Кесарево свечение - Василий Аксенов

После приключений и огорчений 4-й главы Эйб решительно выбросил из своей фамилии лишнюю «м» и дефис. По его лицу, на котором губы, казалось, втянулись внутрь, было видно, что он ищет решение своего личного кризиса в плотной академической работе. Присутствовал также наш «первый постмодернист» Брун; этот клевал носом. Еще несколько стульев занимали со своими пожитками только что прибывшие Стробб, Бэнник и Сулканеццин. Здесь же Ваксино увидел и двух незнакомцев явно европейского обличья – еще не старую даму в плечистом пиджаке и не совсем молодого юношу в основательно зажеванной рубахе.

Появление мокрого и даже немного веселого, как всегда после бега, Ваксино не вызвало большого удивления.

– А вот и Влос, – сказал кто-то.

– Очень кстати, – промолвил председатель и предложил старому другу присесть.

Вибиге обратилась к нему:

– Знаете, Влос, хоть вы и в отпуске, – тут она не удержалась от легкой нотки сарказма, как будто коллега, несмотря на полную легитимность своего sabbatical leave, все-таки отчасти отлынивает от обязанностей, – мы, – это местоимение прозвучало как «те, кто не отлынивает от обязанностей», – мы все-таки хотели бы вас посвятить в цель нашего прибытия на эти Cuckoo Islands. Официально мы приехали на эти странные празднества, однако цель у нас, как вы, должно быть, догадываетесь, другая.

– Да я почти не сомневался, друзья, что вас здесь увижу, – сказал Ваксино и постарался прикрыть полотенцем еще мокрые чресла.

Губы председателя вдруг развернулись в совсем неплохую улыбку.

– Знаешь, очень приятно даже в сумасшедшем доме увидеть своего человека.

Американцы с удовольствием расхохотались. Европеанка неприятно усмехнулась. Европеец с тоской посмотрел на Ваксино, как будто умолял угадать его желание. Эйб, пошутив, тут же потянул на себя бразды правления.

– Прежде всего позволь тебя представить нашим коллегам из университета Пантер. Марта, Юрайя, перед вами профессор Влос Ваксакоу, он же романист Ваксино, да-да, тот самый Ваксино!

Тот, кого назвали Юрайей, радостно осветился, как будто решил, что этот «тот самый» сейчас угадает его желание. Дама губами и подбородком как бы сказала «ого» и холодно кивнула. Эйб продолжал представление:

– Влос, перед тобой профессор Марта Летик, да-да, та самая Марта Летик! Ты, конечно, помнишь ее работы по «лабораторным взрывам в трехступенчатом социуме».

– Еще бы! – воскликнул Ваксино. Он и в самом деле помнил какую-то абракадабру в этом роде.

Эйб остался доволен такой живой реакцией.

– Вместе с ней прибыл ее ассистент, очень многообещающий Юрайя Мак-Честный, Ph.D.

– Весьма, весьма, – промямлил Ваксино и кивком ободрил молодого человека.

Тут появилась официантка в свежем фартучке. Оказалось, что компания уже успела заказать завтрак. Быстро, споро не очень красивая, но профессионально безупречная девушка стала сервировать стол.

– How would you like your eggs, Sir?[94] – спросила она профессора Шумейкера.

– В смятении, – ответил тот по-русски.

На мгновение остолбенев, девушка поняла и деловито кивнула.

Где и когда их так здорово натренировали, не переставал удивляться Ваксино, глядя на персонал «Бельмонда». Даже на Острове Крым трудно представить такую русскую прислугу.

– Скажите, барышня, – обратился он, словно играя роль в какой-то пьеске, – а не могли бы вы принести пива мне и вот этому молодому человеку? – Он посмотрел на Юрайю и понял, что попал в точку. Лицо подержанного юнца радостно вспыхнуло, как будто к нему вернулась первая молодость.

Расправляясь с яйцами в смятении, Вибиге Олссон продолжала объяснять Ваксино, а может быть, и самой себе цель приезда академической группы. На этом архипелаге назревает колоссальный этнический конфликт. Политическая борьба в России имеет к нему только косвенное отношение. Да-да, Влос, косвенное, то есть по касательной, правильно, Влос. Парадигма этого конфликта возникла задолго до колонизации, она уходит корнями в давние времена возникновения религии Хуразу и других обезглавленных богов.

– Это очень древняя культура, – вставила тут Марта Летик. – Очень.

– Очень, очень, – блаженно, после первого глубочайшего глотка, вздохнул Мак-Честный.

– Она гораздо древнее русской культуры, – заметила Летик и отвлеклась к круассанам.

– О да, – завершил кружку Юрайя.

