Эра Меркурия. Евреи в современном мире - Юрий Слёзкин

 Поскольку евреи считались угнетенной национальностью, политика по отношению к ним была такой же, как по отношению ко всем прочим угнетенным национальностям (то есть ко всем национальностям, кроме русской). С религиозным дурманом и использованием культовых языков для светских целей необходимо было бороться (мусульманам, к примеру, пришлось отказаться от арабской письменности), но современная светская национальная культура заслуживала всяческой поддержки. Применительно к евреям это означало создание ряда этнотерриториальных единиц на Украине и в РСФСР и широкое распространение основанной на идише еврейской культуры (театра, прессы, школы и литературы во главе с Шолом-Алейхемом в роли еврейского Пушкина). Энтузиазм большевистских идишистов был велик, но результаты их деятельности, достигнутые к 1934 году, когда Советское государство решило сделать передышку, были довольно скудными. Проблема заключалась не в сионизме, гебраизме и традиционном иудаизме, которые были ничтожными раздражителями по сравнению с трудностями, с которыми советское культурное строительство столкнулось, например, в Средней Азии. Проблема заключалась в том, что, по официальным марксистским меркам, евреи были далеко впереди советского культурного строительства. Существовало множество народов СССР, которые не имели компактного района проживания на территории страны, и еще больше народов СССР, которые не умели, по мнению партии, отделить религию от этничности, но ни один народ СССР не содержал столь высокой пропорции мыслителей и руководителей (напоминая, подобно иконописному Троцкому, треугольник вершиной вниз), не отличался столь мощным представительством в советской элите и не проявлял столь мало интереса как к нападкам государства на его религию, так и к поддержке государством его «национальной культуры». Никакой другой народ не был таким советским, и никакой другой народ не проявлял такой готовности к отказу от своего языка, обрядов и традиционных мест проживания. Никакой другой народ, иначе говоря, не был столь меркурианским (сплошь голова и никакого тела) или столь революционным (сплошь молодость и никакой традиции).

 Соответственно, «модернизация» евреев была в определенном смысле противоположна модернизации всех прочих советских национальностей. Цель создания этнических кадров, культур, территорий и учреждений состояла в том, чтобы устранить националистические препятствия на пути к социалистическому образованию, урбанизму и интернационализму. Однако евреи были так хорошо образованны и урбанизированы и так склонны к интернационализму (посредством секуляризации, смешанных браков и смены языка), что советское национальное строительство казалось (с точки зрения и партии, и самих евреев) либо вредным, либо бессмысленным. То, что евреи казались более советскими, чем другие народы,

 было, с одной стороны, похвально, а с другой — опасно. Более того, те евреи, которые оставались в местечках в качестве традиционных торговцев и кустарей, не встраивались ни в новую советскую экономику, ни в марксистский сценарий преобразования крестьянина в рабочего, а рабочего в Нового Человека. И потому, во имя равенства, а также ради борьбы с угрозой антисемитизма, с одной стороны, и капитализма — с другой, партия поддержала Юрия Ларина в его попытке превратить около 400 000 городских евреев в земледельцев — попытке, которая, согласно противнику Ларина Кагановичу, содержала в себе «элементы сионизма» и была, как ни крути, прямой противоположностью и марксистской теории, и советской практики.

 Ларин и большинство его сторонников (включая тех, кто жил в США и обеспечивал большую часть финансирования) хотели разместить центр нового еврейского земледелия — ив конечном счете «национальную еврейскую республику» — в Северном Крыму и смежных с ним областях Кубани и Южной Украины. Эти планы и ранние этапы их реализации в 1926—1927 годах наткнулись на сильное сопротивление со стороны местных властей, особенно главы Крымской автономной республики Вели Ибраимова, который пытался выступать от имени крымских татар и добивался возвращения в Крым сотен тысяч татарских беженцев, проживавших в Турции. В октябре 1926 года Ларин написал в ЦК партии письмо, в котором обвинил Ибраимова в погромной агитации, «охране кулацких интересов» и службе «националистически-шовинистическим чаяниям ориентирующейся на Турцию части татарской буржуазии». В 1928 году Ибраи-мов был расстрелян по обвинению в шпионаже в пользу Турции. Имела ли к этому отношение жалоба Ларина, неизвестно; так или иначе, гибель главного противника крымского проекта слишком запоздала, чтобы предотвратить кончину крымского варианта еврейского аполлонизма. 28 марта 1928 года Советское правительство утвердило проект создания еврейской сельскохозяйственной колонии в отдаленной части советского Дальнего Востока, не закрепленной ни за какой другой этнической группой (местные охотники и собиратели не имели ни сильной руки в столице, ни видимого желания заниматься земледелием). В 1930 году Биробиджан был объявлен Еврейским национальным районом; в 1931 году туда приехали — из Буэнос-Айреса через Гамбург и Ленинград — мои дедушка с бабушкой; в 1932-м там насмерть замерзла их первая дочь, и спустя несколько месяцев они перебрались в Москву (оставив в Биробиджане сестру бабушки с семьей). Идея жизни на земле, да еще на такой негостеприимной земле, представлялась малоосмысленной большинству советских евреев, еще менее осмысленной последовательным советским марксистам и совсем бессмысленной во время самой интенсивной в мировой истории промышленной революции и самой решительной в мировой истории атаки городской цивилизации на аполлонийскую деревню.

