Поцелуй герцога - Элоиза Джеймс

Слезы подступили к глазам Оливии. У Руперта никогда не было защитника, кроме его отца. А теперь на его сторону встал этот величественный и непреклонный герцог. Оливия была уверена, что Куин никогда не позволит оскорбить своего бывшего соперника.

— Руперт был бы счастлив познакомиться с тобой, — дрожащим голосом произнесла Оливия. — И я буду с тобой в лодке.

— Нет.

— Если ты не позволишь сопровождать тебя, я все равно присоединюсь к тебе после того, как ударю беднягу Групера по голове и доплыву до берега.

— В этом нет необходимости, — сказал Групер. Кажется, он с удовольствием прислушивался к перепалке. — Не хотел бы я встать между супругами.

— Мы не супруги, — ответил Куин, пристально глядя на Оливию.

Групер покачал головой:

— А я-то думал, что знатные люди не такие распущенные, как все остальные. Вы ругаетесь так, словно уже принесли клятву верности.

— Я прекрасно плаваю, — продолжала Оливия, не обращая внимания на неуместные замечания сержанта. Она просто хотела переубедить Куина, но увидев промелькнувшую в его глазах боль, поняла, что допустила ужасную ошибку.

В мгновение ока Оливия оказалась рядом с ним и обняла за талию.

— Я не стану прыгать в воду. Обещаю тебе. — Она легко коснулась его губ. — Если Руперт еще жив, я должна быть рядом с ним. Меня он узнает, а тебя никогда не видел.

— Я возьму с собой Люси.

Оливия знала, что должна настоять на своем.

— Ты не можешь принять решение за меня.

— Это опасно, — сбивчиво произнес он.

Групер, на которого они почти не обращали внимания, беззвучно поднялся по ступенькам на палубу и тихо прикрыл за собой дверь.

— Ты не можешь все время меня защищать. — Оливия плотнее прижалась к Куину. — И я тоже не смогу этого сделать.

— Черт побери, Оливия, эти идиоты положили Руперта в хижину прямо под носом у целого французского гарнизона. Если французы тебя схватят… Нет.

— Они меня не схватят. — Страдание на его лице ножом полоснуло Оливию по сердцу. — Я приплыла во Францию не для того, чтобы ждать на борту «Грезы». — Внезапно ей в голову пришла новая мысль: — Они меня не схватят, потому что я буду с тобой.

— Со мной, — пробормотал Куин, стиснув зубы.

— Я хочу быть с тобой. Так будет безопаснее, и потом я не смогу спокойно ждать, не зная, что происходит. — Оливия ощутила чувство вины. Она манипулировала Куином. — Что, если солдаты заметят «Грезу»?

— Нет, — спокойно возразил он. — Мы бросим якорь в море и погасим огни. — Куин не отрываясь смотрел на нее. Он наконец-то стал слушать Оливию.

— Я не хочу, чтобы он умер в одиночестве, — страстно произнесла она.

— Милая. — Куин нежно провел большим пальцем по ее нижней губе. — Руперт уже мертв. Я пытаюсь придумать, как провезти его тело через бухту, чтобы солдаты ничего не заметили. И если он вдруг еще жив, со мной будет Люси. Уж ее-то он узнает.

— Нет. — Оливия и представить себе не могла, что ее может полюбить такой человек, как Куин. Но инстинктивно она понимала, что он должен уважать ее. Он должен был доверять ей, даже если все его чувства противились этому. — Его отец без сознания. Я единственный человек на всем свете, кому он небезразличен, Куин. Единственный человек. Я должна пойти к нему. — Она встретила его взгляд. — Моя безопасность не имеет значения. Это вопрос морали.

Наступило напряженное молчание.

— Ты права, — наконец нехотя произнес Куин.

Оливия перевела дух.

Он крепче обнял ее.

— В конце концов, ты ведь Оливия.

— О чем ты? — прошептала она.

— Ты так любишь свою сестру, что готова была отказаться от меня. Ты любишь беднягу Руперта. Любишь Люси, с ее покусанным веком. Любишь даже своих заблуждающихся родителей.

Оливия откашлялась.

— Ты забыл еще одного человека.

— Я никогда не встречал никого более верного, чем ты. Ты никогда не выдашь тайны Руперта, никогда не украдешь мужчину, которого любит твоя сестра. Наверное, ты не смогла бы вынести, если бы не сделала все, чтобы быть с Рупертом.

Оливия хотела было сказать о том, как она любит этого сурового, непростого, поразительного человека, стоявшего перед ней, но тут раздался всплеск и тихий звук погружаемого в воду якоря.

— Хорошо, — сухо сказал Куин. — Мне это не по душе. Но я тебя понимаю.

Оливия приподнялась на цыпочки и коснулась его губ.

— Я люблю тебя.

Он сжал объятия и поцеловал ее, не говоря ни слова. Но это не имело значения. Оливия не хуже любой женщины понимала, что такое любовь, и когда мужчина смотрел на нее со смесью желания, страсти и нежности, это означало, он ее любит, даже если и не произносит этого слова вслух.

Она улыбнулась.

— Лодка нас ждет. Пора идти.

Глава 27 «И много миль, пока усну…»[5]

Оказавшись на палубе, Куин сразу увидел, что лодка слишком мала, чуть больше ванны. Она с трудом выдержит вес одного человека, не говоря уже о нем и Оливии. И третьего в нее не поместить, не важно, жив он или мертв.

Капитан «Грезы» наклонился к его уху и тихо произнес:

— Это единственная лодка с обмотанными веслами. Она издает не больше шума, чем человек, который мочится в пруд. Тем, кому надо тихо добраться до берега, лучше не найти.

Капитан был очень похож на контрабандиста. Куин помолчал и кивнул, заставив себя разжать зубы. Если в течение нескольких часов с ними ничего не случится, ему бы не хотелось упасть навзничь, как отец Руперта: он слышал, что напряжение оказывает пагубное воздействие на человеческое тело.

Два мертвых герцога, оба из которых были помолвлены с Оливией и не оставили наследника, — нелепо!

Он осторожно пересел со шхуны в маленькую лодку и подал руку Оливии. Им пришлось сидеть, поджав ноги и касаясь коленями, и Оливия сжимала в руках Люси. Желание, всегда испытываемое им при ее прикосновении, обычно такое волнующее, теперь отвлекало его внимание и еще больше подогревало страх.

Но вот Куин погрузил обмотанные весла в воду, и лодка двинулась вперед, издавая лишь чуть слышный шум, как шорох тростника на ветру. По левому борту возвышались скалы, а вдалеке в лунном свете тускло блестел песок.

Герцог мысленно высчитал место, где бухта соединяется с морем, и теперь с благодарностью заметил именно там темное пятно. Где-то начал свою ночную песню кулик, ее звуки смешались с тихим плеском волн. Глаза Оливии блестели.

— Люблю запах моря, — прошептала она, почти не нарушив ночную тишину.

А вода совсем не походила на ту ужасную, зияющую бездну, поглотившую его сына. Она пахла солью и водорослями, напоминая о детстве, когда весь мир был ожидающей разгадки тайной.