Обретение Родины - Бела Иллеш

— Скоро примемся за дело!

Продвижение на восток оказалось задачей чрезвычайно затруднительной. Пять ночей медленно и осторожно шли вперед партизаны. Нередко, однако, случалось, что после двух-трех благополучно пройденных километров высланный вперед дозор доносил:

— Путь перерезан, охраняется крупными немецкими частями. Справа равнина, в которой негде укрыться. Слева болото.

Приходилось поворачивать вспять.

Вот поэтому за пять ночей похода «Фиалка» не слишком-то далеко отошла от своего исходного пункта.

На шестые сутки, когда давно перевалило за полночь и на востоке забрезжил серебристый рассвет, партизаны карабкались по крутому, поросшему кустарником горному склону. Гребень горы, куда они взбирались, казался столь же тихим, как и долина, из которой они вышли. Только вдалеке слышались глухие раскаты орудийных залпов. По небу плыли рваные облака. Луна то выныривала из них, то опять пряталась, тусклым пятном просвечивая сквозь косматую пелену. Теплый мягкий ветерок еле слышно шелестел в кустах.

Неожиданно партизан накрыл огонь. Стреляли одновременно с двух сторон — слева и справа. Ни головной, ни фланговые дозоры не успели известить отряд о грозивший опасности, и бойцы двигались вольным строем, без соблюдения боевого порядка — как кому удобнее. Первые восемь-десять человек шли гуськом, за ними группа в три-четыре человека, а шагов на двадцать дальше люди снова тянулись один за другим…

— Ложись!

Филиппов резко отдавал команду, Тулипан тут же переводил ее на венгерский язык. Майор из Ижака не забывал сдабривать лаконичные приказы подполковника кое-какими пояснениями. Даже отпускал шуточки, застрявшие в памяти с детства.

Но шутки сейчас никого не смешили.

«Фиалка», развертываясь к бою, понесла значительные потери. Партизаны заняли круговую оборону, отвечая на огонь невидимого врага. Вскоре подошли головные дозоры с донесением о новом противнике. Теперь пулеметный и автоматный обстрел велся по отряду с трех сторон, причем все преимущества были на стороне противника, напавшего на партизан врасплох.

Филиппов знал, что в таких обстоятельствах применимо единственное средство спасения. Устоять немыслимо, бежать нельзя — и не только потому, что бегство позор, но и по той причине, что беглец даже в темноте представляет собой отличную мишень, тогда как сам не имеет возможности отвечать на огонь. Следовательно, нужно медленно отходить с боем. Сначала одна часть отряда отступает под прикрытием другой, затем отходит и заслон, что уже во многом действительно похоже на бегство. Однако, покинув с четверть часа назад незащищенную позицию, партизаны могли теперь помогать своим товарищам с более выгодного рубежа. Кое-кто из отходивших с первой группой забрался на деревья и начал стрельбу оттуда.

Когда взошло солнце, остаткам отряда Филиппова удалось скрыться в глубине леса. Партизаны расположились там на небольшой поляне, где валялись стволы давно срубленных деревьев. Они уложили между этими стволами одиннадцать вынесенных из боя раненых и одного убитого. Убит был майор Тулипан.

До лесной поляны партизаны добрались лишь спустя полчаса после того, как затих бой и прекратилась стрельба. То ли противник переоценил силы «Фиалки», то ли опасной ловушкой показался ему густой лес, во всяком случае, преследовать партизан дальше он не решился.

Разместив раненых, Филиппов немедленно выслал во все стороны разведку, которая вскоре донесла, что лес невелик и ни в нем, ни на прилегающем к нему кочковатом лугу враг не обнаружен. К югу лес переходил в болотную топь, а к северу тянулся до самого шоссе. Там тоже было тихо.

Выставив часовых, подполковник приказал всем, кто не занят уходом за ранеными, немедленно лечь спать. Когда на поляне воцарилась наконец тишина, командир решил подсчитать понесенные потери. Включая раненых, в отряде оставалось теперь семьдесят три бойца. Типография была потеряна, радиостанция изрешечена пулями. Отсутствовали медикаменты и перевязочные средства. Запас продовольствия составлял только содержимое партизанских вещевых мешков — по существу, не так уж много. Боеприпасы были на исходе.

— Что ж будет дальше? — шепотом спросил Тольнаи у раненного в левую руку Йожефа Тота.

Капитан промыл рану водкой и с помощью Тольнаи перевязал ее носовым платком. На заданный вопрос он всегда такой серьезный, ответил неожиданно шутливым тоном:

— А ничего особенного. До сих пор положение было скверное, теперь оно несколько ухудшилось. Но это еще причина, чтобы вешать нос.

