В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов

«Вашу телеграмму № 190 от 15/10 получил. Обеспечив ныне себе базу для похода против большевиков, я еще 10 октября предлагал латышам прекращение военных действий. Прошу Вас помочь мне достигнуть этой цели.

Войска мои стреляют только по латышским позициям, считая корабли союзников друзьями России. Так как переговоры по радио слишком затруднительны прошу выслать в Митаву уполномоченных для переговоров с целью скорейшего прекращения кровопролития. Требую прекращения огня союзных кораблей по моим войскам и мирному населению Торенсберга».

Кроме этой ответной телеграммы я в тот же день отправил представителям держав согласия следующую ноту:

«Союзные корабли, находящиеся в Рижском заливе в предыдущих боях с большевиками быстро уходили в море, не оказывая поддержки, войскам борющимся с большевиками. В борьбе войск Западной добровольческой армии с большевистскими бандами Земитана союзный флот второй день засыпает снарядами мой 1-й Пластунский полк и мирное население Торенсберга, проливая русскую кровь, вероятно, в благодарность за героическую помощь русских своим союзникам во время мировой Войны, без помощи которых последние никогда бы и мечтать не могли об успехе. Я должен усмотреть в этом полную поддержку врагам России – большевикам.

Позиции свои не уступаю и мои войска во главе со мною будут бороться до последней капли крови за благо России».

Однако мои обращения к «союзникам» были гласом вопиющего в пустыне, и они если и отвечали, то только с целью выиграть время, которое им было необходимо, чтобы вовлечь в борьбу с моей армией и литовское правительство. Последнее им было важно, дабы с помощью их войск окружить мою армии и отрезать ей путь отступления в Германии.

В сущности, литовцы впутались в эту историю лишь тогда, когда союзники окончательно заверили их, что станут защищать их фактически, в случае если я обращу в их сторону мое ответное оружие.

В этот же период обстрела усть-двинских позиций английской эскадрой однажды на горизонте появилась канонерка. По-видимому, желая позабавиться стрельбой по русским солдатам, канонерка открыла огонь из своих орудий. Самоуверенность и наглость ее были так велики, что она подошла на близкую дистанцию.

1-я конная батарея под командой подполковника Ашехманова на полном карьере снялась с передков на берегу моря, почти в воде, и открыла по канонерке огонь. Третьим снарядом она вызвала взрыв на ней, и вслед за этим батарея засыпала ее метко попадавшими снарядами. Бывший на канонерке русский полковник П. рассказывал о больших потерях на ней и подбитии одного орудия.

Канонерке не понравились ответные храбрые действия русской конной артиллерии, и она предпочла скрыться в море.

В истории боев это был редкий случай, когда конная артиллерия с открытой позиции вступает в бой с военным кораблем, вооруженным дальнобойными орудиями, и остается победительницей.

Выстрелы моей батареи на Рижском побережье были первым аккордом той большой русско-английской симфонии, которую, я уверен, русские войска закончат в свое время где-нибудь в Индии.

Глава X. Отношения с литовцами и дальнейшее развитие событий

Переговоры с литовцами, благодаря вмешательству Антанты, были прекращены, и отношения с Литвой сложились самые неопределенные. Можно было бы с уверенностью констатировать, что ни правительство Литвы, ни ее население не проявляли той враждебности к моим войскам[42], как это было в Латвии.

Однако с началом военных действий на латышском фронте под давлением «союзников» и литовское правительство стало спешно перебрасывать войска с Двинского фронта в район Шавли, угрожая тем самым моим сообщениям с Германией.

С целью узнать причины подобной переброски войск я обратился 16 октября к литовскому правительству со следующей нотой:

«Мне стало известным, что литовские войска сконцентрированы в районе Шадов-Бейссагола. Уже в течение некоторого времени до меня доходят слухи, что Литовское правительство намерено напасть на мои войска. Мне не хотелось бы верить этому. Считаю необходимым заверить Литовское правительство в том, что моей единственной целью является борьба с большевиками.

Я отнюдь не намерен мешать в чем бы то ни было свободному развитию Литовского государства. Центральный Совет Управления и я разделяем принципы, провозглашенные президентом Вильсоном и признаем суверенное право Литовского народа на решение своей судьбы.

Прошу мне указать причины концентрации войск и я надеюсь вступить в союз с Литвою для совместной борьбы с общим врагом нашим – большевизмом».

На это обращение 18 октября за № 189 была получена от председателя Совета Министров Литвы г. Гальванаускаса следующая телеграмма:

«Через Данию в Митаву полковнику князю Авалову

Вашу телеграмму от 16/10 получил. Если Вы желаете сражаться только с большевиками – Литовское правительство не имеет никаких возражений с тем, чтобы только pycские принимали в этом участие. Присутствие германских войск в стране противоречило бы желаниям Литвы, а равно и мирному договору, подписанному Германией. Прошу сообщить число германцев находящихся в Русской Западной добровольческой армии и дать нам знать согласны ли Вы отослать их в Германию в кратчайший срок, согласно требованиям Антанты».

В тот же день я ответил телеграммой:

«Очень рад усмотреть в Вашей телеграмме выражение сочувствия нашей цели в борьбе против нашего общего врага. Прошу Вас указать место, где мои представители совместно с представителями Литовского правительства могли бы выработать условия продвижения армии на фронт Двинск – Режица. Что касается эвакуации германских частей, то таковая производится под руководством генерала Эбергардта».

19 октября литовское правительство сообщило мне:

«Переговоры о пропуске русских войск на Двинский фронт и о совместных действиях не могут быть начаты, прежде чем регулярная германская армия, находящаяся под командою генерала Эбергардта, не покинет пределы Литвы и прежде чем все германские солдаты, находящиеся в Западной добровольческой армии не будут удалены».

19 октября я обратился с письмом во французскую миссию, в котором просил оказать давление на латышское правительство в смысле прекращения военных действий и о совместной борьбе против большевиков.

В тот же день я получил ответ на свое обращение к латышскому правительству, отправленное еще 10 октября.

«Полковнику Авалову

Митава

Ответ на Вашу радиотелеграмму № 1 от 10/10 1855 JV 2 от 10/10, 2310

1) Вы отклонили предложение Латышского правительства послать Ваши войска на фронт Нарва – Гдов под команду генерала Юденича.

2) Вы напали на тыл латышской армии без всякой причины, не уважая международного права и морали, в тот момент, когда последняя победоносно продвигалась против большевиков на фронте Двинск – Ливенгоф.

3) По этой причине командующий Северо-Западной армии генерал Юденич был принужден Вас и Ваши войска исключить из состава русской армии. Вы 9/10 объявлены изменником России.

На предложенное Вами перемирие есть только один ответ: мы хотим продолжать с Вами и Вашими преступными войсками оборонительную борьбу, варварски вызванную нахождением их на нашей родной земле. Цивилизованный мир поймет, что ведомая победоносно нами упорная борьба за культуру и свободу человечества отныне будет вестись нами против крайней