 Таким образом, основное бремя борьбы с волной антисемитизма легло на плечи тех, кто отвечал за агитацию и пропаганду. В августе 1926 года Агитпроп ЦК партии провел по этому поводу специальное совещание, а в декабре 1927-го Сталин начал массированную публичную кампанию по борьбе с антисемитизмом, заявив делегатам XV съезда партии: «С этим злом надо бороться, товарищи, со всей беспощадностью». В течение последующих четырех лет партия вдохновила великое множество речей, призывов, митингов, статей, разоблачений и показательных процессов, имевших целью искоренение этого зла. В 1927—1932 годах советские издательства выпустили 56 книг, направленных против антисемитизма, а в 1928-м — начале 1930 года, когда кампания достигла высшей точки, статьи на эту тему появлялись в газетах Москвы и Ленинграда почти ежедневно. К 1932 году кампания выдохлась, но даже в 1935 году только что уволенному коменданту Московского Кремля Р. А. Петерсону пришлось извиняться перед Комиссией партийного контроля за слова, что одним из видов борьбы с антисемитизмом является отказ принимать евреев на работу. 22 мая 1935 года секретарь Союза писателей А. С. Щербаков рекомендовал секретарям ЦК Сталину, Андрееву и Ежову наказать учинившего антисемитский скандал поэта Павла Васильева. 24 мая «Правда» обвинила Васильева в антисемитском «хулиганстве», а через несколько дней его арестовали и приговорили к полутора годам тюрьмы. А 17—23 мая 1936 года прокурору СССР А. Я. Вышинскому было поручено ведение широко разрекламированного дела об убийстве (первого в его карьере и задуманного, возможно, как генеральная репетиция перед первым «Московским процессом», которому предстояло начаться через несколько месяцев). Константин Семенчук, начальник полярной станции на острове Врангеля, и Степан Старцев, его каюр, обвинялись в убийстве врача экспедиции Николая Львовича Вульфсона и в покушении на убийство его жены Гиты Борисовны Фельдман. Одним из мотивов преступления, как утверждалось, был антисемитизм; другим — беззаветная защита Вульфсоном и Фельдман государственной собственности и советской национальной политики. Никаких доказательств представлено не было; ни в каких доказательствах не было нужды (согласно Вышинскому, который провозгласил своим главным правовым принципом cui prodest, «кому выгодно»), и никаких доказательств, судя по всему, не существовало (согласно Аркадию Ваксбергу, видевшему, по его словам, следственное дело). Обоих обвиняемых расстреляли.

 Кампания по борьбе с антисемитизмом была частью политики «коренизации» и «интернационализма». Между 1928 и примерно 1932—1934 годами партия требовала широкого использования «национальных языков», энергичного выдвижения «национальных кадров» и неустанного культивирования национальных прав, различий и особенностей. И снова евреи оказались в особом положении, поскольку — с точки зрения антисемитов, фило-семитов и некоторых евреев — их главной особенностью было нежелание иметь какие бы то ни было особенности, а их самым фундаментальным правом — право считаться образцово советскими и тем самым исключительными. До середины 1930-х годов «русский» и «советский» были единственными национальностями, которые считались неэтническими, то есть не имеющими политически значимой национальной формы. Обе исключались из сферы национальной политики, потому что определялись в классовых терминах. То же самое относилось и к большинству московских и ленинградских евреев, которые подлежали защите со стороны национальной политики, хотя явно в таковой не нуждались, и определялись в классовых терминах, хотя по определению классом не были. Они были национальностью без формы — кастой образцовых советских людей.