— Да я и не вешаю. Просто хочу знать, что я должен делать, чем могу быть полезен.

Йожеф Тот растроганно посмотрел на Тольнаи.

— Иди-ка ты спать. Выспишься, тогда поговорим!

Тольнаи молча повернулся, пересек поляну и вскоре скрылся в лесу. Он лег в густо переплетенном кустарнике, возле старого бука. Ему хотелось разозлиться или по меньшей мере обидеться на капитана, который сильно как ему казалось, его уязвил. Но сделать этого при всем желании он не мог. Вместо Тота перед ним все время вставал майор Тулипан, которого он уже бездыханным вынес из боя.

Сейчас Тольнаи уже не был в состоянии точно определить — знал он, неся Тулипана, что тот не ранен, а мертв, или нет. Лежа с закрытыми глазами, он неизменно видел перед собой живого Тулипана — энергичного, разговорчивого, всегда смеющегося. Тольнаи и в полусне не переставал думать о погибшем. Ему пригрезился Тулипан, но почему-то изможденное, морщинистое лицо его очень походило на смуглое, моложавое лицо капитана Тота. Сходство казалось до того реальным, что Тольнаи трудно было разобраться, кто же с ним говорит — Тулипан или Йожеф Тот.

— Нелегкий это путь! — сказал ему Тулипан-Тот. — Но для настоящего человека он единственный.

— Знаю, — тихо ответил Тольнаи. — Я сам его выбрал.

— И не пожалел ты о своем выборе? Не повернешь назад, если бы это оказалось возможным?

— Никогда!

Тольнаи проснулся от собственного крика и с трудом приподнялся.

Отряд «Фиалка» готовился к погребению погибшего. Возле большого старого дуба была вырыта могила для Тулипана. Заканьош штыком соскреб с дубового ствола потрескавшуюся кору и вырезал на нем фамилию павшего воина. Целых полтора часа выводил он надгробную надпись, составленную Тотом:

«Янош ТУЛИПАН,

майор Советской Армии из Ижака.

Жил, боролся, работал и отдал жизнь

за свободу советского, венгерского и всех народов».

Капитан Тот отозвал в сторону Тольнаи:

— Видели вы, как погиб Тулипан?

— И сам хорошо не знаю. Когда мы отходили, я заметил, что кто-то из товарищей, лежавших в шести-восьми шагах слева от меня, вдруг вскочил и что-то громко крикнул. Что именно, я не расслышал. И все-таки хоть смутно, но припоминаю: он вскочил, пошатнулся, упал на колени, хотел выстрелить из револьвера. В кого, тоже не мог увидеть. Но выстрела не последовало, должно быть, кончились патроны. Человек выпустил из рук револьвер и повалился навзничь. Повторяю, в тот момент отчетливо я ничего не видел, вернее, не обратил внимания, так как через полминуты, а может, и того меньше должен был отходить назад. Я ринулся к этому неподвижно лежавшему на спине бойцу и узнал его: «Товарищ Тулипан!..» Он не ответил. Даже не взглянул на меня, хотя глаза его все время оставались открытыми. Только тихо, еле слышно ругался. Я взвалил его себе на спину и побежал. Раза три-четыре приходилось останавливаться и стрелять, тогда я клал его на землю, потом поднимал снова. Когда умер, не знаю…

После полудня в отряде было созвано партийное собрание. Капитан Тот кратко разъяснил обстановку. Чтобы воодушевить людей, было составлено обращение ко всем партизанам, причем партийная организация особо призывала именно коммунистов показать пример стойкости и отваги. Тут же, на собрании, состоялся и прием в партию. Один партизан был единогласно переведен из кандидатов в члены партии, другой, комсомолец, тоже единогласно принят в кандидаты.

В похоронах Тулипана принял участие весь отряд, кроме часовых и тяжелораненых.

Надгробную речь произнес Йожеф Тот.

Говорил он недолго, начал и закончил следующими словами:

— Ты был настоящим большевиком, товарищ Тулипан!

Салюта не производили. Когда засыпали могилу землей, никто не плакал, но все глаза были полны непролитых слез.

После похорон капитан Тот с четырьмя партизанами отправился в разведку и основательно обследовал местность.

Ему удалось обнаружить, что за шоссейной дорогой, пролегавшей возле леса, находится аэродром. Открытие не из приятных, так как немцы, без всякого сомнения, прочесывают соседний с аэродромом лес, а отряд «Фиалка» в нынешнем своем состоянии не способен оказать серьезного сопротивления. На каждую винтовку приходилось четыре-пять патронов, а ручных гранат осталось на весь отряд всего три штуки. Этим ограничивалась вся огневая мощь партизан.