Ад и Рай Евы (СИ) - "Госпожа Энн"

— Это ты мне скажи, что с тобой случилось?! — прошипел Макс, схватил меня за плечи, сильно встряхнув, и вжал в стену.

В темноте его васильковые глаза казались чёрными, но в них горела такая злость, что я боялась шевельнуться. В ту секунду я даже не вспомнила, что он не имеет никакого права вот так грубо меня хватать да и вообще прикасаться! Я просто была в растерянности.

— Я не понимаю, о чём ты, — едва не заскулила я, но Макс ещё больше взбесился.

— Не понимаешь? Где кольцо? Где телефон? Почему ты не отвечала на звонки Яна? — прошипел он мне в лицо.

— Всё дома. Поэтому и не отвечала. В чём проблема?

— Он прилетел в Нью-Йорк и хотел с тобой поговорить. Но у тебя выключенные телефоны. Все!

— Он мог бы сразу позвонить тебе! Ты же всегда рядом со мной!

Последняя фраза не успокоила, а будто полоснула Макса, потому что он как-то скривился и чуть отстранился, но руки не убрал.

Но я всё поняла. Ян потерял нас. Расстояние сыграло против него, и он не мог уловить мои чувства. Прекрасно. От одного избавилась, теперь осталось успокоить другого. Злость и боль — не те чувства, которые я хотела бы от него услышать, поэтому положила руку ему на сердце, но согнула пальцы, упираясь подушечками.

— Что ты делаешь? — встрепенулся Макс, но я не дала ему отстраниться.

— Тсс. Не бойся. Он нас не слышит. — Я закрыла глаза, медленно и нежно перебирая его чувства. Страх, боль и любовь. Интересный коктейль. Осталось только облегчить эту боль, переливая в него тепло. Руки Макса сжимали меня всё крепче, он будто цеплялся за меня, не в силах отпустить. И я позволила большее:

— Обними меня, — всего два слова, но стена холодного напряжения между нами осыпалась крошечными льдинками. Тепло залило узкий тёмный коридор, когда Макс нежно и осторожно, как хрустальную, притянул меня к груди и зарылся носом в волосах. Вот только я всё ещё держала руку, на всякий случай контролируя дистанцию. Эти объятия должны были разрушить обиды между нами, а не добавить неловкости.

— Легче? Он не слышит нас, так что эти дни мы можем провести без страха сказать что-то не то, — очень тихо сказала я. Если мне было тяжело выносить это полтора месяца, то каково было Максу все эти годы? Или раньше не возникали такие ситуации, в которых Ян бы проявлял гиперконтроль?

— Да. Как ты это делаешь?

— Интуитивно. Ты же знаешь, я просто знаю.

— Ты всегда всё знаешь, — не то спросил, не то констатировал Макс с лёгкой грустью.

— Не всё. Поэтому нам с тобой надо как можно быстрее откровенно поговорить. Иначе Ян уничтожит нас двоих, — я отстранилась, и Макс не попытался меня удержать, но в том, как опустились его руки, было слишком много сожаления. — Пойдём-ка поедим. Я приметила тут неплохую пиццерию, нам там никто не помешает.

Макс выглядел каким-то задумчивым и растерянным. Мне казалось, что ему потребуется время, чтобы разобраться в случившемся. Но у меня этого времени не было. Слишком долго я ждала подобной возможности, поэтому начала говорить, как только официантка ушла.

— Пока ты приходишь в себя, я тебе кое-что расскажу. Ты всё время повторяешь, что не знаешь, что произошло за эти дни. Так вот. В тот день, когда ты привёз меня в квартиру, я устроила Яну скандал, но у него, конечно же, было своё мнение. Он достаточно жёстко сказал, что способен сделать со мной всё что угодно, и никто не сможет мне помочь. Но я не отступала, поэтому он решил попросту меня вырубить, чтобы я больше не бесила его своими истериками. Правда, что-то пошло не так, и я пришла в себя только на третий день. Короче, либо он, либо эта дурочка Алиса перестарались, и я думала, что умру. И звала Яна на помощь. Он-то мне помог, но наказание осталось прежним: я так и осталась сидеть взаперти, правда, на открытие он бы всё равно меня выпустил, но это уже отдельная история.

Я перевела дух, сдерживая слёзы. Воспоминания оказались болезненными.