– Сейчас все назрело, – продолжала Вибиге. – В любой момент может быть развязан полноразмерный геноцид. Вы спрашиваете кем, Влос? Странно, что у вас есть какие-то сомнения. Разумеется, русской военщиной. Вообще русскими с их отягощенным тоталитаризмом прошлым.

Тут вдруг тряхнул седой красавицей головою «отец постмодернизма» Хьюлетт Брун. Оказалось, что просто немного добирал в позе величия, а сейчас проснулся.

– А Шабаргэ?! – тонко воскликнул он. – А зловещий Анчач?! А юго-западный истмус Кубаря?! Да знаете ли вы, Вибиге, что этот этнос находится сейчас в фазе роевой популяции? – И снова принял позу величия, то есть заснул.

Все обратили взоры к профессорше Летик, как бы призывая ее выступить в роли арбитра. Что она незамедлительно и сделала. Сдвинув в угол рта то, что она курила – а это, надо сказать, была советская папироса «Казбек», каких, казалось бы, вовсе уже не существует в природе, – и поправив плечистый пиджак с крошечным значком компартии Мадагаскара, она хлопнула по столу обеими ладонями: одна была готически суховатой, вторая почему-то основательно распухла, словно ею колотили в стену.

– Когда мы научимся, товарищи, в анализах хрестоматийных ситуаций избегать излишнего психологизма и уж тем более надуманной метафизики?

Ваксино, как человек с отягощенным тоталитарным прошлым, вздрогнул, услышав «товарищей».

– При анализе революционных ситуаций, товарищи, – продолжала Летик, – нужно прибегать к испытанному марксистскому методу. Не отрицаю, этот метод может хромать в других областях, ну скажем… – она покосилась на Ваксино, – в оценке литературного процесса, но уж в оценке-то революционных ситуаций только он может привести к успеху.

– К успеху? – переспросил Ваксино.

– Да, господин Ваксино, к успеху. – Теперь уже в упор тяжелым взглядом она на него посмотрела. – Общеизвестно, что борьба за национальное самоопределение на некоторых этапах может способствовать успеху классовой борьбы.

– О, Марта, – слабо произнесла Вибиге с неожиданно женственным вздохом.

– Ну, я, пожалуй, пойду. – Ваксино стал выбираться из кресла.

Летик продолжала, отмахивая каждую фразу здоровой рукой и припечатывая распухшей:

– Этнический подъем на Кукушкиных островах – не исключение. В конечном счете все знают, что Маркс победит Фрейда. Лидеры этносов тоже отдают себе в этом отчет. Вчера я встречалась с верховным колдуном Шабаргэ Вакапутовым, он же Очарчирий Восемнадцатый Заведоморожденный. Этот товарищ проявил недюжинные познания в области марксистского анализа.

– Почему ты уходишь, Стас? – нервно спросил председатель.

– С меня натекло. – Ваксино указал на скопившуюся под креслом лужицу морской воды. Затем он чуть подтолкнул свою непочатую кружку пива в сторону ассистента Мак-Честного. И откланялся.

Шумейкер, извинившись, пошел его проводить.

– Стас, – сказал он, когда они завернули за угол, – ты знаешь, я еле держусь.

Стас приостановился:

– Эйб, прости меня, но этот баскетбол, ей-ей, не принес тебе никакой особенной беды, кроме кучи денег.

– К черту баскетбол! – рявкнул вчерашний снайпер НБА. Ремарка «рявкнул», разумеется, правомерна только в присутствии звука «р», то есть в русском переводе его восклицания, а поскольку в оригинале не было ни одной рычащей, лучше было бы сказать «взвыл». – Стас! – Он вцепился старому другу в костлявое плечо. – Где она? По всему раскладу, она должна быть здесь, в этом факин отеле «Бельмонд»! Иногда мне кажется, что я слышу ее голос. Пойми, я умираю.

Ваксино с деликатностью, неестественной среди друзей, выбирался из-под его руки. Он еле боролся с нахлынувшим раздражением. Как они все мне надоели. Увольняюсь из ЦИРКСа! Завязываю с литературой! У меня теперь есть три лимона. Я здесь на правах персонажа! Хватит!

В тот же день после ужина в вестибюле отеля возник небольшой конфуз. Приехал иностранец и потребовал номер люкс. Все говорило за то, что это человек люкса: седая львиная грива, чапаевские черные усы, брежневские брови, бочкообразная грудь пеона с навешанными на ней амулетами доколумбова периода, стройные ноги кастильского кабальеро, внушительная трость, казалось, готовая в любую минуту обрушиться на голову нерадивого портье. Увы, люксы давно уже были разобраны, равно как полулюксы, равно как и все другие номера, даже самые скромные, что всего лишь по 300 баксов за ночь.

– Да вы отдаете себе отчет, кто перед вами?! – взревел новоприбывший на великолепном испанском и даже слегка приподнял тяжеленную (очевидно, с начинкой) трость.