Запах серы - Гарун Тазиев

Уже в первые дни мы обнаружили в Афаре значительную концентрацию магнитного железняка. Но больше всего нас поразило обилие геотермических источников. Лет десять назад я «обжегся» — в данном случае это будет самое точное слово — на геотермии, когда мой доклад без всякого обсуждения и надгробных речей был похоронен в архиве. Речь шла об огромных ресурсах подземного пара в архипелаге Новые Гебриды. Преобразованная в электричество, энергия пара могла бы обеспечить дешевую очистку никеля, добываемого на крупном соседнем острове Новая Каледония. Между тем руду продавали в необработанном виде либо возили для ее очистки уголь из Австралии или нефть бог знает откуда. Несмотря на тот факт, что Италия уже тогда вырабатывала в год более 2,5 миллиарда киловатт-часов, а Новая. Зеландия пустила первую геотермическую электростанцию мощностью 130 тысяч киловатт, облеченные властью лица игнорировали идею использования геотермии. Лишь после того, как нефтедобывающие страны резко повысили цену на жидкое топливо, ответственные за судьбу нашей экономики лица переменили свое мнение на сей счет. Кстати, Соединенные Штаты, Советский Союз, Япония и другие страны уже давно использовали подземное тепло для различных нужд…

С первых шагов в Афаре мы с Маринелли убедились, что здесь есть все условия для эксплуатации дешевой геотермической энергии. Афар — район активного вулканизма, а следовательно, тепло находится близко к поверхности. Наличие мощных пластов проницаемых пород обеспечивает хорошую подземную циркуляцию воды. Уникальная впадина предоставляет необыкновенно благоприятные условия для накопления кипящей воды и пара. Наконец, там и тут прослеживались слои непроницаемых пород, что служило надежной «крышкой» подземным резервуарам. Обо всем этом мы поставили в известность эфиопские власти, которые очень серьезно отнеслись к нашим предложениям.

Завязли…

Шел уже восемнадцатый день нашего пребывания в Ас-Але. Безжизненное место посреди огромной слепящей долины, придавленной грузом враждебного солнца и окаймленной вдали уступами, было не лишено своеобразной красоты. Каждое утро мы совершали рейды к югу, северу и западу (на востоке жидкая грязь преграждала путь).

На юге мы добирались до края вулканического хребта, где обнаружили признаки месторождений хлористого калия, магнитного железняка, фосфора. Там же отчетливо выделялись своим цветом застывшие потоки трахитов и риолитов, первый визит к которым едва не стоил жизни нашему другу Виктору.

На север мы двигались по дороге, соединявшей копи Далола с бухтой Мерса-Фатма, и, не доезжая до побережья, сворачивали вправо и влево, насколько позволяла местность.

Путь на запад ограничивал гигантский уступ Эфиопского нагорья, где Боннэ и Фор нашли интересный для себя материал. Магнитное поле резко возрастало на границе между соляной долиной и горами, а оставленные морем следы — предмет изучения Фора — говорили о прошлом этого района.

На восемнадцатый день мы приняли радиограмму: ребята на наших машинах с оборудованием прибыли в Зулу… Зула была рыбачьей деревушкой на полпути от Масеауа до Мерса-Фатмы, километрах в двухстах от лагеря. Дорога там была сносная, позволяла ехать со скоростью 20 километров в час, так что к концу дня они должны были появиться. Решено было отправиться им навстречу, вернее, поработать к северо-западу от Далола и возле Мерса-Фатмы нагнать товарищей. Так оно и вышло: снедаемые нетерпением, мы второпях закончили дневное задание и, проехав Мерса-Фатму, увидали впереди белую малолитражку «рено-4». Ее номер, выданный в департаменте Верхняя Сена, смотрелся здесь диковато! За рулем восседал младший член экспедиции Жак Варе. Едва мы поздоровались, как из-за дюны выполз грузовик «савием» с Кавийоном за рулем и Маринелли в качестве пассажира. У каждого нашлось что порассказать, возбужденные голоса звенели на милю окрест. Наконец появился вездеход Антонио и «лендровер», ведомый Микеле.

Последний — оборотистый эритреец, автомеханик и по совместительству бухгалтер соляных копей, незаменимый человек в краю, где бродят «шифта»! К сведению людей, не знакомых с афарским диалектом: шифта означает «разбойник». Не знаю уж, существуют ли они на самом деле, но Микеле многократно стращал нас ими для придания себе веса…

Второй грузовик, который вел Шемине, почему-то запаздывал. Было уже 6 часов вечера, вскоре должна была опасть тьма. Семь машин вытянулись цугом и двинулись на приличной скорости по соляной пустыне. Темнота застала нас у затопленного рассолом пространства возле Далола. Ехать можно было только по соляным насыпям, хорошо видным днем. Но ночью мы быстро сбились с пути…

По идее, надо было сворачивать вправо, чтобы выбраться на твердь. Но мы свернули влево — сакраментальное чувство ориентировки, которое, по сути, есть искусство ориентироваться по приметам, а не по наитию, подвело всех, в том числе и Микеле! А все потому, что мы пренебрегли ориентирами, в данном случае ими могла быть знакомая звезда или направление ветра. Теперь же вокруг простиралось озеро рассола, а наши фары безнадежно пытались высветить его берега.

Случилось то, что и должно было случиться: через полчаса один «лендровер», повернувший на восток, застрял. Я подъехал к нему на втором, зацепил его тросом и попытался вытянуть. Несколько минут спустя мы уже оба сидели по ступицы в липкой грязи. Остальные машины рыскали в темноте, строй был давно нарушен, огромные светящиеся бельма рыскали по причудливому морю глубиной в фут. К восьми вечера оба грузовика и оба «рено» уже крепко сидели каждый в своей выбоине. Один только «джип» не поддавался коварным ловушкам — за рулем там был эпиопский шофер Ассефа, а пассажиром к нему пересел Варе.

Оставив на всякий случай машину на тверди, они побрели к нам пешком по рассолу. Положение было серьезным. Даже при ясном свете мы однажды целый день кряду с большим трудом вытягивали «джип» из соляной ловушки. А тут в беспросветной тьме застряли шесть машин, в том числе две пятитонки, причем никто не мог помочь друг другу в тяжелой работе светом фар. Предстояла долгая, изнурительная, более того, отчаянная работа…

Попытки рушились одна за другой, тяжелые грузовики оседали все глубже и глубже, ввергая нас все в большее отчаяние. Память упрямо возвращала к историям о застрявших машинах. Самим нам не выпадало еще столь крупной беды — ни в Афаре, ни в других местах. Это был поистине гераклов труд по извлечению целой автомобильной армады. К тому же проклятая тьма! К 2 часам ночи удалось вытащить лишь две легковушки, оснащенные передними ведущими мостами. С помощью двух десятков человеческих рук они вылезли из грязи. Но оба «лендровера» и особенно грузовики были нам не по плечу. Казалось, они навечно вросли в зыбкий афарский грунт. Измочаленные вконец, мы втиснулись в три уцелевшие машины и отправились ночевать в лагерь.