Кесарево свечение - Василий Аксенов

А вот следующий оратор, представитель острова Врангеля, как раз понравился Жиганькову и всем «левым». Когда вернется советская власть? – вопрошал он. Она нам каждую навигацию снабжала макароны, муку снабжала, тушенку, водочку, кинофильмы про родину, крепкий медикамент, конфетки, бульонные кубики. «Севера» понимали обеспечение советской властью! Врангелевский охотник добывал песца, приносил шкурки на пароход, брал что нужно, неразбавленный пил с органами милиции, или с Сергеичем, или с Феоктистовым. Органы приходили на пароход конфисковать незаконные шкурки песца, отдавали их врангелевскому охотнику. Тот приносил шкурки на другой пароход, получал крепкий медикамент, пил его с органами милиции. Органы составляли акт, отдавали шкурки охотнику опять. Так сохранялось человеческое достоинство, дорогие товарищи, а сейчас обо всем забыли, ничего не снабжают, охотник не может стрелять, руки дрожат от болезни рук. Такой геноцид у нас поселился, не успеваем их щелкать одну за другой на газете.

Он стал показывать, как они щелкают мелких геноцидов. Зал хохотал: во дает чукча! А ведь как мы жили при советской власти, товарищи, как мало дрожали! Как пели, товарищи, старые песни о главном? «Мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский Союз!» Он пел пронзительно, словно из самой утробы полярной ночи. Жиганьков умилился. Вот оно, единство! Вот она, ленинская национальная! Вот за что надо неустанно сражаться! Тут, однако, островитянин добавил нечто совсем уж неразбавленное. Ведь в каждом чуме, товарищи, подчеркиваю, в каждом чуме висел у нас портрет генерала Врангеля! Эх, Жиганьков поморщился, испортил песню нацмен. А между тем в густопсово-монархическом секторе зала послышались бурные аплодисменты, и чукча тоже ушел довольный.

Тут возникла такая идеологическая – или, может быть, метафизическая? – путаница, что старому сочинителю показалось, будто поплыл основной камень человечества, так называемый текущий момент. Мысли Ваксино смешались. Если он текущий, почему бы ему не плыть? Вопрос только в том, почему я не теку и не плыву с ним, почему он протекает через меня, не задерживаясь, а я исчезаю где-то вдали?

Когда он вернулся, аплодисменты, трепеты рук продолжались, – иными словами, момент затянулся. Аплодировали прибывшие на месячник в большом числе зарубежные соотечественники, потомки Белой армии. На них сейчас был спрос. Смотрите на Китай, говорила элита Российской Федерации. Сколько миллиардов принесли в страну богатые зарубежные соотечественники? Простодушные, хоть и циничные, совки не догадывались, что в русском зарубежье никаких миллиардов нет. Никому и в голову не могло прийти, что князь Олада, скажем, работает водопроводчиком и специалистом по снегу на горнолыжном курорте в своем родном Нью-Гемпшире. А граф Воронцофф просто-напросто владеет магазинчиком электроприборов. Так или иначе, многие члены диаспоры, особенно с титулами, были приглашены из своих стран в эту чертову даль, на «нашенские» Кукушкины острова. И всем им были посланы оплаченные билеты, и все их пребывание в отеле «Бельмонд» взял на себя оргкомитет.

Откуда же деньги-то взялись, эдакая уймища СКВ на обнищавшем архипелаге? Таким вопросом задавалась пресса, однако администрация делала вид, что это вообще не вопрос. Не хлебом же единым, в самом деле, жив человек, не деньги же движут сердцами. Было бы стремление к единству, а крылья найдутся. Ну конечно, некоторая помощь была предоставлена нашей российской фирмой «Шоколад и прочее», что весьма похвально в смысле патриотизма, однако это не было решающим фактором: власть все-таки здесь находится в руках народа. Ехидные журналисты в своем ехидстве заходили так далеко, что даже за «Шоколадом» им мнились какие-то таинственные силы, но что только не мнится этой братии, по которой потьминские лагеря скучают.

Из всего сборища персонажей, собравшегося здесь для раскручивания нашего «малого романа», быть может, один лишь Ваксино доподлинно знал, кто является подлинным спонсором месячника, однако, будучи и сам представителем «богатой и знатной диаспоры», предпочитал не гнать сюжет.

Тем временем вице-губернатор товарищ Ворр-Ошилло (тоже скрытый либерал, между прочим) объявил присутствие старейшины зарубежных патриотов парижского барона Фамю.

– Дорогие товарищи, дамы и господа, открою вам секрет, – сказал он с подмигом, от которого у многих присутствующих ёкнуло внутри: вдруг действительно что-нибудь откроется? – Барон Фамю, которого сейчас все мы будем приветствовать, является не кем иным, как героем нашей классической литературы Павлом Фамусовым. Все учащиеся российских средних школ знают этого патриота, носителя сильных идей. Все мы в свое время заучивали его, – он заглянул в бумажку, – монодиалоги. – Снова заглянул в бумажку. – «Петрушка, вечно ты с обновкой, с разодранным локтем. Достань-ка календарь. Читай не так, как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой!» Вот где проявлялись, товарищи, идеи просвещения, поучения подрастающих!