— Но это ещё не всё. Как оказалось, я очень плохо переношу заточение, без возможности выйти на свежий воздух или с кем-то поговорить. Кстати, ни ноута, ни телефона у меня не было. Даже окно я не могла открыть. Круто, да? Не смотри на меня так, это только начало. Всё интересное впереди. В ночь перед открытием фонда я пришла к Яну, потому что не могла больше без него находиться в комнате. Хотя к тому времени у меня уже был телефон и возможность выйти. Но в нём я нуждалась больше, чем в свежем воздухе. Просто представь, как он был рад, когда я пришла к нему и расплакалась у него на груди. Его первая победа. А утром я проснулась в той спальне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Макс, казалось, не мог мне поверить.

— Подожди, я правильно понял, ты просто к нему пришла? И у вас ничего не было?

— Ничего. По сравнению с некоторыми другими ночами, я была будто его дочкой. Таким нежным и заботливым я его ещё не видела. Но это тоже не всё.

Макс хмурился всё больше, мне даже показалось, что мои старания согреть его оказались теперь бесполезными. Но он молчал, и я продолжила:

— Ян не говорил тебе, почему я вчера сбежала? Не говорил о разговоре в беседке?

— Нет, он лишь сказал, что ему жаль, что не удалось с тобой попрощаться перед отлётом.

— Миленько. Это, наверное, лишнее, но вчера он признался мне в любви.

Этого Макс не выдержал. Он так отшатнулся, что на секунду я побоялась, что он рухнет вместе со стулом.

— Тебе показалось. Наверняка он сказал это как-то витиевато, с намёком, чтобы ты сама догадалась.

— Э-м… А почему ты так думаешь? — Его недоверчиво-насмешливый тон меня оскорбил. Будто я недостойна таких слов от Яна.

— Поверь мне, за эти годы я видел возле него всяких девушек, но ни одна не удостоилась такого признания. Ты, конечно, особенная, но не настолько. Он даже как-то проговорился, что никогда никому такого не говорил, потому что не умеет любить.

— Ну что ж. Если фраза «я люблю тебя с каждым днём всё сильнее и не перестану любить никогда» звучит как намёк, то так тому и быть.

Нам пришлось прерваться, пока официантка ставила на столик напитки. А Макс в это время пытался переварить услышанное.

— Вот и я была примерно в таком же шоке. — Я помолчала, не зная, стоит ли говорить о возможности выбора, потому что Макс и так смотрел на меня слишком недоверчиво. — Как ты думаешь, он мог бы позволить мне встречаться с кем-то другим?

Тут уже Макс не выдержал и откровенно засмеялся:

— Это даже не обсуждается. Он может сделать вид, что не заинтересован в тебе, что ты свободна, но каждый, кто попытается за тобой ухаживать, или, что ещё хуже, понравится тебе хоть немного, будет убит. — Макс чуть покачал головой и добавил: — Число несчастных случаев резко возрастёт, ты же знаешь его методы.

Я знала. Но у меня уже назрел острый вопрос:

— А ты? Что он сделал бы с тобой, если бы я… Ну, допустим, поцеловала тебя, — я попыталась изобразить игриво-насмешливый тон. И Макс его подхватил, переводя всё в шутку.

— Ты смерти моей хочешь?

— Ах да. Ты же говорил, что у вас уже был разговор об этом. Не хочешь рассказать подробности? Я-то тебе многое рассказала.

Макс ненадолго замолчал, глядя в сторону и покусывая губу.

— Он нас не слышит. Иначе бы я тоже ничего не сказала.

На самом деле, у меня в голове возник другой вопрос: почему он отдал меня Яну? Была ли у него возможность скрыть меня, спасти от этого? Но пока я чувствовала, что он не готов ответить.

— Скажем так, он намекнул, что мне пора искать себе девушку. И меньше контактировать с тобой.

— Он мне говорил об этом. Ян не любит делиться едой, не так ли?

— Ева! Это уже слишком.

— А разве не так? Я нужна ему только как постоянный источник энергии. Как ёбаная солнечная батарея!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Макс посмотрел на меня так, будто я окатила его помоями.

— Никогда так не говори.

— Но это же правда!

Я заводилась всё больше. Сама того не планируя, я натолкнулась на разгадку всей этой утомительно длинной и фальшивой истории.

— Если неправда, то скажи, если бы ты подкатил к Кристине, что бы он тогда сделал?