В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов

переусердство наших передовых постов повлекло за собою то, что, дав приказ о наступлении на Торенсберг, русские и граф фон дер Гольц действовали защищаясь.

Германцы и русские по непонятной причине еще до сих пор не перешли Двины. Наши полки до сих пор сражаются доблестно, все же положение остается серьезным. Данная нам передышка должна быть нами использована, чтобы исправить ошибку генерала Симансона. В Риге попробуют успокоить генерала Гофа.

Генерал Гоф, который больше всех защищает нас, начинает сомневаться в нашей жизнеспособности. Ваша задача убедить Германское Правительство в том, что не мы начали борьбу. Этому способствует то, что почти вся печать не доверяет графу фон дер Гольцу и относится доброжелательно к нашей самостоятельности. Особенно надо бороться с Берлинскими русскими кругами, и если потребуется разоблачить их.

Барон Кнорринг начинает влиять на Германские, в особенности на промышленные и хозяйственные круги, которые серьезно делаются приверженцами идеи Великой России и убеждаются в том, что самостоятельная Латвия всегда будет английским оплотом на ближнем востоке. Перемена ориентации этих кругов не остается без влияния на взгляды англичан и французов, так как финансовые круги обеих стран уже давно из-за хозяйственных причин ничего не имеют против восстановления Великой России. Сделайте все для Вас возможное; момент весьма серьезен. Все более широкие части латышского народа теряют веру в самостоятельную Латвию и даже настроение Народного Совета вялое. Вчерашним числом Министерство послало Вам 700 тысяч марок для платежа Б. на пропаганду.

И. д. министра Иностранных дел (подпись)».

Документ этот, написанный по-французски, был передан «Кенигсбергской Всеобщей Газете» бывшим латвийским дипломатом, разошедшимся с правительством Ульманиса.

Боями 8 и 9 октября части Западной добровольческой армии очистили левый берег Двины и таким образом обеспечили нашу базу. Далее, чтобы предотвратить кровопролитие, я 10 октября обратился к латышам и эстонцам с предложением перемирия и переговоров в Митаве, а также предложил им начать совместные военные действия против большевиков.

Ожидая ответа на мое предложение, я отдал приказ прекратить военные действия и не переходить линии реки Двины.

11 октября утром была получена радиотелеграмма, переданная из Стокгольма в Митаву, следующего содержания:

«Вы не исполнили ни одного из моих приказаний о переводе Ваших войск в Нарву. Вы открыли военные действия, не испросив на то разрешения, напав на латышей.

Я исключаю Вас и все Ваши части из состава Северо-западной армии и объявляю Вас изменником России. Кто остался верен своему долгу – пусть обратится в английскую миссию для отправки его в Нарву. Генерал Юденич».

В этот же день вечером я послал по радио генералу Юденичу следующий ответ:

«Контрнаступление на латышские и эстонские части предпринято дабы не поставить мою армии в положение, в которое Вы поставили свою, не обеспечив ей тыла. За предыдущими приказами Вашими следовали разъяснения, через офицеров от Вас, о необязательности этих приказов для меня, так как Вы не являетесь полным хозяином Ваших действий. Дальнейшими операциями я надеюсь принести пользу не только родине, но и Северо-западной армии.

В достоверность возводимых Вами чудовищных обвинений я не могу верить, так как в то время, как Ваша армия находится в условиях невыносимо тяжелых для русской гордости, моя армия занимает в Курляндии должное место и в прежнем величии развевается русский флаг.

Полковник князь Авалов».

Состоящий при мне Совет Управления Западной армии обратился к генералу Юденичу со следующей телеграммой:

«Совет Управления Западной России, приняв к сведению телеграмму, присланную Вами командующему Русской Западной добровольческой армией, отклоняет с решительностью возводимые против него обвинения. Центральный Совет сознает, что Ваше выступление против Русской Армии, сражающейся за последнюю пядь русского побережья, последовало под давлением темных сил.

Идите уверенно, не оглядываясь назад. Русская Западная армия может с чистою совестью надеяться на светлое будущее России и ждет с нетерпением того дня, когда, завоевав свободный проход к Вам, вновь станет плечом к плечу в борьбе с разоряющими нашу Родину угнетателями.

Граф Пален».

Из телеграммы генерала Юденича и ответных моей и Совета Управления видно вполне ясно то положение, в которое я был поставлен недальновидностью генерала Юденича. В тот момент, когда я, после могучего удара, отбросил латышские и эстонские войска за линию реки Двины и когда они, растерянные, готовы были исполнить мои требования, которые поставили бы русские добровольческие армии в Прибалтике в подобающие условия, генерал Юденич снова своим выступлением против меня дает латышам козырь в руки.

Если генерал Юденич по политическим соображениям не мог поддержать меня и совместно с моей армией покончить навсегда с интригами новых республик, то он по крайней мере должен был воздержаться от открытого обвинения меня в преступлениях, которые могли быть таковыми только в глазах английской миссии и изменивших России новых правительств Латвии и Эстляндии.

Я не хочу более останавливаться на этом вопросе. История оценит со свойственным ей беспристрастием все эти события и скажет свое веское заключительное слово. Однако мне очень хотелось бы услышать теперь от генерала Юденича, сознает ли он свою ошибку или же до настоящего времени убежден в правоте своих действий. Кроме того, интересно было бы установить, на чем основывались его офицеры, когда передавали мне, что его приказы для меня не обязательны, так как они пишутся по требованию англичан и что сам генерал Юденич вполне понимает мои действия. Если это было так, то обидно, что по этому поводу между нами не было сделано соответствующего соглашения, которое могло бы во многом облегчить наши задачи, разные по способам выполнения, но общие в своих конечных целях.

Не получая ответа от латвийского правительства и в связи с предательским обстрелом Торенсберга латышскими войсками, я 14 октября счел нужным обратиться к латышскому народу со следующим воззванием:

Латышский народ!

Когда я во главе своих доблестных войск захотел выступить против большевиков, правительство Ульманиса преградило мне путь, предательски напав на мои войска.

На заседании представителей всех окраинных государств 26 августа сего года под председательством английского генерала Марча было решено общее наступление против большевиков, причем моей армии был предоставлен участок под Двинском. Я должен был наступать на Великие Луки, этим самым защищая тебя от смрада большевистского разложения.

Мое отношение к латышскому народу было и будет всегда самое дружественное. Я не посягаю на его права самоопределения, а только требовал и требую гарантий необходимых для успешной борьбы с большевизмом. Я неоднократно обращался к правительству Ульманиса с требованием пропустить мои войска. В ответ на это последовала ожесточенная травля в подкупленной печати и Народный Совет имел наглость назвать мои войска действующими заодно с большевиками, считая меня злейшим