Еще раз заглянул в бумажку, но оказалась не та, поднял ворох листков и покраснел сущим шишковатым буряком.

Барон Фамю меж тем уже шел по проходу к трибуне своей развязной старческой походкой с некоторыми похотливыми вихляниями, источая сильнейший аромат M-me Rochas pour les hommes, весь в клубном параде: фрак с хвостом, галстук «аскот», украденная в оранжерее орхидея. Ворр-Ошилло нашел нужное, зачитал:

– Постмодернистская эстетика создает новую реальность, в которой классика становится нашей современницей, а эзотерический текст нашего дня после взлома определенных замков вливается в архаическую эпику. – Он передохнул. Ближним рядам даже показалось, что сквозь изъяны рта пролетело междометие «бля». – Ну что ж, товарищи, поприветствуем барона и поблагодарим его за то, что он почтил нас своим присутствием вместе со своей очаровательной внучкой. Кстати, где она, Павел Афанасьевич?

– В теннис играет с дочкой, – легко, по-парижски, ответствовал барон и козликом взлетел к микрофону. На сцене он мигом преобразился, принял лицейскую позу А.С.П. и с ходу зачитал экспромт:

Так с чувством, с толком, с расстановкойПровозглашаю: мой народ!Без задних мыслей, без рисовкиК тебе приехал старый бард!

От грибоедовских поместийИ от подножья Tour D’EiffelК тебе, bien sur, он строил мостик,Любимец дев и трюфелей

Большой знаток. Дворян замашкиНарод оценит в старике.Виагра верная в кармашкеИ русский рэ-вольвер в руке!

Взрывом искреннего восторга ответил зал на эти три строфы. Особенно ликовал президиум. Тузы архипелага, не исключая и этнического лидера Вакапутова, толкали друг друга локтями, прыскали в кулак или заливались открытыми пастями. Вот дал барон! Вот это по-нашему! И русский рэ-вольвер в руке! Живы мы, живы, нет, не пропали! Даже на чужбине не затерялись! Нет, не иссякла талантами российская плоть! В этом месте колдун Вакапутов насупился чернее прежнего. От французов поднабрались, а сами-то дегенераты, прорычал он, но в общем ликующем шуме не был услышан.

Ваксино аплодировал вместе со всеми, но сам восторга не испытывал. Напротив, его корежило что-то похожее на стыд. Черт знает что тут из-за меня накручивается. Напридумывал вздору на той нью-гемпширской горе, и вот теперь откликается. Выскакивает олицетворение кича, парижский барончик Фамю. Не исключено, что и убиенные на дуэли аристократы объявятся. А самое печальное, что Славкина дама сердца, эта полумифическая Наташа-Какаша, является в роли двусмысленной внучки русской литературы. Этим самым перечеркивается возможность их встречи. Что касается моей роли в «малом романе», то она аморальна!

Описывать все выступление Фамю нет сил. Достаточно сказать, что он объявил самого себя российским островом и предложил Кубарю статус острова-побратима. Сияющий, триумфальный, он сошел со сцены и на вопрос корреспондента спортивной газеты «Русский рывок»: «А сколько лет теннисисткам из вашей семьи?» – запросто ответил: «Моей дочке Софи двадцать лет, а моей внучке Натали двадцать три года».

Из всего дальнейшего, до перерыва, концерта идей и эмоций следует выделить выступление самоназначенного на днях главы администрации острова Шабаргэ товарища Вакапутова. Представившись как Очарчир XVIII Заведоморожденный, он ошарашил аудиторию низкими, в басовом ключе, завываниями. Организаторам ничего не оставалось, как объявить его спич образцом фольклора. Вот несколько мест из этого фольклорного текста:

– Проклятие на вас всех, сыны кислой и дряблой земли! Уаххрр фууруш! Нет никаких Кукушкиных островов, а есть Очарчирия Воды и Вулкана! Череп вашего адмирала лежит в жерле Ужжал, а мясо его съедено воинами Шабаргэ! Двести лет молчали Великий Хуразу и два его брата, Бальдек и Гамедо, но час настал, и теперь они вздымаются, как три башки горы Хубальгам! Ууририцекапп, падите ниц! Почему обрубают головы своим врагам воины Хуразу? Чтоб вышел гнилостный дух волосатика и растворился над океаном, чтобы очистилась наша земля! Ууплоч, уссофикаты, уаххрр фууруш! Бьет барабан над жерлом Ужжалу, клокочут под звездами котлы Уллико! Паттришшат гурр муурр!