось собственное отражение.
Эх дружище, когда это ты успел так постареть? подумал про себя Стас, взглянув в маленький кружочек зеркала. Некогда пышные. рыжие волосы на голове стали жиденькими, а возле глаз образовались тонкие полосы морщин.
Стас пошел дальше, в глубину комнаты, и увидел две самодельные кровати, стоящие рядом друг с другом. Возле одной из них лежала картонная коробка, внутри которой оказалось куча всякого мелкого барахла из прошлой, повседневной жизни. Он из любопытства принялся перебирать безделушки, пока не наткнулся на маленькую книжонку, чья обложка уже успела давно испортиться, а время бесследно стерло выпуклые буквы. Открыв первую страницу и прочитав заголовок он улыбнулся.
– Уильям Шекспир, Макбет, – прочитал он вслух.
Этот сукин сын до сих пор читает эту муть?
При одной только мысли о драматурге Стас окунулся в воспоминания про уроки латинского, и как Алексей Леонов, на примере Шекспира любил показывать «всю красоту этого утонченного языка». Это красота Стасу особенно запоминалась, когда нужно было выучить наизусть пару его творений, запоминалась, само собой, не в лучшем образе. Стас вспомнил свой последний урок латинского языка, когда он в очередной раз не выучил злосчастные строчки. поскольку всю ночь не вылезал из ютуба, где блогеры строили свои теории касательно наступающей эпидемии. Чего там только не было, и почти все оказалось ложью. Правда, увы, была более печальной, и он, как никто другой, смог ощутить на себе все ее прелести. Он вспомнил как спас жизнь своему преподавателю, а затем бежал прочь, зная, что Алексей Леонов, скорее всего, заражен из-за Кати Маршовой.
Но вышло все иначе. Он увидел своего преподавателя еще раз много лет назад… Тогда он спас ему жизнь…
Мысли Стаса в очередной раз за сегодня прервали. Позади раздался скрип открываемой двери…
21. Адам Гордон
Адам сидел на крыльце хижины и размышлял о последних днях: он никогда больше не увидит отца, не услышит его голос и очередное наставление, которые он так любил ему преподносить. Хоть на улице и была уже почти ночь, Адам совсем не думал о том, чтобы пойти спать, голова была слишком сильно забита всевозможными мыслями об отце, мести, и о невозможности происходящего. Он ненавидел себя за то, что попросту сидит на месте и ничего не может сделать. Все, кто вонзали по очереди ножи в его отца, мирно спят с полными желудками в хижинах напротив него, совсем рядом… Кулаки сжимались от накопленной злобы, пальцы постоянно тянулись к рукоятке ножа. В своих грёзах он видел, как перерезает глотку каждому из них. Они молят о пощаде, но его не дрожит, и уверенно вонзается в плоть…
Свиньи, поганые твари, предатели…
Он представил, как схватил один из факелов, что были рядом, и бросил его в хижину напротив. Бесшумное пламя медленно расползается по дому, переходя из комнаты в комнату. Хозяева проснутся не сразу. Как только жар прикоснётся к их телам, и запах гари донесется до ноздрей, они вскочат с собственных постелей, но будет уже поздно. Дверь «случайно» окажется закрытой. А потом они сгорят заживо, и их дом обратится в грандиозное кострище…
…и я буду смеяться, и вопить от радости, смеяться и кричать. И пускай убьют, пускай не заберу всех с собой, но буду знать, что отстоял честь отца, и не только его, но и дела, которому он отдал годы в угоду этим неблагодарным ублюдкам.
Однако все эти зловещие, и в то же время приятные ему мысли оставались в голове по наставлению матери. Он понимал, что все жители деревни хоть и убили его отца, но все же являлись лишь только оружием в руках настоящего убийцы, чужака с его горсткой приспешников, пришедшего из ниоткуда и разрушившего их мир и его жизнь. К тому же шансы на то, что он убьет всех виновных обитателей деревни куда больше, если он поедет вместе с матерью в какой-то загадочный город, который лично предложил им посетить убийца его отца.
Предложение выглядело очень странным, он это понимал. Но и оставаться в этом месте не имело тоже никакого смысла. Но он еще вернется сюда и непременно поквитается с каждым.
Адам заметил, как в хижине Леоновых загорелся еле заметный свет от огня. Внутри кто-то был.
– Сашка…
Адам побежал к хижине и через полминуты с грохотом открыл дверь. Внутри хибары был один из чужаков, он разглядывал какую-то старую книжку. При виде мальчика Стас даже не вздрогнул.
– Чего вам здесь надо? – сказал Адам и рука инстинктивно потянулась к рукоятке ножа, что
