Скитальцы - Хао Цзинфан

шары цветов двух планет, в Экспоцентре висели яркие баннеры. В пустом Большом Зале шли приготовления к прощальному банкету, на больших экранах вдоль улиц показывали поздравительные послания от лидеров обоих миров. Поверхностная теплота скрывала напряженность, таившуюся в глубине.

Палата Люинь находилась далеко от городского шума, и все эти подводные течения обходили ее стороной. Здесь царило пасторальное благоденствие. Яркие солнечные лучи подсвечивали белые лилии на стенах золотом, звучала расслабляющая музыка, время словно бы остановилось.

Эко сел на стул рядом с кроватью Люинь. Он очень серьезно ее поблагодарил, а она отмахнулась и напомнила ему, что он дважды пришел ей на помощь, когда она упала – один раз в виртуальном пространстве, а второй – в реальном. Эко попросил прощения за свои прежние поспешные выводы. Люинь улыбнулась и сказала, что всё забыто. Эко сказал, что у него есть для нее маленький подарок.

– Что же это? – с любопытством спросила Люинь.

Эко вынул из сумки чип и вставил его в голографические очки.

Люинь надела очки и вошла в пространство, которое оказалось и знакомым и незнакомым. Она словно бы перенеслась на другой берег времени. Она увидела Большой Театр, зрителей и себя, исполняющую танец. Музыка была ей знакома, как и все па. Она даже почувствовала влажность воздуха. Она находилась в центре сцены и приковывала к себе все взгляды, но при этом она, просматривающая видеозапись, была одним из зрителей.

Медленно, шаг за шагом, она стала приближаться к себе, исполняющей танец, и оказалась так близко, что могла бы дотронуться до себя. Ей очень хотелось это сделать, но она всё же себя одернула, понимая, что на самом деле это не она, а только ее изображение.

В этой драме главным героем была публика. Хотя все в зале наблюдали за ней, танцующей, Люинь понимала, что она, смотрящая запись, важнее. Она наблюдала за другой собой. Эта, другая она, себя не видела – видела та, что наблюдала. «Наверное, та, другая я, танцую, чтобы наблюдающая я это видела». Она была подобна прозрачной душе и находилась со всеми, кто стоял вокруг сцены, кто смотрел на выступление, пока не умолкла музыка. Люинь утешилась. Хотя бы один раз, во время репетиции, ее выступление было полным, от начала до конца.

Люинь сняла очки. Эко сел на краешек ее кровати и спокойно посмотрел на нее. Люинь не сразу привыкла к яркому свету.

– Ну, понравилось?

– Просто чудесно. Спасибо тебе. Правда, спасибо.

Эко улыбнулся:

– Не за что. Я рад, что тебе понравилось.

– Никогда не видела себя такой.

– Я тоже.

Оба потом какое-то время молчали.

Эко вспомнил, как Теон говорил с ним о Люинь на борту «Марземли». Он тогда намекнул, что документальный фильм о Марсе очень украсил бы романтический фрагмент с участием Люинь. Чтобы ближе к концу было показано расставание влюбленных в сочетании с показом истинной натуры девушки. Ее красивое, озаренное любовью и предстоящей разлукой лицо, ее прозрачное платье – всё это гарантировало бы успешные продажи фильма в Сети. Фильм обречен был мгновенно стать классикой.

Эко не удалось выполнить наставления Теона. Но тем не менее он сумел сделать так, что в итоге Люинь призналась, что он ей нравится. Эко не стал ей ничего этого рассказывать, но был ужасно рад, что успел показать ей и подарить ей запись, которой она станет дорожить.

А Люинь думала о памяти. В последние дни, поправляясь после операции, она была слаба, но теперь ощутила вспышку силы. Она начала по-другому воспринимать значение памяти. Ей многие говорили, что, имея фильм, в котором она снята, она будет владеть прошлым. Она могла в любое время смотреть этот фильм, изучать его, запоминать, жить внутри него. Когда-то она верила, что память – это способ возвращения в прошлое.

Но сегодня, глядя на свое голографическое изображение, она вдруг осознала, что смысл памяти в том, чтобы уметь отключать прошлое. Как только ее память получила нечто осязаемое, она могла продолжать жить, будучи другим человеком, и не переживать о случившихся переменах, о потере прошлого, об отрицании собственного «вчера». Ее бывшая сущность нашла для себя отдельное существование, а она обрела свободу и могла идти свой дорогой.

Эко и Люинь смотрели друг на друга. Ни он, ни она не могли придумать, как выразить свои мысли. Потому они молчали.

А потом Эко улыбнулся:

– Тут есть все кадры, на которых я заснял тебя. Ничто из этого я не увожу с собой. Так что можешь не переживать.

Люинь не совсем поняла, что он имеет в виду – о чем ей не стоит переживать. Но глядя на Эко, она видела в его глазах искренность. И она улыбнулась в ответ.

Потом они немного поболтали о всемирной выставке. Разговор получился дружелюбный, но не слишком серьезный. Длинные ресницы Люинь казались особенно темными на фоне бледной кожи, а курчавые волосы Эко нависали на лоб, и от этого его глубоко посаженные глаза выглядели более раскосыми и совсем черными.

– Ты улетаешь завтра рано утром? – спросила Люинь.

– Да. Ближе к вечеру мне нужно присутствовать на пресс-конференции, а потом на банкете, так что… Вряд ли мне удастся навестить тебя еще раз.

– Счастливого пути!

– Мы сможем оставаться на связи после моего возвращения на Землю?

– Не знаю, – ответила Люинь. – Дедушка мне сказал, что вопрос об условиях межпланетной связи всё еще обсуждается.

Они попрощались, не сказав ни слова о том, что, быть может, больше никогда не увидятся. Утро было теплым и ясным, им обоим не хотелось разрушать это тепло. С порога палаты Эко кивнул Люинь. Она проводила его взглядом, а он размашистым решительным шагом ушел по коридору – будто корабль, отправившийся в бушующее море.

* * *

На следующее утро Люинь в инвалидной коляске добралась до обзорной площадки, чтобы посмотреть на отбытие делегации землян. Туда ее привез Руди. Он сел рядом с сестрой при свете разгорающейся зари.

Лучи солнца в это время лежали почти параллельно поверхности планеты, и на красную почву ложились резкие тени. Половина поверхности Марса была темно-коричневой, а другая половина – ярко-золотистой. Прямые концы теней дюйм за дюймом скользили по шершавым камням. Казалось, кто-то оттягивает назад покрывало, чтобы обнажить скульптуры. Вдалеке ярко сверкали склоны скал и гор.

Эта мирная картина была так хороша, что брат с сестрой какое-то время молчали.

Но вот наконец молчание нарушила Люинь.

– Как закончились переговоры?

Руди негромко рассмеялся:

– Очень благоприятно для нас.

– Как именно?

– Ну, во-первых, здесь остаются два инженера-гидравлика. Они обучат нас технологии шлюзовых перемычек. А нам…