Запах серы - Гарун Тазиев

Почти в сумерках мы выползли на соляное плато. Слева в фиолетовой дымке вырисовывались горы, казавшиеся в отдалении воздушно-легкими. Справа на фоне голубого неба поднимался розоватый Гада-Але — самый северный вулкан хребта Эрта-Але. Желто-рыжие пятна у вершины говорили о вялой его активности. У пологого подножия, отражая безоблачное небо, лежало озеро Карум. А прямо, насколько хватало глаз, расстилалась соль. Очень заманчиво было включить полную скорость: мы знали, что поверхность эта твердая и ровная. Но, к сожалению, от этой идеи пришлось отказаться. На соляной корке там и тут блестели лужи, оставленные недавно прошедшими дождями, и, хотя вода редко где доходила до половины колеса, рассол представлял смертельную опасность для мотора. Надо было избежать брызг: не дай бог, природный «электролит» попадет на батарею, катушки высокого напряжения или провода… Нет, ехать придется со всей осторожностью.

Солнце скрылось за высокими зубцами абиссинских гор, небо окрасилось в цвет индиго, и белизна соляной долины померкла. Сумерки уже сгустились, когда мы миновали затопленную зону и смогли наконец включить четвертую передачу. Восемьдесят километров в час — сумасшедшая скорость, когда ты целый день полз черепашьим шагом под афарским солнцем.

Совсем низко на горизонте возникли какие-то кубики, казавшиеся здесь, на абсолютно гладкой поверхности, огромными.

— Дома соляного карьера, — сказал наш эфиопский спутник.

Две-три минуты спустя мы даже различили, что их стены сложены из соляных блоков! Приземистые соляные хижины были единственной обителью человека на всем громадном пространстве.

Десятки худых людей со спутанными волосами, подпрыгивая на длинных ногах и размахивая руками, кинулись навстречу нам с восторженными воплями. Для них появление людей было поистине сказочным пришествием. Машины замедлили ход, и последние 100 метров мы ехали в окружении улыбок, под аккомпанемент радостного смеха. Едва караван встал, люди пустились в пляс, прихлопывая в такт и ритмично выкликая что-то. Иссиня-черные локоны развевались во все стороны. А лунный пейзаж вокруг и сгустившиеся сумерки делали зрелище поистине фантасмагорическим.

Мы попали в окружение ликующей толпы. Вспыхнули костры. В их отблеске мелькали руки, слышались удары пяток оземь.

Безудержная радость могла показаться странной чужеземному наблюдателю, но достаточно было вспомнить, что эти люди живут в самом жарком месте планеты, посреди соляной пустыни, под свирепым солнцем. Они ходят босиком по щиколотку в рассоле, редко наедаются досыта, одеты в лохмотья; их снедали болезни, а работали они теми же самыми орудиями, что и три тысячи лет назад их предки, добывавшие соль для царицы Савской. Грубыми деревянными шестами они откалывали соляные плиты, которые потом распиливали на блоки традиционной величины и веса — стандартного размера, если только этот термин уместен в подобных обстоятельствах.

Когда из машин вытащили мешки с мукой и сахаром, последовал новый взрыв веселья. Приехавший с нами симпатичный болгарин доктор Тодоров приступил к осмотру: щупал животы, выслушивал дыхание, перевязывал раны, раздавал лекарства. Мы были каплей современности, упавшей в библейский мир, и эта капля была мгновенно поглощена без остатка.

В последующие недели мы не раз наведывались к друзьям на соляные копи царицы Савской. Днем мы наблюдали, как ловко они управляются с доисторической техникой. Вечерами мы вместе сиживали у костра, водрузив над ним котелок с нехитрой снедью. Незадолго до рассвета появлялись караваны. Путь от селений у подножия гор занимал 3–4 часа. Люди и животные отдыхали несколько часов в предутренней прохладе. Когда солнце вступало в силу, люди начинали укладывать на верблюдов тяжелые плиты — 70 сантиметров длиной и шириной в ладонь. Так проходил целый день.

В сумерках караван выступал в обратный путь. Верблюды вытягивались длинной цепью и, ступая царственным шагом, уходили все дальше и дальше по соляной льдине, где в лужах рассола расплавленным золотом плавилось заходящее солнце, туда, где на горизонте неприступной стеной поднимался бастион эфиопских гор.

Далол

Наш базовый лагерь был раскинут в Ас-Але, более современном соляном карьере километрах в десяти к северу от первого. Разработки в Ас-Але, не знаю уж почему, были прекращены, но там остались навесы. Хотя и открытые всем ветрам, они все же укрывали от испепеляющего солнца. Три недели свободные от дежурства члены экспедиции могли спать в Ас-Але с относительным комфортом. В принципе мы рассчитывали провести там не больше 3–4 дней, но корабль с оборудованием все еще плыл по морям, по волнам, так что мы застряли на брошенных разработках до начала февраля.

Это было удивительное время. Долгие недели мы ходили по соли, жили на соли, шлепали по соляному раствору, щурились от соляной пыли, ночевали в соляных домах и даже видели соляной вулканический расплав. Зимой температуры были терпимые: мы ни разу не видели, чтобы ртуть в термометре под крышей ангара поднималась выше 42°, а перед рассветом холод —20, а то и 18° — заставлял нас залезать в спальные мешки. Воздух был сух и прозрачен; ветер налетал из безбрежных просторов и тут же уносился в безбрежные дали.

В распоряжении у нас были два вездехода-«лендровера», на них мы отваживались забираться до разумных пределов. По правилам безопасности в пустыне обе машины ходили парой, чтобы в случае неприятностей прийти друг к другу на помощь. Из неприятностей чаще всего случались поломки, иногда машины застревали в соли. По счастью, у нас был превосходный механик Даниель Кавийон. Несмотря на молодость, за плечами у него был уже солидный стаж: свой первый мотор он полностью разобрал и собрал в возрасте 10 лет. Против вторых напастей мы пользовались лопатами, веревками, подкладывали под колеса толь — и… набирались терпения. Постепенно у нас выработалась интуиция, в каком месте Далолской долины скорее всего можно застрять.

В передряги мы попадали не на слежавшейся соляной корке и не в лужах рассола, а на кромке долины, куда наносит с нагорья глину. К сожалению, именно там находились интересовавшие нас вулканы, в частности купол вулкана Далол. Соленая жижа — штука архиковарная. Я не попадал в более цепкие тенета за всю свою долгую жизнь ни в одном месте земного шара — ни в джунглях, ни в пустынях!

Происхождение далолских грязей тоже необычно — впрочем, как и все в здешнем краю. Они образовались в результате поднятия довольно легкой массы калийных солей. Под давлением солей калия горизонтальная поверхность долины вспучилась куполом высотой в несколько десятков метров и диаметром в несколько километров. Купол, естественно, испытал воздействие эрозии, которая создала иллюзию руин, башен, призрачных многоэтажных домов, проложила фантасмагорические бульвары и воздвигла соляные «статуи»… Мертвый серый город был окаймлен стеной из более темных слоев глины. Именно эту глину дожди каждый год разносят по долине. Таким образом, каждая соляная полоса оказалась окаймленной двумя тонкими слоями глины, запечатлев память о дождливых сезонах далекой эпохи, когда соль осаждалась в заливе Красного моря. Освобожденная эрозией из плена глина вновь натекала в долину, образуя вокруг Далолского купола зыбучую грязь, хуже которой, наверное, не сыскать на всем белом свете.