Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава - Семён Афанасьев

тут же заметил человека, у которого можно было бы разжиться финансами. Теоретически.

Вопреки опасениям менеджера, в реальности речь пошла о другом. Незаметно для Масахиро, здоровяк через два вопроса активировал сразу триплекс кое-каких программ, позволявших оценивать как честность парня, так и глубину его намерений.

А ещё через несколько минут Рюсэй уже искренне настолько увлёкся темой, что вообще врубил в лоб:

— Понимаешь, сознательный недобор на железной ставке — это обесценивание. Нас, идеи, возможности. Даже не знаю, как тут объяснить…

— Не заморачивайся. Я понимаю, о чём ты. Я с этого начал: у меня только голая идея, а ты знаешь, как имеющийся потенциал конвертировать в ценности.

— Ты же сказал, у нас первичный пакет целей — чисто пропагандистский? — педантично уточнил здоровяк.

— Я только что сделал поправку: ты сейчас сам сказал, что такая информация легко конвертируется в финансы.

— Любой гандикап со скоростью звука конвертируется в финансы, — чуть снисходительно улыбнулся старший. — По крайней мере, в нашей сфере. Главное — уверенность в том, что наш актив — не дутый.

— Не собираюсь ничего доказывать сейчас, — серьёзно покачал головой Асада-младший. — Давай конкретно. Если я прав — то выигрываем все мы, в том числе финансово. На ставках. Если же я ошибаюсь с оценкой потенциала нашего чемпиона, то ты проигрываешь только мелочь и исключительно деньгами. Я её готов оплатить из своих, кстати.

— Мелочь или не мелочь, тут надо прикидывать, — из принципа возразил Рюсэй. — Давай считать. Полсотни заведений… пусть, пятнадцать-двадцать тысяч старших школьников… пусть, десять процентов сделают ставки… Ожидаемая касса — семь с половиной миллионов! — выдал он несложный типовой прогноз через четверть минуты. — Но если поработать над раскруткой идеи, да пообещать всех удивить боями, то сумма может и вырасти в разы.

— За счёт чего? — пацан явно не успевал мыслью за профессионалом.

— Во-первых, на турнир с гарантированным сюрпризом подтянутся люди посерьёзнее, — снова позволил себе нотку снисходительности старший. — Вопрос лишь в характере этого твоего сюрприза… Во-вторых, если удачно вбросить тему патриотизма в другие учебные заведения, то процент ставящих можно будет поднять с десяти до двадцати, и даже выше. А средний чек ставки будет не пять тысяч, а семь-восемь. Мы проворачивали подобное, — он решил приоткрыть часть информации младшему Асаде. — Только не со старшими школами, а с первыми-вторыми курсами универов. Принцип тот же, потому я по цифрам в курсе.

— Слушай, а как ты собираешься со школьников ставки собирать?! — запоздало сообразил пацан. — Незаконно же?!

Рюсэй в ответ молчал, наклонив голову к плечу, и лишь многозначительно улыбался.

— Хм, понятно… — передёрнул плечами Маса через пять секунд игры в гляделки. — Блин, сплошная коррупция и беззаконие…

Здесь уже здоровяк не сдержался и искренне заржал, покровительственно хлопнув белобрысого по плечу:

— Тем и живём! Но я бы ставил вопрос иначе. Мы никого ни к чему не принуждаем. А то, что часть твоих сверстников проиграет свои двухдневные карманные деньги, послужит для них хорошим уроком ответственности.

— Ответственности за что? — поразился младший Асада.

— За свои будущие инвестиционные решения, — серьёзно ответил Рюсэй. — В любом кипише всегда есть свой инсайдер. И пусть лучше они поймут это сейчас и ценой нескольких тысяч иен, ещё в школе. Чем потом… — он не стал договаривать.

— Хм. Логично. С такой стороны я на это не смотрел, хотя нравственность и не бесспорная, — вынужденно признал пацан. — Слушай, а раз ты такой прошаренный, как насчёт ещё одного параллельного тематического вопроса?

— Вначале ты мне скажешь, в чём твоя маркетинговая замануха.

— Э-э-э, чего?

— Что за сюрприз в боях? Я должен понимать природу нашего утэпэ, чтоб знать, по каким каналам накачивать зрителей и болельщиков со стороны.

— Э-э-э, что такое утэпэ?

— Ч-чёрт… Асада, ты тормоз!

— А ты буквально первый, кто мне это в жизни говорит…

— А-а-ага-га-га-га, молоток! Хе-хе… Уникальное торговое преимущество. Какая наша фишка в этих боях, что, ты говоришь, раньше такого не было?

— А-а-а… Ты об этом… Наш чемпион будет драться только руками. Ни ног, ни коленей, ни бросковой техники. Только кулак. Ну-у, может, ещё локти — но это как правила утвердят.

— Локти и колени исключены, если школьный возраст на турнире, — машинально заметил Рюсэй.

— Значит наш будет всех гасить только кулаками. А, скажем, до восьмой финала можно вообще заявить: удары наносятся только левой рукой. Правым кулаком наш до восьмой финала не бьёт.

— Как это возможно? — не поверил менеджер. — Ты отвечаешь за свои слова?

— Полностью. — Компетентно кивнул Маса. — У нашего парня — многолетний опыт работы в полный контакт. В том числе, голым кулаком, без защиты, по точно таким же организмам. Надо объяснять, в чём разница между ним — и местными даже данами? Даже по Годзю?

— Не надо… Бля, страх какой-то, — поёжился здоровяк. — Это ж где такой взялся? Вернее, откуда?

— А это важно?

— Да не особо, наверное… если ты не шутишь. — Рюсэй требовательно поднял глаза на собеседника, сверяясь в этот же момент с показаниями триплекса работающих программ.

— Есть разные места. В том числе, достаточно бедные страны, — пожал плечами младший Асада. — Бывают в этом мире и детские школы, например, профессионального бокса. Где защитного снаряжения, включая рукавицы, на всех не хватает. А пацаны тренируются по шесть часов в сутки — потому, что искренне любят бокс.

— А друг друга они при этом как не поубивают? — вцепился в последние слова менеджер. — Ты представляешь себе тренировочный травматизм при этих условиях?!

— Теоретически, — открыто и искренне улыбнулся Асада.

Программа показала пятьдесят процентов искренности в ответе, но тут можно было просто махнуть рукой: не той важности вопрос.

— Был же раньше, не в этих веках, профессиональный бокс голыми руками. Слышал?

— Чуть-чуть.

— Ну там же тоже был свой тренировочный процесс, — пояснил Асада. — Как-то же тренировались и до ввода перчаток.

— Не понимаю, кто на это мог подписать детей, — искренне сознался японец. — Зверство, как по нынешним временам.

— Никто никого насильно не тянул, — напомнил белобрысый. — Занятия — дело исключительно добровольное. И потом, ты просто недооцениваешь роли защиты корпусом.

— Это как?!

— А это